Модерация
Это грустная история. Однажды, когда мне было очень мало лет, наверное, шесть или семь, папа решил взять меня в кино. Во второй раз в моей жизни (папа был очень занятой), без мамы, без братика – только я и он! Счастью моему не было предела. Шла премьера, фильм назывался "Завещание профессора Доуэля". Фантастика! Во всех смыслах.
Кино крутили в клубе, неподалеку от дома. Сейчас там управление вневедомственной охраны, а раньше был клуб детского творчества с кружками рукоделия, спортивными секциями, игротекой, просторным спортзалом с волейбольной сеткой и теннисными столами, и большим, мест на двести, кинозалом. А еще там работала моя мама, что делало хороший клуб еще лучше, ведь я там знал почти всех. Но потом, много лет спустя, его отмодерировали во вневедомственную охрану.
Кажется, был декабрь. Помню, черное вечернее небо, колючий мороз на щеках, горячую руку папы. Мы добежали до клуба, быстренько взяли билеты на хорошие места и, снимая на ходу пальто и шапки (гардероб был закрыт), вошли в кинозал. Начался довольно жутковатый фильм.
Но это ничего, что жутко. Чего скрывать, нам с папой особо не везло на жизнерадостное кино. За всю жизнь, мы с ним были лишь на трех картинах: "Сказка странствий", про голову профессора и "Спасибо, что живой". Все три, по правде сказать, далеко не комедии, хотя в последней снялся Ургант. Но это и не важно. Главное, что я с папой, таким взрослым, таким недосягаемым и важным – в кино! Мое сердце готово было разорваться от восторга! (Все три раза, кстати)
Сидим, смотрим. Где-то к середине фильма мне, само собой, приспичило по-маленькому. Я шепнул папе, что мигом – туда и обратно, и отправился в туалет. На обратном пути, у самой двери в кинозал, мне преградила дорогу пожилая вахтерша – кряжистая баба в зеленой шерстяной кофте, с алой химией на голове.
– Куда! – останавливает она меня рукой.
– В кино, – уверенно заявляю я.
– Билет! – требует вахтерша.
– Билеты у папы, – отвечаю. – Папа в зале, ждет меня. Я в туалет бегал.
– Бегает он! Без билета не пущу!
– Мой билет у папы! Давайте папу позовем, он покажет.
– Никого я звать не буду. И нечего тут!
– Вы меня знаете, – с надеждой на бабкину память сказал я. – Моя мама тут работает.
– Вот и иди домой к маме!
От досады у меня подкатил горький ком к горлу.
– Но мои пальто и шапка у папы, а он в зале, ждет меня...
Но старуха приняла неприступный вид и отмодерировала меня. Отчаяние навалилось на мои плечи. Глотая слезы, я выбежал на улицу – без пальто и шапки, разумеется, – понесся к дому, соскальзывая ногами с узких тропинок в глубокие сугробы. Мороз щипал мокрые щеки. В черном небе плясали звезды.
Мама открыла дверь и округлила глаза. Кое-как, сквозь рыдания и всхлипывания, она разобрала, что со мной произошло. Дав мне воды, она велела успокоиться и отправила меня спать со словами: "Пусть это будет самым большим разочарованием в твоей жизни". По ее поджатым губам читалось, что завтра она отмодерирует старуху-вахтершу.
Но мне было плевать на проклятую бабку. Мне было все равно, если я простужусь, заболею и, возможно, даже умру. Всего меня поглотило одно мучительное чувство: мне было горько и стыдно от того, что я так подвел папу. Он теперь никогда не поведет меня ни в кино, ни куда-либо еще!
Сквозь накатывающий сон, больше похожий на обморок, я слышал, как позвонили в дверь, потом взволнованный папин голос спросил, где я, а успокаивающий мамин голос ответил, что дома, наверное, уснул уже, и папа плюнул и выругался, а мама повела его на кухню, и там бу-бу-бу, и бу-бу-бу, и бу-бу-бу...
Мне нравится рассказывать эту историю. Люди сами выводят мораль. Одни говорят: "Такой маленький был, а запомнил на всю жизнь!" Другие добавляют многозначительно: "Детская травма!" Третьи сквозь зубы шипят: "Ненавижу вахтеров! Чертова страна модераторов!"
Я со всеми соглашаюсь. И молча, про себя, вспоминаю, что это был, кажется 84-й год, и я только-только пошел в школу. И эта история в кино, к сожалению, не будет самым большим моим разочарованием. Глупо было бы надеяться. Потом, в третьем классе меня забанит Ирка – соседка по парте и любовь всей моей школьной жизни. А в четвертом, мстя всем Иркам планеты, я забаню Ленку, по уши влюбленную в меня. А еще через пару лет начнется Великая Модерация Всего – целого государства! И все последующее десятилетие мы всей страной будем банить друг друга. И однажды папа забанит маму. А после мы с братом забаним папу. И пройдет много-много лет до всеобщего разбана. И кстати, папа и вправду больше никогда не поведет меня в кино...
P.S. По традиции заканчиваю на пафосной ноте, сорян.
Власть – опасный соблазн. В свете последних событий с модераторами стало немного страшно за Пикабу (может и зря). И за себя. Как бы не пришлось снова бежать по морозцу под черным небом.
Всем всего хорошего.