Анекдот.
Он познакомился с ней в баре, или в кафе, а,
может быть, даже на улице. Они сидели за
столиком, друг напротив друга, и он был
прекрасен. Он был красив, умен и богат,
остроумен и талантлив, неподражаем и
великолепен, харизматичен и снова талантлив, много шутил. Боже, она никогда в жизни так
не смеялась. А еще она была красивой, слегка
разочарованной в жизни, а также не
доверчивой. Первое время ей не верилось, что
он происходит именно с ней. А затем столики
растворились в дыме его сигареты, и вот он уже провожает ее домой. Они долго
целовались у входа в подъезд, и она,
повинуясь чему–то неведомому, позвала его к
себе. Она не думала, что секс может принести
столько удовольствия, и снова и снова не
верила в реальность происходящего. А он дождался, когда она заснет, и тихо, на
цыпочках, прокрался к своему пальто, достал
оттуда длинный шнур,мыло и вернулся в спальню.
Он встал на табуретку, один конец шнура
закрепил у основания люстры, а другим
концом обмотал шею. Тихо, чтобы не разбудить ее, оттолкнул табуретку, закрыл рот
рукой, чтобы не хрипеть, а сам всё радовался
— "хаха, вот она ахуеет, когда проснется".
может быть, даже на улице. Они сидели за
столиком, друг напротив друга, и он был
прекрасен. Он был красив, умен и богат,
остроумен и талантлив, неподражаем и
великолепен, харизматичен и снова талантлив, много шутил. Боже, она никогда в жизни так
не смеялась. А еще она была красивой, слегка
разочарованной в жизни, а также не
доверчивой. Первое время ей не верилось, что
он происходит именно с ней. А затем столики
растворились в дыме его сигареты, и вот он уже провожает ее домой. Они долго
целовались у входа в подъезд, и она,
повинуясь чему–то неведомому, позвала его к
себе. Она не думала, что секс может принести
столько удовольствия, и снова и снова не
верила в реальность происходящего. А он дождался, когда она заснет, и тихо, на
цыпочках, прокрался к своему пальто, достал
оттуда длинный шнур,мыло и вернулся в спальню.
Он встал на табуретку, один конец шнура
закрепил у основания люстры, а другим
концом обмотал шею. Тихо, чтобы не разбудить ее, оттолкнул табуретку, закрыл рот
рукой, чтобы не хрипеть, а сам всё радовался
— "хаха, вот она ахуеет, когда проснется".