Взгляд
Первый взгляд.
Незнакомый модуль встретил нас резким запахом сгоревшего в СВЧ хлеба, забирающимся под куртку холодом и тишиной. Туземцы копошились возле столов, уплетая завтрак и осторожно нас разглядывали. Надо отметить, такая реакция не свойственна моменту прибытия в модуль пополнения. Всё что угодно: радостный галдёж, психологическая атака, предложение убираться откуда пришли, но только не тишина. Они нас боятся, мелькнуло в голове. Мы для них закоренелые уголовники, отбывшие больше десятки. Что здесь? Повторное пересечение границы. Срок до двух лет. В таких тюрьмах, откуда мы прибыли таких даже за арестантов не считали, так, понаехавшие… Случайные в системе пассажиры.
Ключник стал выкрикивать фамилии и по одному разводить нас по камерам. Стоящего передо мной шведа в четвёртую. Меня, с раздавленным вислобрюхим стариком из Монтерей в пятую.
Захожу, здороваюсь. Спрашиваю, куда сбросить вещи. Заключённых латинос обычно приятно удивляет белый арестант, явно не принадлежащий их миру и бегло говорящий по-испански. Следует ряд предсказуемых вопросов мои ответы : тут шутка, измерить реакцию. Небольшая провокация… Всё представление занимает 90 секунд. Могло быть быстрее и медленнее, но именно эти полторы минуты необходимы, чтобы разобраться в ситуации и принять решение.
Сваленные как попало по углам вещи, грязь, помятые лица, неопрятная одежда собеседников, составленные в углу швабры, резиновые сапоги, отрезанное ведро от отбеливателя, составленная в него грязная посуда от ночной трапезы. В углу, дальнем от двери у койки часть машинки для нанесения татуировок и папка с шаблонами. Каждая деталь говорит сама за себя. Забрасываю вещи на указанную койку, освобождая место старику, выхожу в модуль, где продолжают расселять остальных. Заглядываю в соседнюю дверь к шведу. Чистая камера, свет, улыбки на побитых морщинами лицах, ворочающийся словно носорог в новом загоне швед и дышащий ему в спину колумбиец…
Беру шведа сзади за куртку и вытаскиваю из комнаты. Как можно короче и яснее объясняю что от него требуется. Понимает меня с полуслова, подбегает прямиком к ключнику. Миссия у нас одинаковая — сойтись в одной комнате. Только способы исполнения противоположные. Мне к ключнику нельзя. Я иду искать местного представителя группировки пайса. Говоря уже совсем русским языком, смотрящего за модулем. Нахожу его в группе вновь прибывших. Громко перед всеми извиняюсь, прошу уделить мне тридцать секунд, иначе будет поздно. Тот отходит со мной в сторону. Спрашивает, сколько в юните белых, хотя ответ мне известен заранее, спрашивает сколько человек в комнате шведа говорит по-английски, хотя ответ мне очевиден.
— Посмотреть бы за этим шведом, как бы он не дёрнулся, он нервный, — проникающим голосом сообщаю я собеседнику. — Вон он уже жалуется. Сам же понимаешь…
О да, он понимает и сходу просит меня переехать в комнату вместе со шведом.
— Как можно? Там же колумбиец?
Представитель диаспоры подходит к ключнику. Представитель диаспоры показывает на меня пальцем, потом на колумбийца. Представитель диаспоры крутит рукой. Ключник кивает и, даже не озаботившись сделать пометку в бумагах, ничего себе порядочки на режимном объекте, поступайте, как знаете. Ему ещё одну партию переводить. Вот и ладненько. Я перекладываю свой матрас на верхнюю койку возле окна соседней комнаты. Вместе со шведом, человеком-лошадью о котором я писал выше, ещё одним стариком колумбийцем дальним родственником моего закадычного приятеля Барбачо.
Нас в комнате четверо. С одного этапа. Четыре умножить на четыре равняется ноль, а значит, нейтралитет.
Записано 30 января в час ночи.
Cвежие истории : https://t.me/tyremniydnevnik
Cвежие истории : https://t.me/tyremniydnevnik