Во всех сценах с Кайло Реном меня не покидало смутное чувство дежавю. Эта манера речи, этот комплекс неполноценности, эти истерики – где-то я все это видел, но где? Восьмой эпизод расставил все на свои места: перед нами Теон Грейджой, если бы он родился не в Вестеросе, а в далекой-далекой галактике.

И Теон, и Бен (будем использовать «гражданское» имя Рена) выросли, прямо скажем, в элитных семьях, причем от нехватки родительского внимания явно не страдали. Разумеется, в случае Теона родители были приемные (а если начистоту, то он был заложником) – но даже родные дети Старков относились к Теону как к кровному брату. Одним словом, детство у Бена-Теона было счастливое.

Переломный момент настал в подростковом возрасте, когда семья посылает героя к близкому человеку с важной миссией: Теон поехал к своему биологическому отцу, чтобы заключить военный союз между Старками и Грейджоями; Бен отправился к дяде, чтобы пройти обучение, возродить орден джедаев и привести Республику к победе над Империей. В этот момент и тот, и другой полны веры в лучшее и действуют абсолютно альтруистично.

Однако родственник оказывается далеко не таким белым и пушистым. Вместо помощи он моментально ломает Бена-Теона и перекрывает возможность вернуться назад в любящую семью, из которой тот ушел. Причем если Белон Грейджой предоставляет Теону пусть низкий, но все-таки статус в своем доме, то Бену повезло гораздо меньше: любимый дядя, не удовлетворившись ходом обучения, не отправляет его назад, а пытается прикончить, и только благодаря удачному стечению обстоятельств Бену удается бежать и занять пост в имперской иерархии.

Теперь и Теон, и Бен работают на условное зло, но оба недовольны своим положением, и стремятся доказать свою верность новому дому, сокрушив то, что им было дорого в старой жизни: Теон берет Винтерфелл и лично казнит Родрика Кассела (бывшего наставника, хорошего знакомого и командующего обороной Северных королевств), Бен убивает собственного отца. Однако закончить начатое они оказываются не в силах: Грейджой оставляет в живых приемных братьев, Соло-младший не находит в себе сил выстрелить в мать.

Их статус в глазах соратников неуклонно продолжает падать, и тут на сцену выходит Сестра, которая предлагает решить проблему бегством: Яра хочет, чтобы Теон оставил амбиции и вернулся к отцу с повинной, как проштрафившийся старшеклассник; Рей предлагает Бену бросить Империю и опять начать с нуля. И тот, и другой слишком горды, чтобы отступить, но – и здесь у нас первая точка бифуркации – Теон оказывается достаточно глуп, чтобы сложа руки ждать погоды в заведомо проигрышной ситуации. А вот Бен, который после предательства дяди был вынужден заботиться о себе сам и потому набрался опыта, нашел третий выход из ситуации и с помощью Сестры не только упрочил свои позиции в имперской иерархии, но и разделался с непосредственной угрозой для своей жизни. Впрочем, окончательно решить проблему и закрепиться в роли бесспорного командира Бену не удается: до самого финала рыжеволосый адмирал демонстративно дублирует его приказы. Поэтому вполне вероятно, что в будущем Бена ждет новое предательство и бегство к повстанцам.

Но об этом - уже в эпизоде IX.

Вот, значит, как обстоит дело. Как будто десять лет в Винтерфелле сделали его Старком. Да, лорд Эддард воспитывал его вместе с собственными детьми, но он так и не стал одним из них. Весь замок, от леди Старк до последней судомойки, знал, что он заложник, обеспечивающий послушание своего отца, и все относились к нему соответственно. Даже бастарда Джона Сноу уважали больше.

Лорд Эддард время от времени пытался быть ему отцом, но Теон всегда видел в нем человека, который принес в Пайк огонь и кровь, а его увез из родного дома. Ребенком он боялся сурового лица Старка и его большого темного меча. А леди Старк держалась с ним еще более отстранененно и подозрительно, если такое возможно.

Что до детей, то младшие почти все то время, что он жил в Винтерфелле, были малыми ребятами. Только Робб да его сводный брат Джон Сноу были достаточно большими, чтобы Теон удостаивал их своим вниманием. Бастард был угрюмый парень, чувствительный к насмешкам, он завидовал знатному происхождению Теона и ревновал к нему Робба, к самому Роббу Теон даже привязался немного, как к младшему брату… но об этом лучше не упоминать.

Битва королей

— Они убили Джори? — Бран вспомнил, как Джори гонялся за ним по крышам. Он мог представить его шагающим через двор, в кольчуге и панцире, и на обычном своем месте на скамье в Великом зале, подшучивающим за обедом. — Зачем кому-то понадобилось убить Джори?

Робб молча покачал головой, в глазах его была заметна боль.

— Я не знаю, и… Бран, это не самое худшее: в схватке отец попал под упавшую лошадь. Элин утверждает, что у него раздроблена нога… и мейстер Пицель дал ему маковое молочко, но они не знают, когда он — когда он… — Топот копыт заставил его оглянуться на дорогу, на подъехавшего с компанией Грейджоя.

— Когда он проснется, — закончил Робб и, положив руку на рукоять меча, продолжил торжественным голосом лорда: — Бран, обещаю тебе, что бы ни случилось потом, я не позволю, чтобы это осталось забытым.

Какая-то нотка в его голосе еще больше испугала Брана.

— Что ты сделаешь? — спросил он, когда Теон Грейджой подъехал к ним.

— Теон думает, что нужно созвать знамена, — сказал Робб.

— Кровь за кровь! — Впервые Грейджой перестал улыбаться. Худое смуглое лицо казалось голодным, черные волосы почти прикрыли глаза.

— Только лорд может созвать знамена, — проговорил Бран. Снег повалил еще гуще.

— Если умрет ваш отец, — сказал Теон, — Робб сделается лордом Винтерфелла.

— Он не умрет! — завопил Бран.

Робб взял его за руку и негромко сказал:

— Не умрет, не беспокойся. Но… честь Севера теперь в моих руках. Расставаясь с нами, наш лорд-отец велел мне быть опорой для тебя и Рикона. Я почти взрослый человек, Бран.

Бран поежился.

— Мне бы хотелось, чтобы мать вернулась, — сказал он жалким голосом. И поискал взглядом мейстера Лювина; его осел рысцой одолевал подъем где-то вдалеке. — А что говорят об этом мейстер Лювин?

— Мейстер осторожен, как старая женщина, — отвечал Теон.

— Отец всегда прислушивался к его совету, — напомнил Бран своему брату. — И мать тоже.

— Я слушаю его, — настоятельно проговорил Робб. — Я слушаю всех.

Радость, которую испытал Бран в начале поездки, разом исчезла, растаяв, словно снежные хлопья. Не так уж давно мысль о том, что Робб соберет знамена и отправится на войну, наполнила бы его восторгом, но теперь он ощущал только ужас.