Записки Проснувшегося. Глава 6
Полицейский ведёт меня к выходу, то и дело сочувственно поглядывая. Я выворачиваюсь из его объятий и смотрю на тело. Что происходило в голове у Игрока в первые мгновения после убийства? Наверное, бесконечная череда кошмаров, калейдоскоп ужасающих картинок. Несмотря на то, что это не мой отец, меня трясёт от сильного озноба. Приказываю себе отвернуться от тела. Полицейский куда-то пропал, дверной проём на лестнице еле мерцает голубым светом.
Итак, в последний путь.
- Ты будешь есть? – мама приветливо смотрит на меня.
Я улыбаюсь, но на душе тревожно. Это же моя мама, но почему до этого момента я не вспоминал её лица?
- Нет, ещё поиграю. – Жму плечами.
- Смотри, глаза себе не испорть. – Она подходит и целует меня в нос.
Её лицо подернулось дымкой, но через мгновение контуры приобрели четкость. Мне это показалось? Почему я оказался у себя дома? Ничего не помню.
- Мы поедем с отцом в магазин, сладкое не трогай.
Как только машина отъезжает от дома, спускаюсь вниз. Телевизор мерцает так же, как и дверной проём в квартире Игрока. Это какие-то подсказки? Я беру пульт и нажимаю кнопку включения. На экране появляется плачущий мужчина, лицо которого периодически искажается, как на картине «Крик». Он рассказывает о том, где пропала его дочь и просит вернуть её домой. Даже через километры чувствуется горе этого человека. Потом показывают фото дочери и… она училась в моей школе. Что это означает? Меня тоже похитят? Изображение меняется, на этот раз диктор сообщает о том, что в моём районе пропал уже третий ребёнок. По спине проходит холодок. Телевизор сам собой вырубается, а через мгновение в подвале доме раздаётся грохот, будто упало что-то металлическое. Этот маньяк, похищающий детей, у меня в квартире! Надо куда-то спрятаться, лучше выбежать на улицу и просить помощи у соседей. Но, несмотря на весь страх, меня тянет в подвал. Ключ к разгадке там, я чувствую, надо встретиться лицом к лицу со своим врагом и выбраться из лабиринта своего сознания. Я снимаю тапки, в носках медленно спускаюсь по лестнице, периодически пригибаясь, чтобы рвануть наверх, если меня заметят. Но больше никаких ударов, шорохов и других звуков не слышно. Около стеллажа, прислонённого к стене, валяется лопата. Возможно, она упала от сквозняка. Всё ещё опасливо озираясь, подхожу поднять инструмент и тут вижу щель в стене. Заглядываю внутрь, но ничего не вижу, там темно. Хватаюсь за стеллаж и рывком дергаю его влево, зазор увеличивается. Упираюсь спиной в железную конструкцию, да тех пор, пока проём не становится такого размера, чтобы прошмыгнуть внутрь. Вслепую шарю рукой по стенам, чтобы найти выключатель. Наконец что-то упирается в ладонь. Раздаётся щелчок, и комната озаряется люминесцентным светом. Секретное помещение окутано туманом, но как только делаю шаг вперёд, морок рассеивается.
Вспомнил. Накатывает тошнота, и я едва одолеваю её. Неизвестно, что лучше – оставаться в плену безумия или вспоминать такое. Посередине комнаты стоит операционный стол, ещё в крови. По стенам расклеены в разных позах изрезанные, изувеченные тела трёх пропавших подростков. В шкафах со стеклянными дверьми стоят банки с различными внутренностями. Сердце, почки, на нижней полке в жидкости плавают языки. Около стены, рядом со мной, валяются черные мешки, но я не хочу туда заглядывать. Выбегаю и одним движением сажаю дверь на место. Надо поговорить с родителями, пусть объяснят, что это такое, для чего им всё это нужно. Но теперь в дело вступает холодный разум. Ни в коем случае не говорить об этом. А ещё в моей голове звучит твердый как гранит голос, который повторяет одно и то же: « Это они, это мои родители».
По лицу катятся слёзы, в горле стоит комок, до сих пор не хочу верить, но память второй раз не обманешь . Я вспомнил, как подслушал их разговор, как мама, чужим, механическим голосом обсуждала с отцом, когда безопасно будет избавиться от трупа. И тот отвечал ей также, будто ему надиктовывали текст, а он только повторял.
Что будет? Их посадят? Я должен сообщить в полицию. Но я этого не сделал, как не сделал и в прошлый раз. Они МОИ родители, и я должен наказать их сам. Должен наказать. Сначала мне казалось это безумием, но с каждой минутой всё больше и больше утверждался в своём мнении.
Плохо помню, как обливал ступеньки, пол, диван бензином, украденным из отцовского гаража. С одной стороны всё было как во сне, с другой – меня лихорадило. Тихий голос на задворках сознания убеждал, умолял не делать этого, но я решился.
Чтобы вернуться в реальный мир не хватало одного штриха, и я его получил. В первый раз родители так и не проснулись, но сейчас они стояли, прислонившись к окнам второго этажа пылающего дома, и… таяли. Расплавлялись в прямом смысле этого слова. Я захохотал, дрожа от страза от собственного голоса. Они не были моими родителями, а если и были, то превратились в монстров, которых нужно было уничтожить.
Вдалеке раздался вой сирен.
В ординаторскую влетела медсестра, хмурая и запыхавшаяся.
- Вячеслав Дмитриевич, Игорь вернулся!
Тот встал и без звука пошёл за ней. Сегодня хороший день.
Нет, величайший день в истории психиатрии.