Записки зека. Часть 6. Жизнь «на бараке». (продолжение)
В фильме «Вокзал для двоих» главный герой, заключенный Платон Рябинин, отпрашивается у начальника исправительно-трудовой колонии для свидания с женой, которая сняла комнату в поселке, расположенном в 10-ти километрах от самого поселка для свидания. И тот отпускает.
Без конвоя, без ограничений. Все мы этот фильм видели и единственное, как хотелось бы прокомментировать данную картину – сейчас таких порядков уж точно не существует. Может, при советском режиме и было, но только не сейчас. В наше время аналоги ИТК – колонии-поселения – закрытые объекты, передвигаться зеки могут только либо с конвоем, либо по территории поселка. Исключение – выход «на работу», которая располагается в радиусе 100 метров, да и то, через каждые 2 часа дежурные проверяют заключенного.
Это серия постов, в которой я рассказываю на собственном опыте, как, не имея ничего общего с криминальным миром, впервые столкнулся с местами лишения свободы. Пишу с одной целью – предостеречь Вас от необдуманных поступков и не ломать себе судьбу. Как всегда оговорюсь – все имена, фамилии и прозвища вымышлены. Но за этими вымышленными именами скрываются реальные люди и судьбы, с которыми я отбывал наказания в колонии-поселении.
Первые части тут:
«Записки зека: карантин- Часть-2».(продолжение)
Зона ЗК. «Записки зека: карантин- Часть-3».(продолжение)
«Записки зека: карантин- Часть-4». (продолжение)
Записки зека. Часть 5 – «поднятие» на барак. (продолжение)
В прошлый раз я закончил на рассказе про «кичу». По выходу из ШИЗО зеки встречают освободившегося нехитрым застольем. Варится чифир, зачастую не в «хапках» - железных кружках, а в целых кастрюлях и разливается по кружкам. Обычно для этих целей используется чай из общака. Оттуда же берется барабульки (конфеты) и сигареты. «Торжество» проходит в столовой и занимает не более 5-7 минут. Зеки оперативно сдвигают столы, разливают заранее сваренный чай, быстро выпивают и расходятся в курилку. Речей здесь не бывает. А если и бывают, то очень короткие. Администрация такие сборища не приветствует и все происходит за считанные минуты. Столы сдвигаются в прежнем порядке и столовая приобретает прежний вид.
Столовая для зека – одно из немногих мест, где можно скоротать время. Но и здесь есть лимиты – все по распорядку, хотя, что бывает очень и очень редко, администрация смотрит на данный режим посещения сквозь пальцы. Единственное, когда туда нельзя зайти – во время приема пищи осужденных из карантина, во время санитарной обработки помещения, и, соответственно, после отбоя.
Как я уже писал, в столовой есть отдельные столы для обиженных в углу. За них порядочным мужикам садиться нельзя и об этом нюансе предупреждают сразу и всех при первом посещение харчевни. У «обидосов» отдельный чайник, плитка, посуда. Когда обиженный приходит, например, за едой, он подает миску не в общее окно раздачи, а ставит прямо на пол, рядом с баландером (работником кухни). Тот не дотрагиваясь половником, кидает что есть. Мыть свою посуду в раковине «ёжикам» (обиженным) запрещено – после обеда свои миски они несут «на парашу» и под стоковыми водами их ополаскивают.
Все кто первый раз оказываются в колонии понимают, что прожить на местном рационе достаточно сложно. И если нет передач от родственников – дела совсем плохи. Опишу приблизительное меню на день. На завтрак из самого вкусного бывает манная каша. Иногда – варенное яйцо. Чай. На обед – сечка с вареным салом, баланда, треть буханки хлеба и чай. Ужин – опять баланда, на второе иногда та же сечка. Хлеб, чай. Кстати, судя по «чесотке» (слухам) чай всегда дают с бромом. Но достоверно подтвердить этот факт не могу, как и исключить, но привкус чай все же имеет специфический. Единственное глобальное отличие в меню бывает раз в году – 31 декабря. В Новогоднем меню зека – пара столовых ложек винегрета, кусочек пирога.
Продержаться калорийно на данном меню здоровому мужику не представляется возможным. Иногда кушать то, что дают откровенно невозможно. Здесь в некоторых случаях выручает приправа. Зеки ложками засыпают ее в баланду, или в сечку и тогда это блюдо хотя бы становится не противно потреблять в пищу. Глутамат натрия делает свое дело.
В связи с подобным рационом, «семьи» сами готовят себе еду, в основном на обед. Для этих целей предусмотрено 2 плитки с 4 конфорками на весь барак. Поэтому время приготовления строго оговаривается заранее. В основном варят кашу – тушенка с какой-либо крупой. Духовка регулярно используется для сушки сухарей. Правда, в моем случае был зек – любитель выпечки – Зося – который из маргарина, муки, яиц и сахара выпекал нехитрые печеньки для своей «семьи». Ну а у кого готовить было вообще не из чего, ел или то, что дают, или «пропилен» - так осужденные называют заварную лапшу.
Обедают также «семьями». Тут следует сделать уточнения – «семьи» - группы зеков, объединенных либо общими интересами, либо постоянным общением, либо с одной местности. Они складываются стихийно. Бывает, осужденного выдворяют из «семьи» по каким-то конфликтам или разногласиям или наоборот приглашают. Таким образом, за одним небольшим столом, хоть это и неудобно, могут сидеть и по 10-12 человек, добавляя стулья. «Семьи» имеют общие продукты, общие ящики для их хранения в шкафах в столовой и еще много чего общего – но, продолжим о столовой.
Кроме печки, у зеков есть в наличии «микроволновка» и немного чайников. Их количество ограничено и «затянуть» дополнительные – сильно проблематично – все чайники описаны по маркам. Если происходит поломка, то выхода два, либо ремонт, либо затягивание чайника той же марки путем переговоров с дежурным или просто пить чай, который дают три раза в день.
Все места для хранения продуктов должны быть подписаны. Это ящики в шкафах, где написаны ФИО и содержимое ящика. В принципе, администрация смотрит на эти записи только при глобальном «подкидывании» (проверках) и если в ящике нет фамилий или списка – все «откатывается» в коридор прямо на пол. Естественно, любой порядочный зек поднимать упавшее на пол не будет. Но, как я уже когда-то писал, приходиться «лавировать» со списком.
Сами понимаете, набор продуктов в данных боксах постоянно меняется – «передачки» заезжают регулярно и переписывать список не хватит ни бумаги, ни скотча, ни моральных сил. Поэтому, зачастую, список пишется не по количеству, а по наименованию: «Консервные банки», «Крупы», «Чай», «Сахар», «Миски», «Кружки», «Ложки» и т.д. Т.е. расписывать сколько у тебя банок с той же «сайрой» никто не будет. Но по режиму это положено.
В большинстве случаев при передачах, а о них мы еще много поговорим, досмотрщики не берут скоропортящуюся продукцию. Но бывают и исключения – например, в заводской упаковке. Или сырокопченую колбасу. Такие вещи хранятся в холодильнике в подписанных пакетах. Два раза в неделю баландер размораживает его. Часто бывает, что тот или иной пакет не находит своего хозяина. Кто-то либо забывает, либо, имея короткий срок, освобождается.
После приема пищи зеки самостоятельно моют свою алюминиевую посуду в раковинах. В качестве дезинфекции используются средства для мытья посуды, взятые из «общака». Если что-то осталось в тарелках недоеденным - ссыпается в отдельный бак – в последствии, баландер вываливает его за пределы поселения, следуя, естественно, под конвоем. Отходы идут бродячим псам.
Но, перенесем воображение опять в нашу хату, куда нас с Индейцем подняли после карантина. Первое, что мы там увидели – старого деда, читавшего в углу книгу – Геннадьевича. И уж коль скоро в каждой части я описываю судьбу того или иного зека – закончим сегодняшний пост именно Геннадьевичем.
Стасу Геннадьевичу, как оказалось, 65 лет. В таком преклонном возрасте судьбы сыграла с ним злую шутку. Зеки любили старого и уважали. И не только за его преклонный возраст, а за то, что тот всегда был при сигаретах и добр душой. Всяк просящий курево никогда не получал отказы, поэтому «паломничество» в нашу хату к Старому – такое прозвище он имел – не прекращалось.
Понятно, что Старый сигарет не жалел и это ему с лихвой возвращалось бумерангом – те же сигареты при случае и возможности ему возвращали, а также никогда не трогали в случае каких-либо конфликтов, а порой и защищали. Так как дед был стар и родом из деревни, мог сказать какую-то чушь, за которую другому бы зеку предъявили, а так не долго и «заиметь момент по жизни». Ну, к примеру, заходит как то в хату два зека. Просто в гости, пообщаться – в колонии это обычное дело. И тут, один из гостей, зевает, подтягивается, и как бы произносит мысли вслух – «Скучно, чем бы заняться?». На что Старый, на минутку отрываясь от чтения книги Балябина, зачем то вставляет свой комментарий – «а ты вот к нему (показывает на второго) на колени сядь и на х#ю у него крутанись. Сразу обоим повеселеет». Сами понимаете, какие разборки бывают за такие «базары». Тем более «базары» при свидетелях. Но на сходке решили Старого не трогать, ибо старость надо уважать, да и с умом дед уже не в ладах. Ну, и, конечно, опять же – бесплатный «автомат по выдаче сигарет», коим являлся Старый.
Геннадьевич жил опять же в северной сибирской деревне, недалеко от мест, где жил Индеец. Раз в месяц к нему приезжала бабка – жена. Ее звали Люся и поэтому, когда зеки по какому-то поводу в сердцах говорили фразу «е#ать ту Люсю», дед расстраивался (слово «обижался» я не пишу - среди осужденных или арестантов так говорить запрещено – сами понимаете почему). Бабка привозила Старому немерянно сигарет «Винстон красный», колбасы, много банок (консервов), крупы и мыльно-рыльные. На длительные свидания Геннадьевич жену не приглашал – строго отрезал – доживете до моих лет, поймете почему. После этой фразы Старый мрачнел и удалялся в курилку, злобно комкая в руке пачку сигарет.
Геннадиевич сидел за смерть в результате ДТП. Ехал на тракторе с телегой, доверху набитой сеном. Насколько доверху – кто был в деревне - поймет. И надо же было такому случиться, что по дороге он встретил соседа из своей деревни, который «голосовал». Будучи добряком, Геннадьевич остановился, и в тесной кабине видавшего виды «Белоруса» оказалось уже два человека. На несчастье деда, пассажир был настолько пьян, что на очередном ухабе тупо вывалился из неплотно закрытой двери в движении, и уже через секунду на него наехало колесо телеги, о весе которой я приблизительно дал понять. Старому «насыпали» 2,5 года.
В следующий раз я продолжу рассказывать про жизнь в колонии-поселении, про ее законы, жизнь и судьбы людей. Берегите себя.
