Тараканий король. Глава V: Момент, когда иллюзия берёт верх над реальностью.⁠⁠

- Просыпайся, говна кусок! Ты далёк от конца, и если ты думаешь, что твои страдания закончены, то ты очень глубоко ошибаешься! - сказал змеиный, шипящий громкий голос, стоящий над Норманом.

- Я в Аду? - спросил Норман, упёрвшись лицом в зелёный, грязный, шерстяной ковёр. Он попросту не хотел вставать. Поначалу.

- Да, сука! - на этих словах он смог разглядеть своё отражение в блестяще отполированном тесаке: несмотря на то, что уже была ночь, зато комнату через окно освещала Луна. Человек, что стоял над ним, воткнул лезвие в ковёр, чудом не коснувшись левой щеки Нормана. Сам же Норман моментально соскочил и уставился на своего нового "Ночного Спутника". Повисла душащая пауза.

Ладошки Нормана истекали потом, особенно, когда человек, стоящий напротив него, вытащил тесак из ковра, злобно отразив лунный свет Норману прямо в глаза. Норман громко проглотил ком, застрявший у него в горле. Так продолжалось несколько минут. В этом человеке он узнал того, кто был с ним прошлой ночью.

Чёрная рубашка. Чёрная высохшая кожа с кучей отвратительных шрамов, две огромные пустые глазницы из которых тонким огоньком можно выловить два кружка с чёрными точками посередине. Грязные от земли волосы. От него исходит холод. Он – мой идеал.

- Зови меня Намрон, - сказал человек и ушёл с лунного света в тень. Тесак всё так же игриво отсвечивал Луну.

Норман поначалу хотел было что-то сказать, но, взглянув на дьявольски красное свечение глаз своего нового друга, передумал. Из темноты на него пялились два красных огонька, посередине которых горела чёрная точечка, словно нитка на ярко красной пуговице.

- Тот взрыв, который ты видел вчера - это лишь начало твоего кошмара, хотя мне и понравилось, как ты боготворил смерть, никчёмный засранец. Мне и моим покровителям кажется, что ты даже внимания вчерашних тараканов не удостоился. Но ты нам нравишься, - сказал Намрон и вытащил красный длинный язык. Влажный, склизкий язык, который выделялся на фоне темноты не меньше, чем глаза. Затем он поднял тесак, предварительно послав мне ещё один лучик света в глаз, подмигнул и резким движением руки отрубил себе кончик языка.

На этом моменте Норман начал терять сознание. Крови было очень много. Отрубленная часть языка игриво извивалась на ковре. Намрон громко смеялся, смеялся так, как ещё никто и никогда не смеялся. Наверное, если бы змеи могли смеяться, то они смеялись бы точно так же, как и он. Ноги подкосились, и Норман начал падать, но тут длинная рука из тьмы подхватила его, и он почувствовал, как длинные ногти Намрона впились ему в рёбра. Язык Намрон держал высунутым, кровь до сих пор скудно капала с его кончика. Алая-алая кровь. Наверное, именно ею солдаты Червонной Королевы красили белые розы. Он поднёс Нормана близко-близко к своему языку, пока он не почувствовал холодную жидкость, стекающую по своей щеке. После Нормана начало выворачивать наизнанку, казалось, будто сейчас он надорвёт кишки. Тварь, после совершённого, разразилась смехом ещё хуже. Норман слышал, как с языка ещё капала кровь, но звуки рвоты приглушили и смех, и капание.

Но вдруг, абсолютно внезапно, всё затихло, и даже рвотный рефлекс резко оборвался. Уши резал писк. Норман до сих пор стоял на карачках. Отдышавшись, он встал на ноги и развернулся к окну. Уже начинало светлеть, но полная, белоснежная луна до сих пор ехидно смотрела на него на фоне розовеющего неба. Немного погодя, он развернулся и со страхом ожидал там увидеть своего нового друга. Но его там не оказалось, зато он увидел кончик скукожившегося, чёрного, сухого языка, а рядом с ним была большая лужа крови. Норман заплакал. Про ядерный взрыв он совсем забыл и вспоминать о нём уже не было никакого смысла, так как его жизнь не кончилась, о чём он очень-очень сожалел, она стала хуже, намного хуже.

За рассуждениями Норман сел на кресло и очень много думал. Думал ни о чём и в пустоту. Он говорил себе, что бредит, но сам же смотрел на чёрную личинку и протухший соус, что он разлил, когда ужинал.

Ложь во спасение.

Но ядерный взрыв сбивал его столку. Внизу, под алым небом, была пустыня. Улицы все были целы - но людей не было. Наверное, типичное утро.

Или всё же нетипичное?

Ленивое солнце проглядывало за горизонтом, пока Норман думал.

Ни к чему он так и не пришёл.

Он так и не нашёл момента, где иллюзия берёт вверх над реальностью.

Сигареты остались где-то там. Ничего не хотелось. Страшная агония пульсировала внутри Нормана. Но тут, за окном опустился утренний туман и Норман услышал скрип двери.

Входная дверь была открыта.

Норман встал с кресла и почти что с ликованием посмотрел на выход. Для него это был самый настоящий выход. И девиз "Выход есть всегда", которым Норман жил после того, как заперся у себя в квартире, осуществлялся. Его выход был там, где был и вход. Он не знал, как ему подойти к двери, и почему-то ужасно боялся, что дверь закроется перед самым его носом. Мелкими, семенящими шагами он шел к будущему. Затем из дверного проёма внезапно подул холодный, продувающий насквозь ветер. Норман решил одеться как следует, дабы люди не таращились на него и не увезли с долгожданной свободы в психушку. Мало того, что он бы вышел одетым не по погоде, так еще и кровь на белой футболке было невозможно не заметить, и люди бы вовсе начали опасаться его. Сама футболка превратилась в тряпку; разносившаяся, облитая жирными каплями, вся она пахла потом и кровью. Накинув коричневое пальто, переодевшись в джинсы, напялив разные носки, которые он только смог найти во всём учинённом им самим безобразии(отнюдь он обещал себе содержать свои вещи в абсолютном порядке и чистоте), он вновь с огромным трепетом начал подкрадываться к двери, как хищный зверь подкрадывается к своей добыче. Но тут, скорее, дверь была большим хищником, чем Норман. За дверью был коридор, который освещался солнечным, манящим светом, хотя Норман даже и не задумался о том, что за окном его квартиры был густой серый туман, его не волновало даже, как эта дверь открылась и кто её открыл. Окно стояло прямо напротив двери, и солнце ослепляюще светило в глаза Нормана, хотя и не било ему в глаза. Просто Норман вылезал из своей пещеры. И он...

Он вышел из неё.

Но тут же по ногам словно что-то ударило, и они подкосились.

Потому что Норман смотрел в бескрайнюю черноту, когда оглядывался по бокам, иногда поднимая глаза наверх. В душе всё сжалось. Он облокотился на стену. Упал и заплакал.

Ничего рядом с ним не было. Только плитки, коричневого и бело-жёлтого цвета, которыми выложили пол, сделанные под шахматный манер; жёлтая стена, по середине которой было окно, из которого, в свою очередь, светило безжизненное солнце. Дверной проём в его квартиру, в которой были окна, и за которыми стоял туман; и бескрайняя, пустая чернота вокруг него самого. Словно альбомный лист бумаги, на который пролилась чёрная густая краска. Норман лил слёзы, пяля в эту черноту и иногда поворачивая голову то в одну, то в другую сторону, словно ожидая, что всё это - удачно сыгранный розыгрыш, и сейчас все чёрные декорации развалятся и выбегут люди, скалясь, что всё это был розыгрыш. Очень плохой розыгрыш.

Но нет. Такого не случилось. Выплакав последние слёзы, Норман, хлюпая, как ребёнок, смотрел на оранжевый косяк своей двери. Он нашёл в нём что-то красивое, так косяк абстрактно выделялся на поле бескрайней черноты. Норман и не помнил, чтобы его дверь была оранжевой. В его голове случился ядерный взрыв, и он ничего уже не помнил.

Осознав своё горькое положение, Норман поднялся и еле устоял по началу на ногах, которые ужасно затекли, и ходить на них было трудно, больно, но и приятно одновременно. Такими вот бывают ноги. Шлёпая своими двумя палками по плиткам, парень дошёл до края "пропасти", продвинул руку вперёд и осознал, что это и правда пропасть.

Конец Мира, - Отозвалось у Нормана эхом в голове. Это и правда было похоже на конец. Но ведь и ядерный взрыв казался концом.

Но Норман был "Далёк от конца", так как он повис над пропастью, но ещё в неё не провалился. Чернота выглядела так блаженно и маняще, что он поначалу думал спрыгнуть с плиток вниз, в особенности ему приспичило это сделать, когда он заметил, что солнечный свет был просто декорацией. Он просто был светом. Как лампа. Он не был настоящим, не имел отблеска, ничего, что свойственно солнечному лучу. Норман был внутри картинки.

Внезапно даже для самого себя, Норман отвлёкся на оранжевый дверной косяк. Рассматривая его, он заметил, что в этой черноте была лишь только дверь в его комнату. Самой же комнаты не было. Вместо комнаты была Чернота. Затем внимание к этому исчезло столь же внезапно, как и появилось. Норман вновь сел на холодные плитки, но уже не плакал, а просто сидел.

В воздухе царила тишина, отчаяние и чернота. Если воздух вообще был. Так он сидел долгое время, но вдруг в его квартире неожиданно заработал телевизор. Белый шум, даже издалека, безумно рвал уши и встревал в глаза. Заткнув уши руками, Норман поднялся и решил посмотреть что там происходит. Логики он никакой не искал. Просто искал дальнейшую точку своего путешествия. Он вошёл в квартиру, и оранжевая дверь за ним моментально захлопнулась, подгоняя Нормана ветром, но он даже этого не заметил, не смотря на ту громкость, с которой хлопнула дверь, потому что белый шум буквально залил пространство. Белые личинки, бегавшие по экрану, освещали красное обшарпанное кресло, да при том так ярко, что Норману было достаточно стоять рядом с тем местом, куда падал свет, чтобы его глаза начали дико болеть. Чем ближе был Норман к телевизору - тем сильнее болели его глаза и уши.

Норман подбирался всё ближе и ближе к телевизору, чтобы его выключить, но тут, в шаге от кресла, телевизор погас, за ним исчез и звук. В комнате стало темно, и Норман автоматически плюхнулся в кресло и облегчённо вздохнул, как вдруг, телевизор вновь заработал и на экране была чёрным на красном написана надпись "ТВОЯ НОЧЬ ЕЩЁ НЕ ЗАКОНЧИЛАСЬ". Буквы были наковерканы так безобразно, что поначалу разобрать там что либо было трудно, да и при том, складывалось ощущение будто надпись была написана кровью. Так прошло минут шесть.

В тот момент, когда Норман захотел встать с кресла и поискать сигареты, картинка на телевизоре сменилась. Сейчас, на экране показывали его самого, лежащего на спине на кровати, и девушку, что лежала на левом боку, лицом к Норману. Всё изображение было серого цвета, кроме золотистых волос той девушки, которые были ей по плечи. Норман с недоумением смотрел в телевизор, тем временем как экранный Норман удовлетворённо, с ухмылкой, смотрел в потолок.

Норман вновь подумал, что это картинка, но затем заметил окно, за которым плавали облака по синему небу, и девушка положила руку на грудь Нормана, проводя ногтем по её середине.

Экранный Норман вздохнул, и лицо его сделалось ещё счастливее, ему, наверное, было щекотно. У настоящего Нормана в данный момент потекли слёзы из глаз. Кого-то он вспомнил в этих волосах, только забыл кого. Норман всё забыл, возможно, он даже бы не узнал себя, если бы на экранном Нормане не была бы надета та же футболка, что и на Нормане настоящем.

- Вот она, вечность, - донёсся голос Нормана из телевизора.

- Да, - девушка вздохнула и прижалась к нему, - А что может быть лучше?

- Ничего...

- Ничего! - на этих словах экранный Норман развернулся к девушке лицом и начал приближаться к её лицу, чтобы поцеловать его. Но тут настоящего Нормана ударило по лицу так сильно, что он рухнул на бок вместе с креслом. Перед тем как потерять сознание,Норман увидел две красные "пуговицы"...