Морской бой
Весна. Такая ранняя в этом году. У меня днюха в Марте, и я решил пригласить к себе домой гвардию из нашего класса. Не знаю почему, но мы были единой командой в школе, а после уроков, каждый был сам за себя. Только мне удавалось задержать самых близких друзей после школы и пойти в тир, погонять в хоккей или просто пройтись по старому городу. Это последняя весна нашей совместной жизни в классе, и я решил своей днюхой хоть как то продлить агонию классной жизни. Пришли все и мы хорошо провели время, как будто и не корячились на горизонте выпускные и вступительные экзамены. Пока мои предки нас не оставили одних, они о чем то беседовали с Анфисой на кухне. По возвращении они выдали мне резюме:
- Девочка умная и слишком хороша для тебя. Это будет счастливой удачей, если она замутит с тобой.
А я еще мутить не начинал! Что там Аня наговорила родакам не знаю, но у нас с ней не клеится уже не первый год. Время - лучший помощник в таких делах, и я ей его предоставлю. Когда то ей придется сказать «да» или «нет».
Оказалось, что днюхи — классная вещь и Каня, по моему примеру, собрал всех на свою. Я частенько бывал у него дома. У него был собственный флигель в глубине двора частного дома. В самом доме жила его мама. Красивая, одинокая женщина. Было понятно, в кого он такой красавчик. Мы с Каней занялись организационными вопросами. Его мама особо не помощник, потому накрывают стол девчонки, а мы проставляемся. Но финансы были ниже скромных и по сусекам много не наскреблось. Все пацаны были на подсосе. Каня предложил хороший выход. Чем покупать шмурдяк на всех, лучше купим премиум для девчонок, а сами употребим разведенный спиртик, который я притащу. На том и порешили.
В воскресенье было тепло, светло и солнечно. Все Павлово Поле утопало в цветах сирени и чего то еще. У Кани во дворе росло большое, раскидистое дерево черемухи. Запах дурманил и пьянил. Мы наломали большие букеты черемухи, и вручили всем девчонкам по букету. Наши красавицы потребовали посуду с водой и Каня принес оцинкованное ведро. Все букеты поместили в него, а девчонки поставили его прямо на центр стола в комнате и начали накрывать на стол.
У нас уже было все готово и мы объяснили девчонкам где чьи напитки. Но тут под хвост нашим «кобылкам» попала вожжа:
- А почему это мы подвергаемся дискриминации? Мы шахтерские дочки (у Наташки Имшенецкой отец был шахтером) и будем сами выбирать, что и сколько пить!
Так неожиданно все пошло не по сценарию. Мне было пофигу, что именно не пить. Я мог не пить Коньяк и Зубровку, мог не пить даже Шампанское. Надеюсь никто этого не заметит. И не заметили. А сами наклюкались сильней чем всегда, причем все, кроме Благоди (Коля Благодарный). Он спортсмен и ему нельзя. Но, не выпитое давило на гостей. Черемуха! Про нее все забыли, а ее дурман давил так сильно, что даже у меня болела голова. И хоть я, как трезвый ангел-хранитель, догадался выставить ведро на улицу, но было уже поздно. Да и на улице духан был не слабее.
Когда все расходились, Благодя придумал устроить прыжки на месте вокруг своей оси. Ему трезвому спортсмену это было раз плюнуть. А не совсем трезвых пацанов это зацепило, и они падали один за другим. Думаю он, сучка, издевался. Я выходил последним, и у меня было время решить спалиться или нет. Демонстративно упал. Мне было обидно за пацанов, но пришлось терпеть.
Девчонки от «прОводов» отказались и стайкой уехали домой все вместе. Все разошлись, а я вернулся к Кане домой, чтоб помочь убрать. Мне то до дома рукой подать.
Первым уроком в понедельник была физика. Было задана к самостоятельной проработке какая то тема. У меня после вчерашнего страшно болела голова, а на девчонок и пацанов было больно смотреть. Каня вообще не пришел в школу. Моя любимая Валентина Васильевна взяла в руки журнал и зашла в наш проход между партами. Я первый почуял беду и поднял руку желая отвечать. И пусть я не знал ни слова из того о чем должна пойти речь, но я надеялся на свои широкие познания в физике и не боялся за плохую отметку. У меня в журнале одни пятерки, и одна двойка ничего не решает. А медаль мне не светит уже давно. Я должен прикрыть своих друзей. Может успеют что то прочесть, пока я буду тянуть время. Язык у меня подвешен хорошо, авось пронесет. Но Валентина только цыкнула на меня и прошипела:"Изыди!" (так мне показалось). Как будто играя в Морской бой провела ручкой по журналу и не обращая внимания на мою задранную руку сделал первый выстрел:
- Наташа Имшенецкая!
Наша главня золотая медалистка, дочка шахтера. На вид еле живая.
- Я не учила, Валентина Васильевна.
- Садись, два.
С первого же выстрела идет ко дну флагманский ударный крейсер, вместе с золотой медалью на борту.
- Лена Желтухина!
Ко дну идет второй ударный линейный крейсер с золотой медалью.
- Аня Ольшевская!
Анфиса! Я пытаюсь встать, но Валентина стоит рядом и прижимает меня к парте, положив руку на плечо. Броненосный линейный корабль, с вымпелом моего главнокомандующего и с золотой медалью на борту, идет ко дну.
- Сережа Семич!
Сема! Мой горнист! Последняя золотая медаль нашего класса! Но он пацан и молодец! Без боя сдаваться не стал, да и пока тонули девчонки, успел хоть что то прочесть. Мямлил, бубнил, но на трояку вытянул. А это мелочь с его то оценками.
Урок потух сам собой. Девчонки тихо плакали за партами, Валентина молчала. А что тут скажешь? Надо бы прерваться и подумать над тем, что мы тут натворили, играя в морской бой с живыми людьми. Но урок есть урок. Тупо всем классом решали какую то задачу. На перемене, все девчонки ушли в туалет на совещание. В классе остались одни пацаны. Начались другие уроки, но единогласным решением коллегии Верховного Девчачьего суда, виновным в произошедшем объявили меня. В вину вменялось то, что спирт принес я.
- Да здравствует Девчачий суд, самый гуманный суд в мире!
Валентина оценки в журнал не ставила. Этим воспользовалось руководство школы, объявив, что девочки были больны и оценок не будет. Никто не хотел терять столько медалистов в последний момент. А я, получается, попал под амнистию.
