Ket263

***

В эту зиму Муха и Пёстрый не легли спать — Пёстрый решил, что в такое необычное время можно разок изменить своим правилам, и прожить холода вместе с Городом. Вообще-то им двоим, как летним городским духам, зимой была положена спячка, но в этом году дух Мухи и дух Кота по имени Пёстрый от этой своей привилегии отказались. И, как позже выяснилось, правильно сделали.

Муха против предложения Пёстрого остаться бодрствовать не возражал. Точнее, он не возражал в сентябре, в октябре, и в первой половине ноября, но во второй половине ноября, когда выпал снег, Муха вдруг вспомнил, что вообще-то он всё-таки Муха, а мухи и зима не очень сочетаются. Пёстрый сказал, что очень даже сочетаются, если правильно сочетать, притащил откуда-то старый шарф, варежки, и кепочку, и пришлось Мухе принимать правила новой игры.

Зимний город оказался чудо как хорош, и зимний Пёстрый тоже оказался хорош, потому что это был какой-то новый, необычный Пёстрый — загадочный, таинственный, и с легким странным блеском в глазах, словно там, в глубине кошачьего зрачка, спрятались отблески ёлочных игрушек. А ещё Пёстрый стал гораздо чаще, чем летом, притворяться человеком, и постоянно разгуливал то там, то сям, слушая сплетни, узнавая новости, и развлекая себя всем, чем только получалось.

— Так что за история такая? — спросил Муха, выбираясь из-под одеяла. — Ты опять гулял там и сям?

— Именно так, — кивнул Пёстрый. — Ты ведь знаешь бабушку и внучку из нашего подъезда?

— Знаю, — кивнул Муха. — Милая старушка, у которой живет девочка, потому что мама болеет. А что?

— Злые люди, — со значением произнес Пёстрый. — Их настигли Злые люди, Муха.

— Чего сделали Злые люди? — не понял Муха.

— Злые люди украли в магазине у бабушки карточку, и потратили всю её пенсию, — ответил с грустью Пёстрый. — И теперь у них не будет Нового года.

— Как это не будет? Он же всё равно наступит, — пожал плечами Муха.

— Какой ты глупый, — поморщился Пёстрый. — Конечно, он наступит. Но ведь ты знаешь, что в мире живых положено ставить в доме ёлку, дарить подарки, делать вкусный ужин. А когда денег нет — праздника тоже нет.

— Да уж, быть живым действительно сложно, — покивал Муха. Он, как и Пёстрый, тоже любил притворяться человеком, и про такие трудности живых был наслышан. — Жалко их.

— Вот и я о том же. Жалко. Но! — Пёстрый поднял указательный палец. — Существуют Чудеса. Так почему бы им не случиться?

— Чудеса? — переспросил Муха. — Ну, ты даёшь. Где мы, и где Чудеса. Откуда нам их взять?

— Есть у меня одна мыслишка, — Пёстрый прищурил свои загадочные зеленые глаза — сегодня у него были именно такие, загадочные и зеленые. Видимо, для антуража.

— И какая же? — с интересом спросил Муха.

— Сержант Ангелов. Нам нужно на чердак.

***

Сержант Ангелов был самым настоящим ангелом. Уже год он жил на Земле, куда прибыл с заданием найти рядового ангела Петрова, и обратно на Небеса не очень-то и стремился. Обосновался сержант Ангелов на чердаке, в том же доме, где обитали Муха и Пёстрый, оборудовал чердак сообразно собственным вкусам, пристрастиям, и предпочтениям, потеснил голубей и воробьев, и земным существованием своим был вполне доволен. Пристрастий, впрочем, у него было немного. На чердаке Ангелов установил кофемашину, пепельницу, и тренажер для крыльев — больше ему ничего не требовалось. Дни он проводил, летая над городом, и расспрашивая о новостях ворон и чаек, а ночью любил сидеть на крыше, пить кофе, и размышлять о Вечности.

— Привет, — произнес Пёстрый, вылезая из люка. — Хорошо, что мы тебя застали. Боялись, что ты уже улетел.

Сержант Ангелов посмотрел на Пёстрого и Муху с легким удивлением, отпил кофе из своей неизменной железной кружки, и спросил:

— Чем обязан?

— А поздороваться? — Пёстрый нахмурился.

— Вас приветствует Старший Сержант Ангелов, — самодовольно произнес Ангелов. — Приветствую вас, Муха и Пёстрый. Чего надо?

— Тебе Старшего Сержанта дали? — удивился Муха. — Круто! А когда?

— Вчера. Подарок, так сказать, к Новому годы, — объяснил Ангелов. — Так чего вы хотели?

— Вот про Новый год мы с тобой и хотели поговорить, — ответил Пёстрый, и рассказал историю про девочку, бабушку, и карточку. — Слушай, Ангелов, ты не можешь достать где-нибудь Чудо? Или, может у тебя завалялось одно, неиспользованное?

— Добрые вы какие, сил нет. Особенно за чужой счёт, — проворчал Ангелов. — Завалялось? Ты серьезно? Они же все учтённые, и все там, — он указал крылом на потолок. — И просто так их никому не раздают. Чудо, знаешь ли, надо заслужить. Вот была бы эта девочка, например, известной певицей или блогершей, старалась бы весь год, развлекала публику — было бы ей чудо. Айфончик, поездка на Мальдивы, и всё такое. А эти кто?

— Ангелов, что ты несешь? Какая певица или блогерша? — возмутился Пёстрый. — Девочка, она же ребенок совсем, ей восемь лет! У неё Новый год украли! А ты... как тебе не стыдно?

— Ага. Ей восемь. А бабушка — учительница музыки. Сильно бывшая, забыла уже, с какой стороны к фортепьяно подходить. Никакой от них обеих нет пользы обществу. С такими, знаешь ли, чудеса не случаются. Не положено, — строго сказал Ангелов.

— А карточки воровать положено? — сердито спросил Муха.

— Надо смотреть внимательнее в магазине! Сама виновата.

— Пёстрый, пойдем отсюда, а? — попросил Муха. Ему стало обидно. — Нет в мире справедливости. Одним всё, а другим ничего. Ещё и жертву обвинил, ангел, называется.

— Да погодите вы, — Ангелов задумался. — Дайте подумать. Чудо им... разбежались...

Он сердито засопел, и принялся ходить по чердаку взад-вперед. Муха и Пёстрый терпеливо ждали.

— Вот чего, — сказал Ангелов через несколько минут раздумий. — Сидите тут, сейчас вернусь. Есть у меня одна мысль, может, что и получится. К сожалению, я смогу попасть только в Нижнюю канцелярию, в Верхней все сейчас очень заняты, к Новому году готовятся. Так что на успех не особо рассчитывайте. Ждите. И кофе и мой не трогать, у меня и так мало осталось.

Он взмахнул крыльями, и исчез.

— Нудный он, — сердито сказал Муха. — Противный и вредный. Как ляпнет что-нибудь, так хоть беги.

— Работа у него такая, — пожал плечами Пёстрый. — Старший Сержант, ишь ты. Растет наш Ангелов.

— Значит, станет ещё вредней, — с горечью заключил Муха. — Что у него там за кофе такой, кстати?

— Не трогай! — прикрикнул Пёстрый. — Он тебя за это в сугроб с чердака скинет, и будет прав. Может быть, он злой такой, потому что у него арабика заканчивается?

***

Вернулся Ангелов через полчаса, и выглядел он совсем не так, как тогда, когда улетал. Крылья растрепаны, лицо сердитое, потное, и красное, а белоснежная тога в каких-то пятнах, больше всего похожих на мазки то ли акварели, то ли гуаши. За правое крыло ангела зацепилась новогодняя мишура, а за левое — целая гирлянда вырезанных из фольги снежинок.

— Уффф... — Ангелов упал на стул рядом с кофемашиной, и принялся обмахиваться какой-то бумажкой. — В Нижней канцелярии, оказывается, тоже подготовка уже вовсю. Ну вы и горазды задания раздавать! Вот, — он протянул бумажку Пёстрому. — Одна маленькая лотерейная Удача. Выписали на тебя, Пёстрый. Больше ничего достать не удалось.

— На меня? — удивился Пёстрый. — Но я же дух. И мы не для меня хотели Чуда, а для...

— Человеком притворись, дел-то, — махнул рукой Ангелов. — Дух. Подумаешь! Пользоваться умеешь, или объяснить, чего делать?

— Не умею, — покачал головой Пёстрый. — И мне самому не...

— Так, — ледяным голосом произнес Ангелов. — Скрипки нет, берите бубен. Слыхал? Объясняю. Сперва активируешь Удачу. Нужно выйти на улицу, порвать конверт, и сказать — Удача, теперь ты моя. Дальше — идёшь и покупаешь лотерейный билет. Он будет выигрышный. А потом вы уже сами разбирайтесь.

— Если я отдам билет бабушке, она выиграет? — уточнил Пёстрый.

— Не-а, — покачал головой Ангелов. — Только ты, друг мой. Так что дерзай.

— Спасибо, — обреченно кивнул Пёстрый. Муха тоже кивнул, и они вместе пошли к люку. — Всего доброго. Будем дерзать.

— Дерзайте, дерзайте, — улыбнулся Ангелов им вслед. — А я прослежу.

***

— Вот чего, — сказал Пестрый, когда они с Мухой вышли на улицу. — Делаем так. Я иду разбираться с этой самой Удачей, а ты понаблюдай за бабушкой и девочкой. Нужно узнать, что они сегодня и завтра делают. Заодно узнай, какие они хотят подарки. Вдруг денег выигрыша не хватит? Придется что-то ещё придумывать тогда.

— Я не совсем понял, что мы будем делать, — признался Муха.

— Мы будем делать Чудо, — серьезно ответил Пёстрый. — Подарим им выигрыш. Только сперва надо понять, как. Лети к ним, а я в человека, и к метро. Кажется, там продавались лотерейные билеты.

***

— Бабуль, а ты что больше всего на свете любишь? — спросила Маша.

— Тебя, — улыбнулась бабушка. — И Таню, конечно. Дочка и внучка — два моих главных сокровища на этой Земле.

— А ещё? — требовательно спросила девочка. Бабушка улыбнулась.

— Лето, — ответила она.

— Ба, я так не играю, — обиделась Маша. — Я тебя серьезно спрашиваю, а ты...

— Попробуй спросить поточнее, — предложила бабушка. Она уже поняла, о чём внучка хочет поговорить, и сейчас прикидывала, как будет нужно правильно ответить.

— Ну, хорошо, — Маша задумалась. — Какая еда тебе нравится больше всего?

— Мармелад, — тут же ответила бабушка. — Ты же знаешь. Чай с мармеладом, плед, и хорошая книга — что может быть лучше? А ты, Машуль, что любишь больше всего?

— Маму, — чуть смутившись, ответила девочка. — Тебя, маму. Школу. Книжки. Рисовать...

— И плюшевых зайцев, — напомнила бабушка.

— Ну да, — Маша виновато посмотрела на бабушку. — Их тоже.

— Детка, давай поговорим серьезно, — сказала бабушка. — Я поняла, почему ты решила про это всё спросить. Скоро Новый год, а у нас случилась такая неприятность. Но главное другое. Мы с тобой живы и здоровы, мама скоро поправится, а Новый год можно встретить скромно, но хорошо. Зайца я тебе обязательно подарю, в январе мне дадут пенсию, и заяц у тебя будет. Обещаю.

— У меня в копилке есть деньги. Давай я куплю тебе мармелад? — предложила Маша.

— Но тоже в январе, — сказала бабушка. — Мы с тобой просто чуть-чуть подвинем праздник, ладно? Не расстраивайся. Всё образуется.

Маша по-взрослому вздохнула, подошла к бабушке, и та обняла её.

— Не расстраивайся, — повторила бабушка. — Мы с тобой наберем еловых веток, и сделаем букет. Он будет ничуть не хуже ёлки. Приготовим пирожок с вареньем. Будем пить какао, смотреть мультики, или, лучше, почитаем книгу. Какую-нибудь хорошую добрую книгу. И всё у нас будет замечательно.

— Ба, ты только маме не говори, что карточку украли, — попросила Маша.

— Не скажу, — пообещала бабушка. — Конечно, не скажу. Не надо ей про это знать сейчас...

***

— Если бы я был не Мухой, а хотя бы Сержантом Ангеловым, я бы оторвал этим воришкам головы, — проворчал Муха. — Ну как можно, а? Ребенок же. Всего-то восемь лет. Ей же елку хочется, подарки, вкусное что-то. И бабушка... Не так уж и много они всего хотят. Мармелад, плюшевый заяц, хорошие книжки, ёлка. Наверное, денег в лотерейной Удаче на это хватит.

— Что ты делаешь? — спросил Пёстрый. Оказывается Муха, забывшись, превратился в человека, и сейчас стоял у подъезда, на проходе. Он совершенно не подумал о том, что на улице мороз, и что стоя у самого входа он мешает входить в подъезд другим Людям. — Ау, Муха! О чем задумался?

— О подарках, конечно, — отозвался Муха. — Как ты велел. Я узнал про подарки. Маша хочет плюшевого зайца, а бабушка — мармелад. Вроде бы это недорого.

— Ты идиот, — безнадежно произнес Пёстрый. — Скромная бабушка сказал про мармелад, а скромная Маша — про зайца. А на самом деле? У бабушки вот-вот сломается телефон, а Маше для учёбы нужен планшет, она отлично рисует, и будет поступать в художественную школу. Муха! Как можно быть таким невнимательным! Всё приходится делать за тебя. Стыдно. Стыдно, Муха, очень стыдно. Ты даже их мысли прочитать не удосужился.

— Что получилось с Удачей? — спросил Муха, проигнорировав пространную обвинительную речь Пёстрого.

— Хорошо получилось, — Пёстрый улыбнулся. — Не такая она и маленькая оказалась, кстати. Когда конверт порвал, она очень здорово переливалась и искрилась. Но... — Пёстрый замялся. — У нас возникает другая проблема.

— Какая? — не понял Муха.

— Как отдавать, — объяснил Пёстрый. — По условиям этой самой Удачи мы не имеем права отдать деньги. Они пропадут, бабушка не сумеет их использовать. Отдать мы имеем права только предметы. То есть подарки, которые должны купить сами.

— Это что, такие условия для использования Удачи? — удивился Муха.

— Там список правил был на шесть листов мелким шрифтом, — вздохнул Пёстрый. — Я хотел отдать им деньги, а оказалось, что деньгами нельзя.

— Ну, тогда купим сами, и подарим, — пожал плечами Муха. — Что в этом сложного?

— Ах, что в этом сложного? — сардонически усмехнулся Пёстрый. — Муха, ау! Это люди! У них так не принято. Люди, дорогой мой друг Муха, давно перестали верить в Чудеса, в Удачу, в Волшебство. Если кто-то незнакомый дарит им подарок, они тут же начинают подозревать его в обмане... и, увы, следует признать, они правы. Спроси Сержанта Ангелова, он не даст мне соврать. Человеческие души подобны росткам, но какие-то ростки чистые и светлые, а какие-то — гнилые уже от рождения. И, к сожалению, гнилые растут и множатся гораздо быстрее чистых. Боюсь, бедная бабушка испугается наших подарков.

— И что же нам делать? Пёстрый, завтра уже тридцать первое декабря, у нас совершенно нет времени, — заволновался Муха. — Надо срочно что-то решать!

— Решим по дороге. Давай попробуем быть последовательными. Сперва купим подарки, а потом... — Пёстрый задумался. — Потом я, пожалуй, полчасика помедитирую. Мне нужно привести мысли в порядок.

***

— О, Пёстрый, это снова ты? — Сержант Ангелов сделал вид, что удивлен, и это ему почти удалось. — Что же на этот раз привело тебя сюда, в мою скромную обитель?

— Хотел спросить совета, потому что Удача поставила нас в затруднительное положение, — Пёстрый вылез из люка, и посмотрел на ангела с лёгкой укоризной. — Вот скажи, бывает тебе стыдно, а? Признайся, Ангелов! Бывает или нет?

— А в чём проблема? — округлил глаза ангел. — Тебе что-то не нравится?

— Он ещё спрашивает! — всплеснул руками Пёстрый. — Змей-искуситель рядом с тобой — невинный младенец. Мы открыли Удачу, прочитали условия, купили подарки и ёлку, но как их отдать? Бабушка, конечно, немолода, ей шестьдесят восемь лет, но, подозреваю, у неё хватит сил спустить нас с лестницы, потому что первое, что она подумает, увидев нас на пороге — к ней пришли мошенники.

— Добро пожаловать в клуб, — сардонически усмехнулся Сержант Ангелов. — Пёстрый, ты мудрый старый дух, неужели ты думал, что Чудеса делаются так легко? Люди постоянно просят о Чудесах, но ни один не представляет и сотой части всех сложностей, которые с Чудесами могут быть связаны. Попробуй, пробейся кому-то в мысли, и внуши, что для того, чтобы получилось Чудо, нужно сделать хотя бы один малюсенький шаг в нужном направлении. Все сидят и просят, а сами... — он раздраженно махнул крылом. — В общем, ты понял. Вот так и живём.

— И что нам делать? — спросил Пёстрый.

— Ну... — ангел задумался. — Вам нужно достать хотя бы немножечко Веры в Чудо. Только остерегайтесь подделок, сейчас их столько развелось, не передать.

— Веры в Чудо? Где её вообще берут? — нахмурился Пёстрый.

— Неподалеку от Надежды на Лучшее, — пожал плечами ангел. — Думай, Пёстрый, думай. Ты ведь знаешь ответ. Что вы им купили, кстати?

Пёстрый принялся рассказывать и перечислять, Сержант Ангелов одобрительно кивал.

— Большая ёлка — это хорошо, — заметил он, когда Пёстрый закончил рассказ. — И, между прочим, это намек.

— Намёк на что? — не понял Пёстрый.

— На то, где берут Веру в Чудеса, — Ангелов усмехнулся. — Вспоминай, вспоминай. Кто в этом мире ещё способен верить в Чудеса, а Пёстрый?

— Ох. Ты считаешь, что нам будет нужно найти Самого?!

— Именно. Кстати, он в городе, чайки говорили, что видели сани где-то в районе шлюзов. Не так уж и далеко отсюда. И, да. Чуть не забыл. Веру в Чудеса лучше всего собирать в хрустальный флакончик. Быстро испаряется, понимаешь ли. Вместе с детством... — добавил он. — Поторопись, Пёстрый, времени у вас действительно немного.

***

— Понимаешь, Муха, верить в Чудеса способны только маленькие дети. Такая вера сродни наивности, но она при этом очень чистая и искренняя, — рассказывал Пёстрый, когда они с Мухой поспешно шли по дороге, ведущей к детскому садику. — Вот только проявляется эта Вера в Чудеса по-настоящему очень редко. Например, когда дети видят...

— Деда Мороза? — Муха чуть не споткнулся. — А он нам разрешит?

— Попросим, — Пёстрый вздохнул. — Я выбрал самый красивый флакончик, который стоял у Старой Женщины на подзеркальном столике. Надеюсь, на донышке что-то останется, её я тоже хотел бы порадовать пусть даже и тенью этой Веры... неважно. Мы попросим его, Муха, и, надеюсь, он нам не откажет.

***

Сани Деда Мороза стояли у забора садика, напротив спортивной площадки, и в санях этих было сейчас пусто, видимо, Дед Мороз отправился в садик, работать. Три коня, однако, находились неподалеку — Январь и Февраль носились по детской площадка, играя в догонялки, а Декабрь, превратившийся в человека, быстро ел шаурму, запивая её дрянным растворимым кофе из пластикового стаканчика.

— Добрый день, — вежливо поздоровался Пёстрый, подходя к Декабрю поближе. — Приятного аппетита.

— Фпафибо, — ответил Декабрь. — Прошу прощения. Спасибо. Вы что-то хотели?

Муха с большим интересом разглядывал Коня — даже будучи человеком, тот сохранил гордую осанку, статность, стройность, а ещё у него из-под вязанной шапки выглядывали густые рыжие волосы, больше всего напоминавшие плохо замаскированную гриву. Собственно, на самом деле это и была грива.

— Извините за беспокойство, но не могли бы вы нам помочь? — спросил Пёстрый. — Дело в том, что нам необходимо встретиться с вашим хозяином. Причина очень важная. Речь идет о новогоднем Чуде для одной хорошей девочки и её бабушки.

— Во-первых, он нам не хозяин, а шеф, — ответил Декабрь. — Во-вторых, девочек этих пруд пруди, ко всем не набегаешься. В-третьих, Он частные заказы не принимает уже давно...

— Нет-нет-нет, вы меня неправильно поняли! — Пёстрый поднял руки. — Никакого частного заказа, ни в коем случае. Тут совсем иное. Нам нужно как-то раздобыть немного Веры в Чудеса, не более. А дальше мы уже сами. Нам бы просто побывать там, где он будет работать, и... ну, словом...

Декабрь поморщился, вытащил из кармана старую, замызганную рацию, нажал на какие-то кнопки, и произнёс:

— Шеф, приём. Тут к тебе какие-то двое хотели... угу... ага... Слышал, да? Хорошо. Сейчас отправлю. Спасибо, шеф, — он нажал на кнопку «отбой», и повернулся к Пёстрому. — Идите. Только не человеками. По четвертому слою реальности идите, на втором дети увидеть могут.

— Извините, а вам правда так нравится шаурма? — отважился, наконец, на вопрос Муха.

— Ага, — кивнул Декабрь. — Весь год жду. Подсел на неё, обязательно, когда тут бываю, её ем. А что?

— Да так, ничего, — Муха улыбнулся. — Просто несколько странно. Вы же Конь, Декабрь. И вдруг шаурма.

— Ну, знаешь... мы, Кони, тоже люди, — усмехнулся Декабрь. — Что ж нам, только сани таскать? Должны же и у нас быть какие-то маленькие слабости?

— Безусловно, — улыбнулся Муха. — Ещё раз простите за беспокойство.

— Да не за что. Вы идите, идите, у него этих садиков сегодня тьма, он торопится, поэтому не тяните время, — напомнил Декабрь.

***

Дед Мороз отыскался в кладовке. Он сидел на стуле, и подмазывал свой нос красным гримом из коробочки. Большого роста, могучий, величавый, одетый в ярко-алый тулуп, он выглядел весьма внушительно, однако уже через секунду Муха и Пёстрый понял, что Дед Мороз сердится — впрочем, его дурное настроение объяснилось очень быстро.

— Недостаточно красный нос, видите ли! — в сердцах сказал Дед Мороз, вазюкая кисточкой в баночке с гримом. — Да неужели! «У настоящего Деда Мороза нос ярко-красный», — с издевкой произнес он. — Вот спасибо, а я-то и не знал, какой у меня нос... на самом деле!!! У, кошёлки, — он погрозил кисточкой кому-то неведомому. — Ярко-красный? А почему не ярко-синий? Или, например, ярко-зеленый?! И тулуп велено надевать исключительно алый! Что за бред? Чем им не нравится бирюзовый? С каких это пор стало, видите ли, неприличным носить бирюзовый тулуп?!

— Кхм, — тихонько кашлянул Пёстрый. — Простите, мы не помешали?

— А, вы те духи, про которых сказал Декабрь, — опомнился Дед Мороз. Отложил кисточку, повернулся к Мухе и Пёстрому. Стул под ним жалобно скрипнул. — Вам, как я понимаю, нужна Вера в Чудеса? Для какой-то девочки?.. Так, секунду. Маша. Знаю. Угу... понял. Ладно, будет вам Вера в Чудеса. Договорились.

— А как вы узнали про Машу? — спросил Муха.

Дед Мороз засмеялся.

— Так я знаю про всех детей в мире, — сказал он. — Я же Дед Мороз, работа у меня такая. Значит, так. Времени у нас всех мало, поэтому поступим следующим образом.

***

Никогда до этого дня Муха не летал зимой, но сейчас он превратился в муху, почти что настоящую, взял в лапки уменьшившийся флакончик из-под духов, и взлетел. Воздух показался ему колючим, а по всему телу Мухи побежала дрожь. Ну и ну, думал Муха, как же, интересно, летают зимой вороны, чайки, голуби, и воробьи? Это же так холодно! Конечно, у птиц есть перья, и они защищают от мороза, но ведь тут, наверху, такой сильный и пронизывающий ветер...

— Муха, приготовься! — крикнул снизу Пёстрый. — Дед Мороз входит в зал, где собрались дети! Открывай флакончик!

Муха вытащил пробку, едва её не выронив, и полетел вниз, чтобы оказаться ближе к крыше детского садика. Пёстрый с тревогой наблюдал за ним. Три Коня тоже — Декабрь, конечно, уже рассказал братьям о том, что городские духи собираются ловить Веру в Чудеса.

— Здравствуйте, ребята! — донесся до всех голос Деда Мороза. — Какие вы все нарядные и веселые, какая красивая у вас ёлка...

Над детским садиком воздух вдруг начал светиться, и собираться словно бы в крошечные смерчики, состоящие из разноцветных снежинок и ледяных кристалликов. Их становилось всё больше, они светились всё ярче — и в этот момент Муха понял, что вот же она, детская Вера в Чудеса! Он поднес флакончик к ближайшему смерчику, и шепнул:

— Иди сюда, ты очень-очень нам нужен.

И смерчик проскользнул во флакончик, который тут же начал светиться. Муха, борясь с ветром, подлетел к следующему смерчику, и тот отправился во флакончик уже без всяких уговоров. Вскоре флакончик оказался полон, а окончательно озябший Муха заметил, что смерчики вокруг него меркнут, рассыпаются, истончаются. Он поспешно закрыл светящийся флакончик крышечкой, и полетел вниз.

— Ух и замерз же я, — пожаловался он Пёстрому. — Ну там и ветер, наверху! Говорил я тебе, что мухи и зима не сочетаются, а ты...

— Собрал? — спросил Пёстрый. — Эй, свежезамороженный, ты собрал Веру в Чудеса?

— Вот, полный флакончик, — отрапортовал Муха. — Гляди, какая красивая.

— Отлично, — похвалил Пёстрый. — Ты молодец.

— Эй, дух, выпей кофе, погрейся, — сказал Конь Декабрь. — Лихо ты, однако. Не думал я, что мухи могут зимой так здорово летать.

— Я тоже не думал, — покачал головой Муха.

***

— И опять у нас с тобой не всё пока что получается, — заметил Пёстрый, когда они вернулись домой.

— Что у нас не получается, не понял? — спросил Муха.

— Вот смотри. Подарки и ёлку мы купили. Здесь, на втором слое реальности, их не видно, мы их, считай, спрятали. Веру в Чудеса мы достали, теперь бабушка и Маша наших подарков не испугаются. Но остался один момент, который мы так и не решили.

— Это какой? — нахмурился Муха.

— Как нам занести подарки и ёлку к ним в квартиру, — объяснил Пёстрый. — Они же материальные, их на втором слое нельзя переносить, только прятать можно. Что это значит? А то, что нам надо как-то выманить завтра днём Машу и бабушку из дома хотя бы на пару часов. Тогда мы всё успеем сделать.

— Но как же нам их выманить? — Муха задумался. — Гулять надолго они не пойдут, у бабушки болит нога, да и Маша может простудиться. В магазин? Но он рядом с домом, они за полчаса обернуться, да и денег у них почти нет. Позвонить, и куда-то позвать? Это подло, да и вообще, обманывать плохо.

— Пойдем к Ангелову, — вздохнул Пёстрый. — Два раза подсказал, может, и в третий раз выручит.

Продолжение в первом комменте...

- Выкрест, - сказала Циля Исааковна. И добавила ещё несколько слов на непонятном языке. Приводить тут эти слова не буду, но много лет спустя удалось узнать, что меня назвали «дочерью шлюхи», причем на иврите.

Вердикт, видимо, уже окончательный, был вынесен.

Итак, причины моей неправоты, лучше списком:

- Польская фамилия, которую эти знатоки приняли за еврейскую. На самом деле эта фамилия действительно является польской, причем принадлежала она когда-то шляхте, не самого высокого пошиба, но всё же. Фамилия давным-давно существует в России, и так же давным-давно признана русской. Но для данных особ фамилия была еврейской, то есть, по их мнению, моя несчастная мама являлась еврейкой-выкрестом, еврейкой, принявшей православие. Сложно? Угу. Для десятилетнего ребенка не просто сложно, невозможно, и недоступно для понимания. Ребенок в этом возрасте не знает, что такое погромы и черта оседлости.

- Неполная семья. 1983 год. Объяснить, что папу увела из семьи особа, про которую я как-нибудь расскажу тут отдельно, я не могла физически – меня просто никто не стал бы слушать, а когда я пробовала рассказывать, меня тут же начинали обвинять во лжи. Ремарка – по сей день у меня дикий комплекс на эту тему. Любые свои слова я стараюсь подтверждать документально, даже если это не требуется. Храню архивы, старые записи, письма, документы. Иногда, кстати, это на пользу. Любые мои фантазии живут только в книгах, а в реальной жизни – исключительно правда, и ничего, кроме правды. Какой бы горькой и печальной она ни была.

- Маленький рост, невзрачная внешность, заикание. Ну, что поделать, пошла в папу, который красавцем не был, а вот жестоким человеком вполне себе был. В четыре года прилетело по голове табуреткой, брошенной в маму, оттуда и заикание. А рост? По маминой линии все женщины были невысокие. Генетика, уж извините.

- Нищета. Тотальная и полная нищета, из-за болезни мамы. Тоже придется потом рассказывать отдельно, причем с мамиными письмами в инстанции, и со всеми прочими доказательствами. «Никто не жил на 35 рублей в месяц»(с). Это я уже тут слышала. Так вот. Жил. Но это другая история.

- Синдром Аспергера, который диагностировали не так давно. Он, оказывается, был. И есть. Частично компенсированный, да, верно. Но то, что я сумела его компенсировать, не означает его отсутствие. А это – огромные трудности с обучением и общением. Увы мне…

Надо сказать, что Циля Исааковна Воскобойник собрала под крышей школы замечательный цветник, который дружно, гуртом, отстрелился в Землю Обетованную в 1991 году. Уехала Тома Дахис с семьей, уехали сестры Копелевичи (про них будет дальше) с мамой Риной, уехал Лев Владимирович Фридман, уехали Андреевы, скинув маскировочную русскую фамилию, и вернув настоящую – Кац… В общем, и педсостав этой школы, и огромный процент её учеников был вот этот самый, ну, вы поняли. И этот цветник до одного случая начал потихонечку так подтравливать мелкую неумную заику, но тогда травили так, вяленько, не от души.

А потом произошел Случай.

С Копелевичами, близняшками, я немного сдружилась – мы жили в одном доме, в одном подъезде, и как-то так получилось, что мы стали ходить вместе гулять – то с собаками, то мама в магазин пошлет, то на горку. И вот эта самая горка, и эти самые сёстры и стали причиной, по которой моя жизнь превратилась в ад на несколько лет. Во время катания на ледянке Катя поскользнулась, и сломала ногу. Ну, так бывает, неприятно, но ничего необычного в этом нет. Мы с Аней посадили её сестру на саночки, и отвезли домой. А дома Аня, а затем и Катя, испугавшись отца, придумали сказку – что, де, это я санками (!!!) сломала бедняжке ногу. Вот прямо ни с того, ни с сего, взяла санки, размахнулась, ударила со всей силы, и сломала. И мерзко хохотала при этом. И говорила какие-то дикие вещи про евреев.

Что было потом… ребята, этот кромешный ужас сейчас, 40 лет спустя, я вспоминать без дрожи не могу. И как вызывали в школу маму, и как обвиняли меня при всем классе в том, что я сломала бедной девочке ногу за то, что она еврейка (!!!!!!), и что меня надо переводить в школу №530, для дебилов, и что меня надо ставить на учёт, что я фашистка, садистка, сволочь, что меня надо убить, задушить, зарезать. Рина, мать сестер, и её муж, являлись к нам домой, долбили в дверь, требовали расправы.

Самым страшным было в этом всём то, что мама… мне не поверила. Нет, она для себя сконструировала ситуацию иначе, решила, что я случайно толкнула Катю, и та упала, но в то, что Катя упала сама, она поверила только тогда, когда через много лет ей сказала об это сама Катя. Тогда – она отказалась переводить меня в другую школу, перевела только после девятого класса, но об этом позже.

Когда дети чувствуют не просто безнаказанность, а ещё и молчаливое поощрение взрослых, они срываются с цепи, и буквально упиваются вседозволенностью. Избить в коридоре, на глазах молчащих учителей? С радостью. Ударить калиткой, причем по лицу и до крови? Извольте. Долбануть головой об «коня» на физре? Да как делать нечего. Попробовать поймать после школы, и тащить в подвал, чтобы избить там? Нет ничего веселее. Всё можно, всё одобряется. Это же фашистка и садистка, налетай, ребята, разрешили. Сколько раз я стояла в проходе на уроках, потому что со мной никто не соглашался садиться, сколько раз у меня воровали и портили вещи, сколько раз не выпускали с территории школы, сколько раз били, сколько раз угрожали – не счесть. Да я и не считала.

Кончилось это всё двумя эпизодами, которые я расскажу для полноты картины – на моё счастье, второй эпизод всё-таки включил мамину голову, и она забрала из этого ангельского места со святыми детьми и педагогами, мои документы.

Первым эпизодом стала козья ножка, знаете, такой циркуль? Этой козьей ножкой милый мальчик Андрей Андреев полчаса колол меня в спину на уроке физики. Он колол, а я терпела. Спина уже была мокрая от крови, когда я не выдержала. Я избила его так, что на нём живого места не было, я порвала ему форму, и, кажется, лишила зуба. Честно – не помню. Как била – помню эпизодически. Это избиение пошло мне на пользу, меня стали трогать меньше, справедливо полагая, что я ненормальная, но вот дальше…

Дальше, перед практикой, которая была тогда обязательной для девятого класса, Лев Владимирович Фридман, учитель алгебры, наш классный, сука, руководитель, назначил меня в какой-то отряд, а потом сказал следующее:

- Ну, что Белецкая, доигралась. Поедешь, как миленькая, а там девок трахают, как кошек, и ничего ты никому не докажешь.

Эти слова я в тот же день передала маме. А на следующий день мама, до которой, наконец, о чудо, дошло, что происходило все эти годы на самом деле, со скандалом забрала мои документы, попутно посоветовав Льву Владимировичу трахать самого себя.

___________________

Чем это всё кончилось? В двух словах расскажу.

…В новой школе меня не травили, но и учиться нормально я уже не могла. Оценок выше троек с тех пор у меня не было. И не потому, что мне не нравилось учиться. Нравилось. Но не в школе. По сей день школа ассоциируется со страхом, болью, унижением, и несправедливостью. И, да, когда мне надо идти голосовать, я всегда пью валокордин, прежде чем туда идти. Или вовсе не иду. А вам бы приятно было приходить в место, где над вами несколько лет измывались, причем по ложному обвинению, когда вы были ребенком?..

…Сестры Копелевичи в Земле Обетованной счастья не обрели. Аня ударилась в религию и уехала кукухой на этой почве, Катя уехала, но не кукухой, а в Швецию, родила больного на голову ребенка, и живет с ним там на пособие. Что стало с их матерью, не знаю. Кстати, я с ними в девяностом году помирилась. Они даже прощения попросили за эту ложь. Странно. По сей день мне это странно, но ладно. Их отец бил, они его боялись. Ну, в тот раз он их не побил. Зато меня били много лет подряд. Справедливость, она такая. Кого-то всегда бьют…

…Лев Владимирович Фридман по сей день цветет и пахнет в Земле Обетованной, находила его в мордокниге. Уж не знаю, трахает ли он там девок, как кошек, или опасается местных законов, и ведет себя прилично. Мордатый такой хряк. Благочестивый. Наверное. Сука. Сейчас ему за шестьдесят. А всё равно сука…

…Про Андреева ничего не знаю, к сожалению, но, думается мне, он неплохо устроился. А что? Семья обеспеченная, мальчик гладенький был, откормленный, ухоженный. Наверное, хорошо у него всё сложилось. Оно ведь как – у тварей обычно всё хорошо как раз складывается. Подумаешь, девке спину циркулем колол. Самавиновата. Разве нет?..

А теперь, напоследок, будет забавное. Папашка мой, поглядев на эту ситуацию, и сообразив, что фамилию можно выдать за еврейскую (ну, у дочки-то прокатило, во как бьют, значит, работает!)… выдал фамилию за еврейскую, и свинтил в Израиль в 1996 году. А чего нет? Генетику тогда не делали, на слово верили. Прошлый век. Сейчас бы, конечно, уже не прокатило. А тогда – запросто. Там и сдох, сука, земля ему стекловатой. Но это уже тоже другая история.

А вы говорите – буллинг……………………………………..

Всем добра.

PS

Так получилось, что в данный момент я являюсь одной из трех ныне живущих женщин Белецких, попавших в Википедию. Там, правда, библиография не полная, но да ладно. Уж как есть.

Понимаю, что многие назовут меня идиоткой, но поймите меня правильно. А вдруг у человека, который заказал это мясо, есть маленький ребенок, для которого кусок и предназначался, или какая-то диета, или праздник? Я понимаю, сборщик ошибся, и проблема вроде бы не моя, но мне не надо чужого, это непорядочно - оставлять себе продукты, за которые не платила. Очень надеюсь, что поддержка всё-таки обнаружит настоящего владельца мяса, и кусок получится вернуть. Мне не надо чужого, да и заплатить за этот кусок я не смогу при всём желании - на карточке осталось 800 рублей, примерно на половину этого куска.

Люди, как бы вы поступили в этой ситуации? Я действительно дура, и мясо надо просто съесть? Или вы тоже попробовали бы вернуть? Впервые сталкиваюсь с такой ошибкой сборщиков, обычно в свою пользу ошибаются, но чтобы вот так...