Выступление Уполномоченного в Совете по делам религий Г. Карпова перед архиереями.
Оба этих органа возглавлялись, конечно же, гбшниками, они же составляли и большую часть сотрудников Совета. Главой Совета по делам Русской Православной Церкви стал генерал-майор НКГБ Георгий Григорьевич Карпов, старый большевик, окончивший в свое время, в отличие от недоучившегося там Сталина, духовную семинарию. Совет по делам религиозных культов при Совете Народных Комиссаров СССР возглавил «красный партизан», борец с православной религией, бывший начальник 6-го отделения секретного отдела ОГПУ, полковник ГБ Иван Васильевич Полянский.
В 1965 году оба Совета влились в один Совет по делам религий при Совете министров СССР. Без разрешения Совета религиозной общине нельзя было и шагу ступить – ни церковь новую построить, ни даже отремонтировать старую, ни поставить нового дьякона, священника или уж тем более епископа (очень интересно, живо и подробно все эти мучения и препоны описаны в книге о. Георгия Эдельштейна «Записки сельского священника»). Все служители культа в СССР для осуществления своей профессиональной деятельности должны были иметь регистрацию Совета. А старые гбшники, воспитанные в сталинском духе и воодушевленные хрущевским обещанием показать им всем «последнего попа», конечно же, действовали в стиле «держать и не пущать!» Одна из инструкций, разосланных Советом своим уполномоченным на местах, гласила однозначно: «Совет категорически предлагает прекратить всякую регистрацию религиозных общин».
Уполномоченный по делам религий в брежневское время – лицо властное, важное и хорошо государством обеспеченное. В 1976 году уполномоченные Совета были приравнены по материально-бытовому обеспечению и обслуживанию служебными автомобилями к «начальникам главных управлений при СМ союзной республики, руководителям ведомств автономной республики, начальникам самостоятельных управлений крайисполкомов и облисполкомов», а в 1980 году штат Совета был увеличен на 40 %.
Религиозным общинам нужно было как-то жить и выживать, а развращенный властью уполномоченный – тот же грешный человек, что и все. Ему подносились ценные подарки, деньги - короче, взятки – а он прикрывал глаза на некоторые «вольности» со стороны верующих и их пастырей, а иногда, как наш, например, персонаж, почти в открытую лоббировал интересы сумевшего «заинтересовать» его культа.
К середине восьмидесятых годов в нашей, старообрядческой, Церкви осталось всего три епископа. Их и в куда более многочисленной РПЦ-то тогда было немного. На поставление новых людей в священную степень существовали квоты. Так, отцу Леонтию, чтобы стать священником, пришлось временно из Горьковской области переехать в Брянскую и прописаться там – на родине квота по священству была исчерпана, а уполномоченный Брянской области был, как говорится, «на мази». Обратно вернулся уже в сане.
Герой моего рассказа тоже был в свое время всесилен. Большая четырехкомнатная квартира в центре Москвы, служебная «Волга». Заграничные командировки – конечно, по «рабочим» делам – он присутствовал на Соборах, в частности, нашей Церкви, общался с высшим духовенством. Его боялись и перед ним заискивали, хотя был он человек мягкий, интеллигентный, достаточно живой и молодой, с университетским (закончил философский факультет МГУ) образованием. Но от его негромкого голоса слишком многое зависело.
Все это отец Леонтий рассказывал мне по дороге на окраину промышленного района нашего провинциального городка. Мы подъехали к деревянному двухэтажному бараку. Поднялись по шаткой обшарпанной и скрипучей лестнице. В подъезде было темно и пахло кошачьим ссаньем. Окна на лестничной площадке были криво заколочены старой погрызанной фанерой.
Уполномоченный жил теперь в маленькой комнатке в коммуналке. В квартиру он нас, стесняясь, не завел – лишь темный, пропахший папиросами и жареным луком коридор я увидел через щель приоткрытой двери. Он был уже одет и собран – чисто, но не то, чтобы даже бедно – как-то не современно выглядели его вещи. Куртка, шапка, брюки и туфли – так когда-то одевался мой отец, скорее всего, вещи были старыми, откуда-то оттуда, из восьмидесятых.
С развалом Союза осталась не у дел его всесильная контора. В связи со вступлением в силу закона СССР «О свободе совести и религиозных организациях в СССР» в 1990 году Совет лишили всей власти, а через год и вовсе упразднили. И большая часть его сотрудников, всю жизнь занимавшаяся с важным видом непонятно чем, оказалась совершенно не у дел. Как и этот персонаж. Он начал пить. Крепко связанный общением с религиозными кругами, принял, как я понял, крещение в нашей церкви – но, по-моему, формально, по чиновничьей этой привычке – «вслед за тенденцией высшего руководства». Из квартиры его выжили собственные дети, выселив его в комнату в бараке на окраине Подмосковья, где уполномоченный прозябал на нищую стариковскую пенсию.
Он позвонил недавно сам отцу Леонтию, сказал, что живет теперь в нашем городе, просил о встрече. Формально – чтобы увидеться, поговорить, посмотреть на нашу тогда только-только восстановленную из руин церковь. По факту – чтобы нормально пообедать и выклянчить денег на сигареты и «что-нибудь почитать»)))… Они много говорили, вспоминали «дни былые», старых знакомых, ушедших из жизни служителей Церкви. Со стороны можно было подумать, что это – встреча пожилого священника с кем-то из своих старых прихожан. И уж тем более в худеньком остроносом профиле нашего гостя не проступало и тени всесильной фигуры бывшего «начальника».
В глазах же у отца Леонтия ярко читалась странная смесь из жалости и торжества справедливости по отношению к этому маленькому черноглазому, никому не нужному человечку. Больше я его никогда не видел…
