formakrika

Пора обновить информацию, а то многие думают, что я до сих пор в Латинской Америке.

С 9 ноября уже в России. Успела побывать на литературном форуме в Звенигороде, навестить родной город Ялуторовск в Тюменской области. С 1 декабря снова дома, в Санкт-Петербурге.

Чем планирую заниматься в ближайшее время?

Точно буду дописывать книгу о поездке и наших клиниках в Гватемале и Никарагуа. Буду делиться с вами фрагментами, которыми ещё не успела за время поездки.

Точно буду вести диалог с Российским Географическим Обществом и Военно-Медицинским музеем о выставках моих фотографий. Диалог уже начат, на днях отправлю снимки на печать и, надеюсь, уже в феврале смогу пригласить вас на открытие выставки.

Дальше не знаю. Мне пока очень сложно вернуться в эту жизнь. До сих пор говорю о клиниках «у нас тут» и периодически перехожу на испанский, особенно спросонок, чем очень пугаю мужа.

Мне очень страшно, пожалуй, страшнее, чем на ночных улицах сальвадорской столицы. Впервые в жизни у меня нет собственных денег и вообще источника дохода. И точных графиков тоже нет.

Что ж, видно время такое, осваивать что-то новое. Надеюсь, получится.

Кому надо узнать обо мне что-то на официальном языке — листайте картинки.

Нонешний день начался в пятом часу утра – бабушке приспичило стираться.
Чего такого она там столь яростно стирала – ума не приложу. Но тазики гремели, вода лилась, кошка слиняла из коридора и, сонно пошатываясь, склубочилась в коробке под стулом. В седьмом часу утра бабушка, наконец-то, утихомирилась. Ушаркала в комнату, хрипло бормочет – молится.

После завтрака бабушка объявила, что она «вся до того уставши, силов нисколюшко нит», но лежать не шла – глядела, как в огород сбираюсь. Строго сказала:
— В одну сбери! Куды собралась с двумя-то?
Глядя на моё изумлённое лицо, ткнула пальцем в мои косы и добавила:
— Ты женщина, а не девка, нечего тебе с двумя по улице ходить.

Переплетаться я уж не стала, тихонько запрятала обе косы под косыночку, чтоб бабушку не расстраивать своим поведением никудышным, девичьим. Она всё блюдёт, у ней не забалуешь особо. Ускользнула в огород.

С огорода принесла пару занозин, больно неловко секатором по сушняку прошлась. Принесла ладони, пахнущие смородой, щавелевым соком и одуванчиковыми головками (заразы такие пушистые, всюду расплодились, житья от них нет – разве только глазам радость солнечная). Принесла лист смороды – по случайности живую веточку срубила, не стала выбрасывать, на чай вечерний пойдёт. Принесла пучок щавеля – на похлёбку весеннюю, бабушкину любимую.

Дома снова выпростала косы, ну, привычно мне с ними, люблю их. Бабушка смолчала, не бранила боле. Молилась снова, уже на вечер. Слышу, поминает всех, как обычно: «доченьку Галеньку, внучика Женюшку…» И меня, внезапно. По моему имени – Евфросинией, впервой.
За все восемь лет, что мы с ней знакомы, она никак моё имя запомнить не могла. Или не хотела, уж не знаю. Звала всяко: то Серафимой, то Евдокией, то ещё как. Только не моим. А тут вона чего, запомнила верно. К добру что ли? Пущай к нему будет.

Спустя почитай уж четыре года после съёмки, повидала фотоальбом с моими кадрами.

Углядела его на книжной полке в Лавке «Красная горка» . Взяла полистать, а мне его насовсем отдали, в подарок, так-то вот. Теперь дома у меня живёт, на той неделе бабушке в деревню повезу – похвалиться. Она любит глядеть на яркое народное, как и я.

Листаю вот, и щемит: то радостным, то грустным – попеременно.

Грустным оттого, что вот именно так это больше не повторится. Юная большеглазая Нелли, ощипавшая на той съёмке весь реквизитный подсолнух, уже подросла. До того подросла, что торгуется с матерью за ожерелье новое – кому носить перепадёт. Девушка с обложки, Иринушка – её и вовсе больше нет на свете, такое вот горе стряслось. Конечно, можно повторить, но будет уже с другими и по-другому. И грибы под ногами иначе будут лопаться, да и будут ли…

Радостным оттого, что сложилось тогда всё, как надо. Все ведь собрались с разных мест, кто-то издалека доехал по рани утренней, сладились. Подсолнух этот в лес дотащили и костюмы сберегли. Плов на костре сварили, да корзинки грибов до верху набрали. Потом эти снимки на выставках висели, да на телевидении мелькали – на глаза людям попадались. Обложка опять же. вообще случайным кадром вышла, а вот легла к месту. Теперь Ира вечно глядит на нас с неё, да с неба. Да и подросшей Нелли будет чем перед подругами похвастать, юностью своей весёлой да красочной (про подсолнух умолчим, так уж и быть :))

Буду альбом полистывать временами, вспоминать. Не зря морочились.