Отчим

Прогуливаясь по Бравору, Бар никак не мог оторваться от своего прошлого, всюду рисовавшего ему картины детства. Всё те же нищие лачуги, раскрытые настежь двери, всякий сброд, вечно сидевший возле входной двери. Этот район словно был специально выбран для его встречи с отчимом, также любившим хорошенько выпить, прежде чем вернуться домой. Девятнадцатый, двадцатый, двадцать первый. Бар начал считать дома, стараясь хоть как-то отогнать вернувшиеся воспоминания.

Когда он увидел сороковой дом, то не стал близко подходить к нему, а сел на лестницу у дома напротив. Всё, что ему сейчас нужно было увидеть, это как мистер Майкл Бронн возвращается домой. Живой, здоровый, наслаждающийся своим освобождением.

Бар прислонился к бетонной стене и надвинул шляпу на лоб. Если будет надо, он прождет его целый день и ночь. Однако, этого не потребовалось, уже через час он увидел своего приёмного отца, медленно бредущего к дому. Только вот Бару потребовалась вся его память, чтобы узнать в этом тощем коте некогда двухметрового черного силача, по пьяни ломавшего десятидюймовые доски.

Да, это была лишь тень того, что Бар видел в детстве. Сгорбленный, худой, сохранивший лишь полосатый цвет шерсти из всего того, чем когда-то обладал, да и, пожалуй, походку – так же привычно кривую и крадущуюся. В груди вдруг что-то кольнуло. Чувства?

Бар снова закурил. Ему очень хотелось встать и рвануться следом за отчимом, войти в дом и увидеть его именно сейчас. Испуганного, трясущегося, растерянного. Но, увы, необходимо было подождать. Он поднялся и похрустел плечами. Он так долго ждал его, что потерпеть три дополнительных часа не такая уж и проблема. Только вот чем заняться?

Ближайший пляж оказался скалистым и небольшим. А ещё пустынным, так как малое количество песка и крутые волны привлекали разве что одиноких серфингистов, маячивших среди грохочущих волн. Бар, не отрываясь, наблюдал за одним из них.

Это была рыжая белка. Секунда, и вот она на огромной несущейся волне бросается в самую пасть океана. Главное, она делала это играючи, с наслаждением, как будто ее вовсе не волновала эта темная, бурлящая в своей сильной злобе вода.

Чеширски подошёл к краю берега и подобрал небольшой гладкий камень. Здесь всё было другим. Таким спокойным, умиротворённым. Словно и не было всех этих убийц, насильников, маньяков. Было лишь море и волны, омывающие бесчисленное количество гальки. Бар размахнулся и бросил камень. Раз, два, три, почти четыре раза тот смог оттолкнуться от воды прежде, чем утонуть.

Чеширски довольно потёр лапы и сел на камень, продолжая наблюдать за безумными играми сёрфингистов. Да, он был кошкой и был далек от полного понимания водной стихии. И, все же, океан ему нравился, может быть, даже он смог бы работать где-нибудь на побережье и сдавать лодки напрокат, ожидая, что какая-нибудь пляжная кошечка принесет ему нескольких котят. Бар посмотрел на солнце – оно медленно, но верно начинало спускаться за горизонт. Увы, но даже в этом странном пляжном раю время не останавливается.

Когда наступил вечер, Бар всё ещё сидел и смотрел на океан. И лишь тогда, когда полностью стемнело, он поднялся с камней и пошёл к дому отчима, дабы нанести столь долгожданный визит. Ему, наверное, повезло, так как ночью пришла мягкая, будто молочная погода, уже отошедшая от дневной жары, но всё ещё сохранившая остатки тепла. Такую погоду Бар любил больше всего. Не жарко и не холодно. Идеально.

Подкравшись к дому Бронна, Чеширски аккуратно перемахнул через забор, пружинисто приземлившись на лапы. Вокруг дома был лишь один светлый участок, прямо перед входной дверью. Остальным заведовала тьма.

Бар бесшумно подошёл к подвалу и покрутил ручку. Дверь была открыта. Недолго думая, он нырнул внутрь и уже через пару секунд был на первом этаже, где лишь в одной комнате негромко шумел телевизор, отбрасывая на противоположную стену бледные отражения телезвезд. Он вытащил револьвер. Стрелять, конечно, не собирался, но вот ударить по затылку никто не запрещал.

Бронн, по всей видимости, сидел на диване, так как на стене маячила тень от его головы. Бар хотел было войти в комнату, как вдруг заметил едва различимый блик возле окна. Блик достаточный для того, чтобы опыт сразу подсказал, это не что иное, как кошачьи глаза. Чеширски отступил в тень. Ситуация изменилась. Теперь было понятно, что Харчи предупредил свой подарок, предупредил, что за ним могут прийти. Вопрос лишь в том, знает ли его отчим, что Бар внутри дома или нет?

Задумчиво потерев подбородок, Чеширски перебрал возможные варианты. Брать старого кота вот так, нахрапом – неразумно. Майкл хоть и был посредственным стрелком, но, во-первых, с такого расстояния даже он мог метко попасть, а во-вторых, на шум прибежит вся округа. Ни первое, ни второе было недопустимо в нынешней ситуации. Стало быть, следовало подождать. Бар тихо вздохнул – сколько же томления в одной единственной ночи. Одна надежда. Вряд ли худой кот сможет долго простоять в столь напряженном положении.

И надежда оправдалась, уже через полтора часа Майкл Бронн вылез из засады и пошёл в сторону кухни, положив револьвер на журнальный столик. Бар бесшумно поднял оружие и пошёл следом, держа оружие перед собой.

— Руки за голову и на колени, – тихо сказал Чеширски, приставив дуло к затылку отчима. – Без шума, без лишних движений. На колени.

— Бар? – не поворачивая головы, спросил Майкл, послушно убирая руки за голову и садясь на колени. – Это ты, сынок?

— Я сказал – на колени и без шума, – повторил Чеширски, ощупывая одежду отчима.

— У меня больше нет оружия.

— Это хорошо.

— Послушай, сын, я прошу тебя, дай мне сказать, не стреляй.

— Ты раньше много не говорил, отчим. Предпочитал работать лапами.

— Подожди, всё не так просто, дай мне повернуться.

— Поворачивайся, – сказал Бар, отходя от него, – только без фокусов. Это же твоё оружие, а значит, я могу смело выстрелить.

— Да, я знаю, это моё оружие, – согласился отчим, поворачиваясь к нему.

Вблизи Бронн ещё больше отличался от того, что запомнил Чеширски. Глаза впали, на висках шерсть была почти седой, но главное, появилось что-то вроде далекой печали в этих никогда не отличавшихся разумностью глазах. И за что только его полюбила мать?

— Говори.

— Я виноват. Я осознал всё, я не прошу тебя простить меня, но поверь, я хочу всё изменить.

— И поэтому ты стоял с револьвером?

— Я всего лишь боялся за свою жизнь.

— Ты всегда переоценивал её.

— Но теперь она стала важнее, в ней появился новый смысл. Бар, пойми, я живу не ради себя. Я…

— Ты убил мою мать, – перебил его Чеширски. – Ты утопил моих братьев. Ты бил её до тех пор, пока она не сдохла, отогревая меня от холодной воды. Знаешь, отчим… Я помню эти удары, которые сыпались на неё. Даже внутри её шерсти я ощущал, как они бьются о её тело. И знаешь, поговорить об этом я могу только с тобой, смешно, правда? Казалось бы, говорить с тем, кто принёс мне столько боли – глупо, но, увы, других слушателей ты убил. Мразь.

— Сынок, подожди, – затараторил Бронн, не сводя глаз с дула. – Я виноват, но я был пьян, я был молод.

— Теперь ты стар, а значит, ты довольно много прожил из того, что тебе было отпущено. Твой путь окончен. И знай, мне жаль, что ты умрёшь именно так, мне кажется было бы неплохо сжечь тебя, а не убивать столь быстрой смертью.

— Постой, не надо, я хочу…

— Прощай, – сказал Чеширски и взвёл курок.

— Папа?

Чеширски обернулся и увидел, что в дверях стоит котенок, точно с такими же мерцающими глазами, как и у отчима. Растерянный, он переводил взгляд то на Бара, то на отца, то на револьвер. Чеширски на секунду потерял контроль и в следующую же секунду Бронн бросился на него, пытаясь выхватить оружие.

Бах, бах, бах. Бронн тихо ойкнул и повалился на пол. Чеширски отшатнулся и увидел, как Бронн, ещё живой, медленно ползёт к котенку, пачкая кровью пол. В следующую же секунду котенок бросился к отчиму и, обхватив седую морду старого кота, начал кричать:

— Папа, папа, что с тобой? Папа, папа!

— Всё хорошо… – тихо прохрипел Бронн и обнял его кровавой лапой, прижав сына к себе. – Тише, маленький, все хорошо, я люблю тебя, малыш. Всё хорошо.

— Тут столько крови, папа, – растерянно бормотал котенок, с ужасом рассматривая кровавую лужу. Казалось, он напрочь забыл про присутствие кота с пистолетом, прижавшегося к углу дешевой кухни.

— Все хорошо, я люблю тебя… – только и смог выдавить Бронн, навсегда закрыв глаза.

— Папа, папа, не уходи! Папа, папочка! Я люблю тебя, не уходи! Папочка, папочка, не уходи, я прошу тебя. Ты обещал, что мы будем вместе, ты обещал! Не уходи, папа, я люблю тебя, я буду слушаться, папа, – тараторил малыш, не в силах остановиться. – Не надо, нет, не уходи!

Он обхватил его голову и заревел, плавно качаясь вместе с ней в кровавой луже.

— Папа, ты обещал, ты сказал, что будешь со мной, папа, не уходи, не надо, умоляю. Ты обещал, что не уйдешь к маме…

Чеширски вышел из дома через подвал. В голове гудело так, что казалось, она вот-вот взорвётся, переполненная громким плачем, а затем тихими причитаниями котенка. Но даже с ними, даже, несмотря на их шум, он чётко слышал одну пробившуюся сквозь нахлынувшие воспоминания мысль: «Харчи, ты снова перехитрил меня».

Первый день

Выйдя из здания аэропорта, Чеширски глубоко вдохнул и, прищурившись, посмотрел на яркое солнце. О да, это была Калифорния. Край актеров, певиц, кино и, конечно же, теплого океана, нежно омывающего прибрежный мягкий песок. Пропуская через легкие морской воздух, он вдруг понял, что за последние двадцать лет так нигде толком и не был, всё свое время отдавая поиску убийц и воров.

Хотя, только ли он виноват в этом? Наверное, нет. Не столько он, сколько этот чертов чёрный город, который постоянно подкидывал всё новые и новые трупы. С ним он даже забыл, как выглядит остальной мир, и что есть совсем другие города, где правят солнце, свежий воздух и прекрасный запах теплого океана.

— Эй, дружище, тебе куда? – спросил его самец рыжей гиеновой собаки с длинными дредами и кучей вязаных феничек на лапах.

— В мотель. Поближе к Бравор-стрит, – ответил Чеширски, открывая двери и усаживаясь на заднее сиденье.

— Бравор – не самое картинное место, приятель, – заметил таксист, посматривая в зеркало заднего вида и убавляя громкость на магнитоле. – Если хочешь хорошо отдохнуть, бери что-нибудь поближе к Элькамино – рядом море, до пляжа минут пять. Сказка, а не жизнь. А твой Бравор – куча говна, там только бомжи селятся.

— Элькамино? Это улица?

— Да. Элькамино Дель Мар, там очень хорошо. У меня даже свояк там квартиру сдает. Ну, в своем доме. Красота там, скажу, неимоверная, да и моя сестра готовит так, что пальчики оближешь. Уверен, тебе очень понравиться, бро. Вот визитка.

Бар посмотрел на разрисованную карточку. Пляж, пальмы, доски для сёрфинга. Всё для того, чтобы разум окунулся в незабываемый отдых. Он перевернул её – там были телефоны, отдавшие всю переднюю часть под незамысловатые пляжные рисунки.

— Мило, я обдумаю твое предложение, – сухо заметил Чеширски и убрал визитку в карман брюк. – А теперь доставь меня на Бравор. Хочу осмотреть район.

— Как скажешь, бро, но поверь мне, это не то место, где стоит гулять приезжим, – пожал плечами рыжий гиеновый пёс и свернул за угол.

Бар ничего не на это ответил, он просто пристроился к окну и стал рассматривать этот светлый пляжный город, представлявший сильный контраст тёмному и мрачному Нью-Йорку. Пальмы, газоны, пляжи, небольшие развязки и невысокие дома. Все казалось таким свежим и несерьёзным, что только грязный Бравор смог хоть немного вернуть Бара в привычную реальность. На ум сразу пришла пословица, что настоящая свинья везде грязь найдет.

— А ты откуда сам? – не выдержал рыжий таксист, подрезав очередную машину.

— Нью-Йорк.

— А, знаю. Темно, сыро, противно – не люблю такие места. Давай лучше к нам, здесь солнечно. Купил одну майку и шорты и ходи так целый год.

— Заманчиво.

— А что ещё надо для счастливой жизни, а? Зачем морозить хвост?

— Сложный вопрос.

— Да простой, как нечего делать, бро. Я сам с Канады, всю жизнь там прожил, потом сюда перебрался и, представь, ни о чём не жалею. Девочки, коктейли, пляж, тут даже деньги особо не нужны, разве что на еду и питьё. Рай. Самый настоящий.

— Что ж, я рад за тебя.

— А я хочу порадоваться за тебя, у тебя в глазах печаль, дружище. Такую может выветрить лишь морской бриз, причем очень свежий. Поверь опытному таксисту, по себе знаю.

— Я учту. Как завершу дела, так первым же рейсом к вам, – улыбнулся Бар. Ему нравился этот веселый парень. Что-то в нём было такое безбашенное и легкое. – А мы скоро приедем?

— Уже, бро, тебе какой дом?

— Да любой, я хочу прогуляться.

— Тогда давай здесь. Не хочу ехать дальше.

— Сколько с меня?

— Пятьдесят баксов.

— Ого.

— Что? Дороговато? В Нью-Йорке дешевле?

— За это расстояние, думаю, ровно в половину.

— Это курорт, бро, такси тут всегда дорогое.

— Держи, сдачи не надо. Спасибо. О ночлеге подумаю.

— Слушай, – сказал таксист, сев вполоборота, – тут недалеко еще мотель есть – «Синий Марлин». Его издалека увидеть можно, там рыба на вывеске. Неплохое место. Думаю, тебе понравится. Там и девочек заказать можно и до любого дома в Браворе рукой подать. Если хочешь ненадолго тут обосноваться – лучше места не найти. Покажи эту визитку, скажи, что от Сэма. Тебе даже скидку сделают.

— Опять девочки, у вас тут что, везде проститутки?

— Это же курорт, конечно, везде.

— Хорошо, только знаешь, тогда давай сразу туда.

— Что, с прогулкой передумал?

— Я просто сомневаюсь, что найду этот ваш «Марлин».

— О`кей, накинь сверху десятку, и мы уже там.

— Как мило.

— Это Калифорния, брат, мы всегда мягче северян.

Бар улыбнулся и протянул деньги. Всё же, идея с мотелем ему нравилась больше, чем родня этой веселой рыжей собаки. Как-никак, кошки с рыжими гиеновыми собаками никогда особо не ладили – всё-таки это дальние родственники обычных собак. Пусть даже и такие веселые.

Спустя несколько минут рыжий привез его к разбитому дому, на вывеске которого действительно красовалась синяя рыба. Только вот разобрать, был ли это марлин или какая-нибудь другая крупная рыба, было сложно, так как вывеска порядком износилась. Высадив Чеширски, таксист указал рукой на покосившееся здание и бодро стартовал, оставив после себя клубы пыли. Прокашлявшись, Бар направился к отелю. Признаться, внутри тот оказался ничуть не лучше, чем снаружи.

Во-первых, администратор. Вместо привычной красивой самочки за стойкой сидел обленившийся жирный свин, устало отмахивающийся от мелких мух, беспрестанно докучавших ему. Делал он это настолько бестолково, что казалось, только раздражал мелких волосатых созданий, лениво убегающих от его свернутой газеты.

Во-вторых, жара. Так как ни вентилятор, круживший, по всей видимости, свои последние минуты, ни полуоткрытый холодильник с вывалившимися кусочками льда, ни кондиционер, периодически вздрагивающий и тут же замирающий, не могли обеспечить нужной температуры, разбавляя тишину самым разнообразным гудением. Казалось даже, что все трое просто сговорились прожить как можно дольше и, по возможности, умереть в один час.

И, в-третьих, запах. Чеширски поблагодарил Святую Кошку, что не обладал обонянием собаки, так как в этом случае выдержать то, что он почуял, было бы невозможно. Но с другой стороны, наверно, именно это ему и нужно, так как в такой дыре полицейские предпочитают работать в последнюю очередь, значит именно тут и стоит остановиться. Ещё раз осмотрев помещение, Чеширски пришёл к выводу, что скидка ему, возможно, даже и не понадобится.

Он подошёл к стойке и позвонил в колокольчик. Заплывший свин медленно открыл один глаз и с неимоверным усилием осмотрел гостя. Пауза. Затем свин так же медленно закрыл его, видимо, приходя в себя от потраченных усилий.

— Слушаю, – еле выдавил толстый, продолжая сидеть с закрытыми глазами.

— Мне бы одноместный номер.

— С окнами?

— Желательно.

— Только один остался. Тридцать шестой. Сегодня выехали. Если заезжать сейчас, уборка через час.

Бар физически ощутил, как быстро таяли силы у свиньи, казалось, ещё несколько минут в таком темпе и тушу можно будет хоронить. Чеширски решил не брать грех на душу и согласиться с тем, что дают. Только вот время заезда можно было отложить. Как-никак, а надежда на хорошую уборку никак не желала исчезать.

— Мне подходит. Когда лучше въехать? Ну, так, чтобы вы успели убраться.

Свинья снова открыла глаз и снова осмотрела его. Затем, не обращая внимания на его вопрос, почти негнущейся рукой положила на столик ключ и бумагу, из последних сил выдохнув заветные слова.

— Распишитесь и расплатитесь.

Бар посмотрел на листок. Номер ему давали на сутки. Всего со всей роскошью выходило двести долларов. Немалая сумма для такого сервиса. Он мысленно проклял рыжую собаку, но искать что-то другое уже не было времени. Он ведь сюда не отдыхать ехал, а вернуть старый долг. А самое главное, свинья не попросила никаких документов, лишь деньги и подпись на бумажке, подделать которую не составляло особого труда.

— Держи, – Бар положил деньги и забрал ключ. Несмотря на общую сонливость, свинья сразу смахнула наличные со стола, причем так, что даже он этого не заметил.

— После пяти приходите, – довольно буркнул ему в спину мокрый от пота свин, довольно похрустев бумажкой. – К этому времени у вас будет чисто.

— Хорошо, очень на это надеюсь, – сказал Бар, схватив одну из лежавших на столе брошюр с детальной картой района.

Свобода – вот, что он ощутил сразу же после спертого воздуха мотеля. Хотя, казалось бы, он пробыл там всего несколько минут и никак не должен был отвыкнуть от непривычного курортного настроения, но, увы, всё познаётся в сравнении. Бар достал сигарету и прикурил. Теперь оставалось найти дом отчима.

Призраки прошлого

Бар задумчиво размешивал кофе. Ему нравились аэропорты и, возможно, если бы жизнь сложилась иначе, он бы с удовольствием работал тут. Например, пилотом или авиадиспетчером – неважно, главное, чтобы именно здесь. В аэропорту наблюдалась какая-то духовная чистота, тут даже самые неверующие и прожжённые атеизмом звери начинали верить в бога, ну, или хотя бы пытались это сделать. Это был особый мир, высокий, если так можно выразиться.

Бар проводил взглядом прошедшую мимо стюардессу. Красивая миниатюрная газель с высоко задранным подбородком и низкой юбкой, казалось, была вырезана из гранита. Гордость, вот что было в каждом сотруднике это места и абсолютно неважно, был ли это грузчик, пилот или стюардесса.

Бар снова помешал кофе. В небольшой кофейне было мало народу, звери знали, что зимой лучше не летать, так как рейсы постоянно задерживают. Чеширски посмотрел на часы, Джереми опаздывал.

— Будете еще что-нибудь? – тихо спросила невысокая официантка, незаметно подкравшись сзади.

Бар повернул голову и улыбнулся. Всё-таки местных девочек учили быть не только гордыми, но также крайне вежливыми и обходительными, совмещая гордую осанку с мягкой убаюкивающей теплотой. Он покачал головой. Белочка мягко улыбнулась и внимательно посмотрела на него.

— Вы какой-то грустный. Знаете, у нас акция, если возьмёте два американо, то третий получите абсолютно бесплатно, – сказала она, слегка наклонив голову.

— Бесплатно, хм, а это повод задуматься, – Бар откинулся на стуле. – Ну, тогда давайте, ко мне как раз сейчас друг должен подойти, он, думаю, не откажется от кофе.

— Хорошо. Сейчас принесу, – звонко объявила она и ушла за новой порцией.

— Да, спасибо, – поблагодарил Бар и увидел, как возле главного входа появился барсук, сразу же заметивший его своим журналистским проницательным взглядом.

— Привет, – поздоровался Джереми, присаживаясь напротив.

— Привет.

— Долго уже тут торчишь?

— Двенадцать часов почти. Чёртова метель всё никак не успокоится.

— Прям как будто знак свыше, не находишь?

— Нет, не нахожу. Это просто метель.

— Ты, кстати, не тепло ли оделся? Это же Калифорния, дружок, там всегда жарко.

— В последнее время мне кажется, что я вообще потеть разучился.

— Что нельзя сказать обо мне, я, как загнанная лошадь, уже все лапы стер, столько дел накопилось. Ты, кстати, был в опере хоть раз?

— По мне заметно, что я большой любитель оперы?

— Просто, чтоб ты знал: в Сан-Франциско есть прекрасная опера, одна из лучших, метрополитен называется. Это, малыш, такое место, где даже такой кот, как ты почувствует силу музыки.

— Я лучше радио послушаю. Как насчёт Брона, ты узнал что-нибудь интересное?

— На то я и журналист, чтобы всё знать. В общем, его временно курирует лейтенант Томас Харрис, ну, как это бывает у выпущенных за примерное поведение. Но интересно даже не это.

— А что?

— Ай, что за дурацкая привычка перебивать, неужели так важно вставить свое слово? – нахмурился барсук и выжидательно посмотрел на Чеширски. Но тот промолчал, так что, успокоившись, барсук неторопливо продолжил. – Короче, у начальника тюрьмы, где содержался твой отчим, есть двоюродный брат. Некий Артур Мэвер. И вроде бы тут ничего такого нет, брат да брат, но угадай, где он работает?

— Парацефтикал?

— Именно. В местном отделении. И не просто клерком каким-нибудь, с окладом в двести долларов, а начальником службы безопасности с годовым окладом почти в половину миллиона долларов. И это не считая премии. Ты понимаешь, к чему это я?

— Да, понимаю. Харчи ведь не зря подкинул эту идею. А, стало быть, что удивляться тому, что он причастен к освобождению? Ну да, он помог моему отчиму выйти пораньше.

— Малыш, насколько мне подсказывает опыт знакомства с этим шимпанзе, он ничего не делает просто так, и если он это спланировал заранее, то значит, у него есть план. Он не даст тебе так просто убить своего отчима. Вероятно, ему нужно, чтобы ты замарал свои лапы. А потом он тебя живьем сожрет.

— Он давно мог это сделать, Джереми, – заметил Чеширски, делая глоток.

— Ваш заказ, – неожиданно сказала белочка-официант, подходя к столику. – Наш фирменный американо.

Джереми недоуменно посмотрел в чашку с черным напитком. Затем что-то пропыхтел и, повернувшись к официантке, вежливо её поблагодарил. Белочка улыбнулась и пошла обратно к барной стойке.

— Ты что это, специально?

— У них была акция, не смог удержаться.

— Но я же не люблю с молоком!

— Дружище, я вообще-то кот, который любит всё с молоком, а тут две чашки черного. И ничего, сижу да помалкиваю. Так что не капризничай. Пей, что дают. К тому же, третья – совершенно бесплатно.

— У меня не настолько всё плохо с деньгами, чтобы пить самый дешевый вариант, – Джереми брезгливо отодвинул чашку.

— Ты узнал, где он живет?

— Бравор-стрит, сороковой дом. По крайней мере, там он должен жить.

— Ничего, найдем. Работа у меня такая – зверей находить.

— Только аккуратней, Бар, прошу тебя, всё это не просто так, Харчи явно не закончил с планами относительно тебя. Я уверен, он хочет тебя замазать, причем так, чтобы ты стал крайне послушным мальчиком.

— Если ты прав и это так, то мне даже лучше. Чем ближе он меня подпустит, тем больше вероятность того, что я прострелю ему голову.

Джереми задумчиво взял чашку с кофе и отхлебнул. Затем скривился и с печалью посмотрел на кофе.

— Какой же он всё-таки горький.

— Ну, извините, не всегда получается пить то, что хочется.

— Можно было просто акцию между ушей пропустить и заказать нормальный, хватит уже этой умудренной философии.

— Так, с отчимом понятно, а что с Харчи? Ты узнал, где он?

— Я работаю над этим. Пойми, это картель, а не мелкий жулик, вышедший из тюрьмы. Нужно время. Но, я думаю, что как раз к твоему приезду я всё доделаю. И уж тогда ты сможешь полностью реализовать свою вендетту.

— Спасибо, – тихо сказал Бар и, повернув уши, услышал, как объявляют его рейс.

— Надо же, наверное, решили сквозь метель лететь, – задумчиво заметил Джереми, поднимая глаза сначала на табло, затем на окно.

— Как видишь, даже тут не гнушаются рисковать, – сказал Бар, подымаясь.

— Я расплачусь, иди спокойно.

Бар задумчиво посмотрел на Джереми, и на ум ему пришла странная мысль: когда он улетает, расплачиваться по счетам приходится его друзьям, в живых из которых остался лишь Джереми. Он повернулся к окну терминала – плюс ко всему ему лететь в метель.

Кладбище

На кладбище было, как всегда, тихо. Поэтому, скрипнув калиткой, Бар невольно внес небольшое оживление. Могилы отца, матери и Жанни находились ближе к центру, поэтому ему снова пришлось немного повилять, чтобы дойти до них. Дойдя до трёх черных памятников, Бар привычно смахнул снег и положил цветы.

— Ну вот мы и снова вместе, – тихо сказал он, присаживаясь перед ними. – Я снова накуролесил, мам. Думаю, ты уже к этому привыкла. Но пришёл не за этим. Я хотел бы сказать, что я нашёл его, я нашел его, мам. И я хотел попросить тебя не сердиться на меня, всё равно тебе меня не отговорить. Я пытался, правда, но это не отпускает. Ты знаешь, что я очень сильно люблю тебя. Я до сих пор помню запах твоей шерсти, крови – я всё помню, мам. Я не могу это оставить, как и тогда, когда умерла Жанни, когда я в первый раз убил безоружного зверя. Я люблю тебя, мама, и я отомщу за тебя.

Он встал и, поцеловав памятник, отошёл от него. Вот они. Все трое. Отец, мать, Жанни и погибший в утробе сын. Вот она, его настоящая семья. Его счастье, похороненное на маленьком клочке земли. И он, неизвестно зачем оставшийся на этой земле. Сколько раз он уже сидел здесь, приставив револьвер к голове, прося прощения и так желая получить смерть.

Но каждый раз что-то отвлекало его. Очередная смерть, убийство или изнасилование. Каждый раз какой-нибудь убийца вытаскивал его с того света, совершая свое черное дело в этом забытом Святой Кошкой городе. Ровно, как и сейчас, когда он понял, что должен завершить, пожалуй, самое главное дело в своей жизни.

— Осталась только ты, мама. Последний долг. Наконец-то он будет оплачен сполна. Ты прости меня, но ты знаешь, я всегда бился головой, пусть даже я сам не верил, что выживу. Так и теперь, я знаю, ты будешь против, но я не могу иначе.

Он снова подошёл к памятнику и прислонился к нему лбом. Запах земли, камня… Бар потерся о гранит щекой. Он не знал, почему он это делает, но каждый раз он, словно котенок, искал в нем покоя. Так было в детстве, когда мать лежала на деревянном полу, избитая отчимом, так было и сейчас, когда на черном камне снова остались волоски его шерсти.

Бар поднялся, теперь уже твердо убеждённый, что пора уходить. Сегодня он должен быть в аэропорту и сесть на самолет в Сан-Франциско. Где, судя по данным Харчи, обосновался Майкл Бронн – его отчим, как раз недавно отсидевший свой срок. В голове невольно вспомнились слова Харчи: «В преддверии Рождества даже у полицейских котов возможны чудеса».

Бар улыбнулся и, подняв голову, посмотрел на голубое небо – оно было в кои-то веки невероятно красивым и ярким. Только вот для него оно значило лишь то, что самолёт точно не задержат из-за отвратительной погоды. Устало вздохнув, он пошёл обратно к калитке.

Харчи оказался прав – они были действительно похожи.

Снова один

Это был очень долгий рассвет. Тучи никак не хотели отпускать долгожданное солнце, которое так упорно светилось через них. Бар опустил голову и посмотрел, как медики медленно поднимают трупы и заворачивают их в мешки. Всего было семнадцать тел – самое большое количество трупов, которое он видел одновременно.

Он поднял снег и умыл морду. Вот уже два часа прошло с тех пор, как они обмотали всё желтой лентой и выстроили оцепление, дабы навязчивые журналисты не растоптали улики. Бар отряхнул лапы и обтер их о штаны. Теперь уже можно было не беспокоиться о том, что они потеряют свой товарный вид. Милтон стоял рядом и нервно курил, сигарета мелко дрожала в его лапах. Бар зевнул – как же ему хотелось спать.

— Теперь меня точно попросят на пенсию, – тихо сказал Милтон, затягиваясь. – Семнадцать агентов – слишком лихо для одной ночи.

— Это же не твоя оплошность, – подавил зевок Бар. – Ребята сами себе насрали.

— Да кому какая разница, мне уже мэр звонил, сказал, чтобы сегодня приехал к четырем. Нет. Они мне этого точно не простят. Да и должен же кто-то за это ответить. И ладно бы огня не было, можно было бы хоть как-то скрыть, а так нет, Чеширски, – точно попрут.

— Ну, ты же всегда порывался капусту выращивать, а это, между прочим, хорошее дело, – улыбнулся Бар.

— Смешно, понимаю, только лучше скажи мне, что ты думаешь по поводу всего этого?

— А что тут думать?

— Тебе разве не кажется, что твоя обезьяна поступила более чем странно? Зачем ему убивать агентов?

— Хотел убрать проблемы.

— Да. И нажил новые. Живые кошки доставляли бы куда меньше хлопот, а теперь у него на хвосте и ЦРУ и ФБР, ведь никто не позволит просто так убивать федеральных агентов.

— Капитан, ну откуда я знаю, что у него в голове. Мое дело – маньяки, проститутки, да местные барыги, – сплюнул Бар. – Это вон, к нашим главным обратись, может, они тебе и расскажут что-нибудь. Сам знаю то же, что и ты.

— Наши главные сами спросят, – вздохнул Милтон. – Ладно, старик, извини. Что-то сегодня я сам не свой. Хорошо, что ты выжил во всём этом дерьме.

— Да, вот только Харчи мы не поймали.

— Как думаешь, мстить будет?

— Не думаю. Если бы хотел – давно бы сделал это. Видимо, в отношении обычных полицейских он всё ещё сохранил остатки благоразумия.

— Я так понимаю, Сару ещё в участке попридержать?

— Да, а ты её куда, кстати, поместил?

— Как куда? В камеру, конечно.

— В камеру?

— Ну а куда же ещё? – Милтон вопросительно посмотрел на Чеширски. Тот с минуту помолчал, потом кивнул в знак согласия.

— Да, камера – это неплохо. Пусть там посидит. Было бы неплохо и старика туда же.

— Нет, с этим не получится, слишком уж он у тебя умный и говорливый. Нет, с этим ты уж как-нибудь сам реши.

— Хорошо.

— Ты сейчас куда?

— Домой поеду, отосплюсь, голова просто раскалывается.

— Может, доктору покажешься?

— Да меня уже Портко осмотрел, сказал – всё нормально.

— Хорошо, если так. Енот глупости не скажет.

Бар ещё раз посмотрел на трупы, затем пошёл к машине. Конечно же, домой он не собирался, но сама идея ему понравилась. Чеширски даже представил, как заваливается на кровать и блаженно закрывает глаза.

Повернув ключи, он завел мотор. Дворники тут же смахнули налетевшую за ночь тонкую кромку белого легкого снега. Засмотревшись на механические движения, Бар вдавил педаль и тронулся с места.

Альфонски, Альфонски, Альфонски, эта фамилия не выходила у него из головы. Да, Харчи ему уже не достать, но этот пёс не избежит наказания. Слишком уж сильно он погряз во всём этом деле и теперь станет жирной точкой, которую поставит Бар, доставив его в участок. Более того, Альфонски собственноручно подпишет признание, пусть даже и получит при этом пару седых волос.

Доехав до его собачьего дворца, Бар бросил машину и в три прыжка оказался возле двери. Стучать он не стал. Зачем будить зверей, если можно войти самому. Дом встретил его гробовой тишиной. Бар инстинктивно вытащил револьвер. С недавнего времени это вошло у него в привычку.

Поднявшись на второй этаж, он, наконец, увидел то, что искал. Спальню. Чеширски мягко, крадучись подошёл к двери. Конечно, больше всего он не хотел, чтобы там была Эльза, но карма есть карма, так что, если этой собаке придётся увидеть его допрос, что ж, такова её судьба. С этими мыслями он и открыл двери. Но Альфонски там не было. Бар вышел в коридор. Где мог находиться богатый пёс рано утром? В галерее? Или, быть может, в кабинете? Бар быстрым шагом направился в левое крыло особняка. Направление он выбрал наугад – нужно же было с чего-то начинать. И, как оказалось, интуиция его не подвела – буквально через несколько минут он услышал голоса, а войдя в кабинет, увидел и самих гостей.

Харчи улыбнулся первым. Улыбка получилась настолько откровенной и дружелюбной, что Бар даже подумал, что ему всё это кажется. Но холодный ствол, приставленный к затылку, быстро расставил всё по своим местам.

— Дежавю, а, детектив? – сказал Харчи, перешагивая через труп Мучи Альфонски. Харчи был всё в том же пальто и черном костюме с огненно-красным галстуком. – Снова встреча и снова у вас за спиной дуло. А знаете, в чём секрет?

— В чём же? – спросил Бар, подымая лапы и отдавая револьвер.

— В том, что я всегда оставляю наблюдателей, детектив. А, стало быть, знаю о вашем появлении, – сказал Харчи, подходя ближе. – Как видите, в этот раз вы тоже опоздали, и геройствовать вам уже не приходится.

— Я бы не спешил с такими выводами.

— Эй, не стоит. Вы хороший полицейский, а такие нужны этому городу. Без вас здесь будет меньше порядка.

— Зачем ты убил агентов?

— Любопытство? Что ж, хорошая черта, детектив. И даже, пожалуй, полезная, если её с умом использовать. К тому же, вам всё равно нечего терять, – рассмеялся Харчи, но в туже секунду помрачнел. – Значит, вам интересна причина? Что ж, почему бы и нет.

— Я весь во внимании.

— Это хорошо. Хейтель, подожди меня в коридоре, пожалуйста, я хочу поговорить с детективом один на один.

— Хорошо.

— А теперь присаживайтесь. Благо, в этом доме отличные кресла, – сказал Харчи, усаживаясь напротив него.

Бар послушался и медленно сел в кресло. Он понимал, зачем Харчи предложил глубокое кресло. В таком положении сложнее всего было бы сделать столь необходимый бросок, да и вообще хоть как-то удивить его атакой.

— Итак, детектив. Может быть, вы не знали, но ЦРУ никогда не отличалось гуманностью, поэтому часто использовало один картель против другого. И было бы ещё лучше, если бы наркобароны начали с родственников, так, по крайней мере, показалось господину Виггону, решившему, что если моей жене и дочери вырвут ноги и протащат по земле, то это больше всего поспособствует нашей вражде с мексиканцами. Вы когда-нибудь видели, как вырывают ноги живым зверям, детектив?

Бар покачал головой. Теперь он увидел настоящего Харчи, лишенного своей маски, впрочем, улыбка всё ещё оставалась на его лице, но вот глаза… Это были абсолютно темные, лишенные каких-либо чувств черные камни.

— Я тоже нет. Но мне оказали услугу и записали это на кассету. Я сохранил её. Она часто освежает мои мысли.

— Зачем ты мне это говоришь?

— Как я уже говорил, детектив, мы очень похожи. Именно поэтому я не хочу убивать вас.

— Ты убил Мериан, Лепку. Лучше добей меня, потому что я всё равно найду тебя.

— Нет, не найдешь. Вы сами виноваты в их смерти, всё время пытаясь обойти меня, детектив. Так что обе эти жертвы на вашей совести. Поймите, вы – как мелкая рыбешка для кита. Да, вы хороший коп, который отменно ловит мелких жуликов, но вам никогда не справиться с мощью картеля. Вас просто пристрелят, детектив. А я не хочу этого.

— Спасибо.

В глазах Харчи появился теплый огонёк. Он опустил пистолет на подлокотник кресла и вытащил небольшой конверт. Бар вздохнул. «Откуда у этой обезьяны каждый раз конверт, он их что, постоянно с собой носит?»

— Знаете, я понимаю вас. Больше, чем кто-либо. Смерть близких – это невосполнимая утрата, детектив. Может быть, поэтому вам не стоит рисковать жизнью Сары и вашего друга Джереми? Они же пока живы. Да, вы спрятали её в участке, но это же не навсегда. Поверьте, за её жизнь какой-нибудь наркоман возьмет совсем недорого и, главное, мне даже не надо находиться в этом городе, который, прямо скажем, мне отвратителен.

— Темный и грязный?

— Да. Неприятный. Я больше люблю тепло и цветы. Мне от них немного легче.

— С цветами я подумаю.

— Эх, как же с вами тяжело.

— Скажи, всё, что ты сделал в городе – это ради убийства агентов? Как же «Смайл» и торговля, неужели картель простит тебе такую самостоятельность?

— А почему нет. Рецепт «Смайла» у меня. Что же касается гибели агентов, то там трупы лишь вашего жирного кота и спецназа, моих людей там нет. А на счет войны – да они как воевали с нами, так и будут воевать. Это совершенно нормальное явление. Относительно вашего городка, как транзитной точки для наркотиков. Считайте, что он, как и Сара с вашим Джереми – часть моего доброго к вам расположения, детектив.

— Никак не привыкну к доброте, – улыбнулся Бар.

— Ну почему? В преддверии Рождества даже у полицейских котов возможны чудеса. И, пожалуй, вот вам ещё один подарок, – сказал Харчи, оставляя конверт на подлокотнике. – Вскроете его после моего ухода. Что касается оружия, я оставлю его перед входной дверью. И не задерживайтесь тут. Как-никак, тут трупы.

Бар не шевелился, он видел, как в дверях его встречал невысокий шимпанзе с маленькими холодными глазами и первоклассным черным пальто. Бар сразу понял, кто это.

— Хейтель?

Шимпанзе кивнул.

— Это ты убил Мериан?

Шимпанзе задумался, затем снова кивнул.

— Я найду тебя.

Шимпанзе улыбнулся, показав ровный ряд зубов. Затем подошел ближе и, всё ещё держа его на мушке, тихо прошептал ему на ухо:

— Я буду ждать.

После чего вышел в коридор. Подождав несколько минут, Чеширски спустился вниз. Как Харчи и обещал, он оставил оружие возле двери. Проверив револьвер и убрав его в кобуру, Бар вскрыл конверт. Его глаза моментально вспыхнули, а из-под усов показались клыки. Харчи, чёртов сукин сын, он снова оказался на шаг впереди него.

Шквал огня

Выбрать самое лучшее место для обзора, да ещё в доках, где собирается группа «Дельта» и две самые крупные преступные группировки города – явно не самая простая задача. Особенно, если это происходит зимой, когда бетонные и металлические крыши становятся скользкими и покрытыми безмерным количеством снега. Но Чеширски справился с задачей, хотя бак, который он облюбовал, находился на недосягаемой высоте. Зато вид был великолепный. Всё как на ладони. Поэтому, недолго думая, Чеширски по-кошачьи тихо и грациозно перепрыгнул с крыши завода на скользкое покрытие бака.

— Лучше на снег, – сказал Чеширски и махнул Джереми.

Старик осторожно подошёл к краю крыши и посмотрел вниз. Минимум этажей семь отделяло его от земли.

— Всё у тебя получится, – подбодрил его Бар, вынимая старый армейский бинокль. – Закрой глаза, да прыгай.

— Очень смешно, – старик посмотрел через крышу бака, но так разглядеть что-либо было практически невозможно. Прикусив губу, он сделал несколько шагов назад и, перекрестившись, прыгнул, помогая себе в воздухе всеми четырьмя лапами. От мощного падения бак слегка зашатало.

— Хм, я почему-то думал, ты меньше весишь, – заметил Бар, не отрываясь от бинокля.

— Я тоже так думал, – сказал Джереми, пятясь спиной к вершине.

А в это время к малому доку подъехало два черных линкольна. Жирный кот, скорее всего, взял все, что осталось от былой гвардии, так как обе машины были забиты под завязку. Бар приблизил изображение. Лица были незнакомые, видимо, совсем новая пехота. Разве что Андерсен, впрочем, и этого кота он узнал совсем недавно.

Немного повертевшись перед входом и оставив у дверей двух котов, вся компания вошла внутрь. Вооружены звери были серьёзно, у шестерых были автоматы. Бар оторвался от бандитов и обвел взглядом всю территорию, но разглядеть нычку агентов было гораздо сложнее, чем мафиози, хотя он примерно предполагал, где они могли расквартироваться. Быстро пробежавшись по пустующим окнам и заметив легкое движение, он, наконец, нашел то, что искал. Большие кошки особо не мудрили, выбрав пустующий склад неподалеку от дока. Оно и понятно, в конечном счете – это захват, а не слежка. А, стало быть, прятаться нужно было лишь до поры. Затем он нашёл и первого снайпера, засевшего на одной из крыш. Парень припас длинную винтовку, явно армейского образца. Ребята были подготовлены просто отлично.

Спустя двадцать минут появился второй клиент. Проследив за машиной, Бар, наконец, увидел Харчи. Невысокий, спокойный, с сияющей улыбкой, он заметно выделялся в этой атмосфере напряжения и ожидания свежей крови. Посмотрев по сторонам, он в сопровождении двух шимпанзе вошёл внутрь.

— Почему он не взял горилл? – тихо спросил Джереми.

— Не знаю, но очень уж всё это странно. К тому же всего двое, – сказал Бар и быстро перевёл взгляд на окна агентов. Но там царило безмолвие и темнота.

— Смотри, коты.

Бар снова перевёл взгляд на вход, но там уже всё было готово. Оба кота мирно лежали возле входа, растапливая окружавший их снег теплой кровью.

— Жестко работают, – буркнул Джереми, также вглядываясь в темноту. Его бинокль был ещё и с ночным видением. Где добыл, только Святому Барсуку известно.

— Это же армейцы, у них всегда на всё один ответ, – резюмировал Бар, видя, как отряд в пять крупных кошек пошёл штурмовать здание. Это были, по всей видимости, леопарды, так как по массе они явно уступали тиграм и львам, но заметно превосходили обычных кошек.

— Хорошо идут, только я не думал, что у них одни кошки. Я слышал, горные козлы тоже асы в штурме.

— Им рога мешают, сразу видно, где сидит, – улыбнулся Бар.

— Ну а у вас хвосты, так что, знаешь ли, старый барсук надвое сказал, кто круче – козел или леопард. Я лично видел, как рогатые по стенам прыгали, да так, что никакая страховка не нужна. О, смотри, вон вторая группа.

Бар посмотрел в ту сторону, куда указывал Джереми. Старик оказался прав, с северной стороны в док шла ещё одна группа спецназа и тоже пятеро. Чуть приоткрыв двери, кошки молниеносно проскочили внутрь, дав тем самым сигнал второй группе, также вошедшей в здание.

— Я думаю, можно спускаться, ничего интересного мы больше не увидим, – раздосадовано сказал барсук, повесив бинокль на шею. – А я тебе говорил, надо было прям к ним идти, так бы и жопу не намочили и больше бы увидели.

— Думаешь, они бы так с тобой и поделились? – усмехнулся Бар, продолжая наблюдение. – Ты их очень плохо знаешь. Запихнули бы тебя в машину, да связали, как следует, а то и по морде бы надавали – это ж большие кошки.

Но договорить всю истину о больших кошках Бару не дал огромный взрыв, вмиг охвативший огнём весь малый док. Он был настолько мощный, что выбил даже стекла в противоположном складе, как раз там, где расположились агенты. Не удержавшись, Джереми было покатился вниз, но Бар успел ухватить его за рукав и подтянуть наверх.

— Держись ты, черт бы тебя побрал, – сквозь зубы прошипел Чеширски.

— Господи, это же надо, – только и ответил Джереми, снова карабкаясь на бак. – Нет, ты видел?

— Да, – сказал Бар, наблюдая, как огромное огненное пламя воцарилось над доком. Затем послышались крики, и несколько фигур выбежало наружу, чем-то напоминая маленькие озорные огоньки из детских сказок, которые точно также прыгали, падали и катались в разные стороны, пытаясь потушить себя.

Выскочившие из засады агенты в сопровождении двоих спецназовцев сразу же бросились к горящим товарищам, но, не пробежав и двадцати метров, тут же попадали на снег, оставив Хаски и Виггона одних. Обе кошки теперь лишь беспомощно озирались по сторонам, явно не зная, откуда будет следующий выстрел. А затем взорвался и склад, осветив доки ещё одним мощным взрывом и выплюнув остатки оперативных сил. Бар посмотрел на тела – ещё как минимум трое вылетели из окон склада.

Раздался выстрел, потом второй. Схватившись за ноги, оба агента упали на снег. Бар посмотрел на растекшуюся кровь. Темная, теплая, она медленно рисовала на снегу очередной смертельный узор.

Харчи появился из ниоткуда. Словно по мановению волшебной палочки он не спеша начал приближаться к корчившимся от боли агентам. Двое шимпанзе также были с ним, только в этот раз они были куда активнее и, быстро подбежав к агентам, вытащили у них оружие.

Бар, повесив бинокль, стал медленно подползать к краю бака, но теперь уже Джереми удержал его.

— Ты всё равно ничем им не поможешь, мой мальчик, – тихо сказал старик.

— Но я хотя бы попытаюсь, – рявкнул Бар, вырывая руку и прыгая на крышу. Ему надо было как можно быстрее спуститься вниз.

Перелетая через лестничный пролёт, он выхватил револьвер – от такой тряски его можно было и потерять. Спустившись вниз, он вышиб лапой двери и побежал к докам. Быстрее, быстрее, быстрее. Каждая секунда была дорога. Да, он не особо любил этих кошек, но думать о том, кто кого больше любит, было уже некогда.

Бар чувствовал, как теряет время, как оно течет сквозь его лапы, уходя в пустоту. Подбежав к углу, выходящему к агентам, он остановился, чтобы перевести дух. Хорошо стрелять можно было лишь с более или менее спокойным дыханием. Но он опоздал – джип тронулся с места.

Отстреляв весь барабан, он смог лишь подбить фару, промахнувшись как по колесам, там и по стеклу. Бар бросился к агентам – в живых был лишь Хаски, с трудом переводящий дыхание. Сев рядом с ним, Бар осмотрел раны. Харчи расстрелял ему печень и живот, поэтому от болевого спазма тигр не мог говорить и только хрипел, переводя взгляд то на черное небо, то на него.

— Хаски, – Бар почувствовал, как агент судорожно схватил его за лапу, – держись, все нормально.

Это были довольно странные слова для умирающего зверя, но больше ничего другого Бар придумать не смог. Все, что получилось, так это солгать ему и держать его лапу до последнего.

Наверное, хорошо, что это было недолго, так как всего несколько минут потребовалось тигру, чтобы умереть. Потеря крови или отказ одного из органов. Это уже покажет экспертиза. Бар медленно поднялся и огляделся вокруг. Огонь, трупы, черная кровь. Мир доков навсегда потерял свое привычное ночное безмолвие, поселив у себя зверей-светлячков и запах горящего дерева. Бар посмотрел на пустой револьвер и начал медленно заряжать его. Как и всегда, он должен быть готов к любым атакам, пусть и на опустевшем поле боя.

Злые кошки

Хаски наклонился над кофе и вдохнул его аромат. По нему было видно, как мало он спал за последние сутки, так как вид был неважный. У его напарника вид был не лучше, хотя тигр и держался чуть бодрее льва. Впрочем, они оба ни разу не перебили и очень внимательно выслушали весь рассказ, в котором Бар постарался как можно объективнее изложить все причины своих поступков. Эти двое ему сейчас были нужны как никогда.

— Значит, Харчи хочет нас убить, как мило, – устало потер глазницы лев. – Но теперь все изменилось, верно ведь?

— Да, я ведь не под колпаком, а значит, ему надо придумать что-то новое. Я думаю, он отменит встречу с Толстопузом, так как знает, что это ловушка.

— Хаски, ты отправил кого-нибудь в больницу к этому горилле-инвалиду?

Тигр кивнул.

— Отлично, не хватало, чтобы он ещё кони двинул. Теперь это единственная зацепка. Я уверен, он знает, где живет наш друг.

— Мне нужна защита для Сары, – вставил Бар, перебивая льва.

— Может, ещё чашечку кофе? – лев поднял бровь. – Говорите, детектив, не стесняйтесь.

— Это вполне разумно, – заметил Милтон.

— Разумно? А вы хоть понимаете, что теперь у нас целый год коту под хвост, теперь Харчи затаится и что нам делать? Вы понимаете, что мы его несколько лет разрабатываем.

— И что? Я должен был пожертвовать кошкой ради ваших интересов?

— У меня во время этой разработки погибло десять агентов. Плюс трое под прикрытием. Получается, это всё зря?

— Они не гражданские.

— Вы, детектив, просто не понимаете масштабов всей разработки. Из-за вашей привычки работать в одиночку вы поставили под срыв уничтожение картеля. Я читал рапорты на вас, везде одно и то же. Самолично, в одиночку, без разрешения.

— Посмотрел бы я на вас, если бы у него ваши родственники оказались, – начал злиться Чеширски.

— Как непрофессионально, – покачал головой лев. – Пожалуй, мы больше не нуждаемся в ваших услугах, детектив, можете быть свободны.

Бар хмыкнул и пошёл к двери. Ему и самому порядком надоело присутствие больших кошек. Он ведь обычный коп в обычном городе и уж никак не приспособлен для борьбы с кокаиновыми картелями.

Прихватив чашку кофе со стола, он вышел на улицу и, блаженствуя, закурил. Казалось, все, что ему надо – это глоток кофе, сигаретка и огни черного города, пробивающиеся во тьме. Он выдохнул сигаретный дым и отхлебнул кофе. Его аромат на время сбил уличный смрад, подымаясь в виде пара над черной поверхностью напитка.

— Наслаждаетесь, детектив? – раздался тихий голос из-за угла.

Не выпуская сигарету и кофе, Бар повернул голову. Это был тот самый чёрный кот, которого назначил для связи Толстопуз. Как же его звали? Ах да, Андерсен.

— И какова цель визита? – улыбнулся Чеширски, прихлебывая из чашки.

— Мистер Толстопуз велел передать, что встреча состоится сегодня, в час ночи, в малом доке.

Бар задумчиво посмотрел на Андерсена и выплеснул остатки кофе на снег. Затем оглянулся и заметил, что никого перед участком не было, кроме них. Черный кот четко следовал инструкции передавать информацию лишь детективу.

— Что мне передать мистеру Толстопузу?

— Что всё будет хорошо, – устало сказал Чеширски, затушив окурок.

Он развернулся и пошёл обратно в участок. Всё-таки Харчи решил окончательно лишить его сна. Равно, как и всех остальных. Впрочем, похоже, агенты и без послания Толстопуза спать не собирались.

— Ну что ещё, детектив, вам непонятно? – спросил лев, перевесив лапу через стул. – Я же вам вроде пояснил, что вы здесь больше не нужны.

— Харчи не отменил встречу. Она состоится сегодня в час ночи, в доках.

— Как интересно. Вы только что об этом узнали?

— Да. На улице. Передали лично. Помните, я говорил об Андерсоне?

— Ну да, припоминаю, – нахмурился лев.

— Так вот, встреча состоится.

— Надо же, – ухмыльнулся Хаски. – А наша обезьяна полна сюрпризов.

— Может, это дезинформация? – заметил лев.

— Толстопуз не будет задумывать такую комбинацию, ему это просто незачем. Он потерял самое дорогое и всё, что он хочет – это отомстить. Харчи ему нужен не меньше, чем нам, только в его случае он предпочтет мёртвого, – отрезал Бар.

— Мы примем ваши размышления, детектив. Вас на встречу не пригласили?

— Нет. Но это было не нужно и тогда. Харчи хотел избавиться от Толстопуза и от вас, а не от меня.

— Да, вы ему нужны были как инструмент, как и Сара.

— А теперь получается, что идти на встречу опасно. Он же понимает, что мы обязательно узнаем о месте встречи. И, соответственно, устроим ловушку. Это просто глупо. А Харчи глупостей не делает.

— Да, странновато, – согласился Хаски, задумчиво поглядывая на Виггона. – Что скажешь?

— Пока не знаю.

— Думаешь, надо брать?

— Да, возьмем спецназ и оцепим район. Других вариантов нет.

— Вызвать «Дельту»?

— Да, лучше их. Нужен режим тишины, – сказал лев и повернулся к Бару. – Детектив, спасибо за информацию, но вы всё равно пока свободны. Идите, отдохните, вы очень устало выглядите. По поводу вашей кошки и старика – я выставлю охрану.

— Старику не надо. Он сам по себе боевая единица.

— Ну, хорошо. Но, тем не менее, вы славно потрудились, постарайтесь не высовываться до завтра. Связать я вас, конечно, не могу, поэтому лишь убедительно прошу. Там будут работать спецы, так что не мешайте. Вы всё равно лучше них эту работу не сделаете.

— Понимаю. А что с гориллой? С ним тоже нельзя пообщаться?

— А зачем? Он теперь наш клиент. Скажите спасибо, что мы замнём дело с его ранениями. Две коленки, как-никак, зверь – инвалид на всю жизнь.

— Он убил полицейскую.

— Это кого? – спросил Милтон, поднимая голову.

— Лепку Франц из тридцать седьмого.

— Агенты, боюсь, этот парень может перейти и к нам – смерть полицейского очень серьёзное дело, – словно очнулся капитан, задумчиво теребя пальцы. – Могу дать вам день, а потом следствие, увы.

— Не перегибайте, капитан. Пока это лишь домыслы вашего сотрудника. Насколько мне известно, там был несчастный случай, но если зверь сознается, то тогда – да, он попадет в ваши лапы, – усмехнулся лев. – Так, ладно, пора готовиться к операции. Хаски, раздобудь бронежилеты и на этот раз без старья.

— Но вы понимаете, что это может быть ловушка? – начал было Бар. – Там ведь разведки не было. Неизвестно, что в доках вообще происходит.

— Именно поэтому с нами и работает «Дельта» – эти ребята как раз и занимаются тем, что попадают в такие переделки.

— Капитан, это безумие. Харчи никогда не совершит такую ошибку. Это явно ловушка.

— Ну так ты же всех предупредил сейчас, так что мы теперь будем настороже, – хлопнул лев. – Согласен со мной, агент Хаски?

— Да, глаз да глаз за чёртовым доком.

— Идите уже, лейтенант, всё. Ваша война закончена, дайте теперь нам поработать, – дружелюбно сказал Виггон, кладя Чеширскому огромную лапу на плечо.

— Хорошо. Как знаете, мое дело и вправду маленькое, – согласился Бар и пошёл к выходу.

Проводив его взглядом, Хаски посмотрел на льва и задумчиво произнёс:

; Он там стопроцентно появится.

— Да уж, это точно… – снова согласился лев и приступил к проработке операции.