Зачем государство обрекает на смерть невезучих граждан

Время сжалось, и памяти не хватает места, чтобы все, казавшееся важным, разложить по полкам. Предкам, определенно, жилось проще: сколько там новостей приходилось на год? Лето кончилось, осень наступила. Пришли татары, сожгли село. Теперь до первого снега событий не будет, а там и весна. Нам потруднее. Попробуйте, например, вспомнить ключевое слово середины прошлого декабря (это ведь так недавно на самом деле было, еще года и не прошло). Слово — красное, как зрелая мясистая ягода, било по глазам, текло сквозь страницы и сквозь экраны.

Ладно, напомню, это слово «боярышник».

Тогда в Иркутске 78 человек умерли, выпив «Боярышник» — спиртосодержащую настойку для чистки ванн. Новости из города читались как сводки с фронта. Вводили даже режим чрезвычайной ситуации. И все, конечно, — и производители, и продавцы, и тем более потребители, и, разумеется, надзорные органы, — все знали, что жидкости типа «Боярышника» для того и делаются, чтобы их пили. Это ведь выгодно: акциз платить не надо, то есть можно демпинговать, торговать разрешено хоть круглосуточно, это ж не алкоголь. Все эти «фунфырики» (русский язык что ни год, то богаче), выпускаются ровно для того, чтобы их пили и мерли. Но не сразу, не кучно, не привлекая внимания. Иркутским алкоголикам просто не повезло — и на «Боярышник» нашлись мастера подделки, вместо питьевого этилового спирта разлили по пузырькам метиловый, а метиловый спирт — это и есть смерть.

Сеть переполнилась традиционными рассуждениями социал-дарвинистов о том, что это, мол, их право — самим выбирать свою смерть, что чище станут наши улицы и что никого не жалко. Государство показательно изловило пару торговцев, а позже таки запретило продажу «некоторых видов спиртосодержащей непитьевой продукции». Государство, что бывает не так уж часто, оказалось мудрее и человечнее многих своих просвещенных граждан. Правда, ненадолго.

С 9 октября срок действия запретов кончился, и некоторые виды спиртосодержащей непитьевой продукции, включая «Боярышник», вернутся на прилавки. По счастью, хотя бы общедоступные автоматы по продаже стограммовой радости вернуться не смогут: Государственная дума успела их запретить окончательно, специальным законом.

Пришло время веселых шуток. Остроумцы увязывают возвращение «Боярышника» с приближением президентских выборов. Надо, пишут, кандидату номер один задобрить ядерный электорат. Кинуть спившимся не кость, а пузырек с пригодным к распитию средством для чистки ванн. Увязывают, демонстрируя одновременно и необъяснимое презрение к собственному народу (например, потому что электорат кандидата номер один — это вовсе не потребители фунфыриков, которые, разумеется, ни на какие выборы не ходят, предпочитая более понятные маршруты — от аптеки или хозяйственного и до ближайшего подъезда, где можно распить пузырек, который, если повезет, даже убьет не сразу), и наивную веру в то, будто кандидат номер один вообще переживает по поводу исхода выборов и думает о том, чем бы ему очаровать избирателя. Веру эту объяснить даже сложнее, чем презрение к народу. Презрение к народу хотя бы позволяет почесать собственное тщеславие.

Нет, конечно, в том-то и дело, что все эти несчастные люди, не способные выкроить денег даже на самую дешевую водку, вообще никому не нужны. Среди них не только бомжи, между прочим, хотя и бомжи — такие же люди, как мы, среди них полно обычных работяг, у которых нет возможностей по-другому, чуть менее ядовитым способом, решать свои проблемы с реальностью. Душещипательные репортажи из жизни таких работяг как раз и попали в телевизор и газеты во время иркутской трагедии. Попали, мелькнули, забылись.

И еще: их немало. Тогда же, когда Иркутск оказался в центре внимания, всплыло много статистики, связанной с рынком алкогольных суррогатов. Статистика, конечно, существовала и раньше, просто на нее никто не обращал внимания. Так вот, обороты у рынка миллиардные, а число потребителей ползет к показателю в десять процентов населения страны.

Им неоткуда ждать помощи, им даже доброго слова от людей более успешных, более счастливых, да чего там — более везучих ждать не приходится. Да, именно, не забывайте: то, что мы с вами оказались жителями больших и не вовсе депрессивных городов, получили сначала образование, а потом и работу, позволяющую не стрелять десятку на фунфырик, — это процентов на девяносто просто везение. Хотя о том, что дело в наших талантах, заслугах и несгибаемой воле, думать, разумеется, приятнее.

И вот теперь государство прямо говорит этим людям, что ему они тоже ни для чего не нужны. Нет никакой связи между выборами и отменой запрета на торговлю «Боярышником». Никто никого не хочет задобрить. История банальна до жути (именно до жути, в данном конкретном случае это не штамп). О продлении запрета просто забыли. Не успели подготовить соответствующие документы, теперь суетятся, но когда и какие у этой суеты будут результаты — вопрос гадательный. Нет ведь больше поводов, заставляющих держать в уме этих несчастных, глотающих жидкость для чистки ванн и мрущих пачками.

Они, конечно, и во время действия запрета продолжали травиться и умирать. Иногда даже сравнительно массово. Но в целом, если верить статистике, за время действия запрета смертность от отравления алкогольными суррогатами снизилась на 20%. Речь о тысячах жизней. О тысячах людей, у которых, пока они живы, есть шанс что-то в жизни поменять, вернуться от ужаса к норме. Небольшой, разумеется, но шанс. Это только у мертвых нет никакого шанса.

В общем, это был едва ли не единственный полезный запрет, из всей той череды запретов, которые наше государство за последнее время породило. Да, именно так дела и обстоят: государство плодит запреты со скоростью крупнокалиберного пулемета, не забывает запрещать нам думать, высказывать мысли, выходить на митинги и даже цитировать детские книги, написанные лет сорок назад. Кабы мы не вживались постепенно во все эти запреты, а получили их для ознакомления списком — так, наверное, остатки разума потеряли бы.

Но при всем при этом государство забывает о единственном полезном запрете. Государство прямо разрешает умирать самым невезучим из числа своих жителей. При желании за этой забывчивостью можно даже рассмотреть прямой намек: мрите, болезные, без вас проще.

Они и будут, а черта между «они» и «мы», если, конечно, тщеславие лишний раз не чесать, не такая уж жирная.

Источник: https://snob.ru/selected/entry/130119