Время
Петер вошёл в городские ворота. Ещё издали он уловил запахи жареного лука, свежеиспечённого хлеба и копчёной ветчины, и теперь эти безжалостные ароматы душили его. Он не ел уже более трёх дней, а кусок мяса, которым на рассвете с ним поделился старик нищий, был тухлым, и Петер не стал его есть, бросил старой, растрёпанной вороне, сидевшей у дороги на мшистой кочке и бесстрашно глядевшей на плетущегося мимо голодного, оборванного мальчика. Она словно ждала от него милостыни и радостно захлопала крыльями, когда кусок мяса упал ей под ноги. А Петер тяжело вздохнул и побрёл дальше.
Войдя в город, он почувствовал себя крысой, очутившейся в стаде коров. Никто не обращал на него внимания. Его толкали, пихали, ему кричали: «Посторонись!» Кто-то нёс корзину, кто-то тянул за собой тележку, кто-то просто прохаживался, небрежно постукивая по земле тростью. А мимо мелькали телеги, кареты, всадники...
От всей этой толчеи и от запахов, плывущих из кухонь, Петеру стало дурно. У него кружилась голова и дрожали ноги. И он решил присесть на крыльцо большого, красивого здания. Его величественный фасад показался мальчику знакомым. Петер уже был здесь когда-то. Но когда?
Не успел он сесть, как сзади послышался высокий мужской голос:
- Мальчик, постой!
Он оглянулся: к нему приближались двое в красивой одежде. На одном из них был светло-серый плащ, а на другом - чёрный.
- Ты чей будешь, мальчик? - спросил его тот, что был в светлом плаще, человек немолодой, худощавый, красивый.
- Я Петер. А чей - не знаю.
- Ты откуда?
Петер пожал плечами - он ничего не помнил, кроме пыльной дороги, голода и холода.
- Сирота? - сказал господин в чёрном плаще, полноватый, с красным лицом булочника, только что отошедшего от горячей печи.
Петер снова пожал плечами.
- Сколько тебе лет?
- Не помню.
- А здесь что делаешь?
- Я есть хочу.
Незнакомцы переглянулись.
- То, что надо, - сказал человек в чёрном плаще.
Обладатель светлого плаща кивнул ему:
- Удивительное сходство! Несомненная удача.
- Да, вы правы, советник, в этом году праздник будет особенным, - сказал господин в чёрном и обратился к Петеру: - Пойдём с нами. Мы накормим тебя, оденем прилично, и ты отправишься на аудиенцию к его величеству...
- К кому?
- К самому королю! - Человек в светлом плаще поднял вверх указательный палец, чтобы подчеркнуть важность предстоящего события. - Кстати, я советник Александр Хорст.
- А я Вольфганг Штаубе, - подхватил одетый в чёрный плащ. - Я тоже советник, но ещё и с полномочиями лейб-егеря его величества. - Он улыбнулся. - Да ты не бойся! Ничего плохого с тобой не случится. Если его величество утвердит твою кандидатуру, на три дня ты станешь принцем.
- Тебя будут хорошо кормить, - подхватил господин Хорст, - слуги будут тебя холить и лелеять. Люди будут приносить тебе деньги, и ты станешь богатым. А после праздника тебя обязательно усыновит кто-нибудь из придворных.
- Возможно, и сам король! - добавил господин Штаубе.
И они посадили растерявшегося мальчика в красивую карету и повезли.
Не успев опомниться, Петер очутился во дворце, на королевской кухне. Господа в плащах удалились. Толстощёкая женщина в белом фартуке и белом чепце усадила его за стол и поставила перед ним целую миску жаркого и большую кружку молока. Когда он наелся, да так плотно, что у него заболел живот, другая женщина, такая же толстощёкая, отвела его в прачечную, где было много пара и всяких женщин, худых и толстых. Стоя перед огромными чанами, они большими палками помешивали в них бельё и не обращали на Петера внимания. А приведшая его женщина велела ему раздеться и залезть в большое корыто. Он подчинился, и она стала его мылить, обливать водой, снова мылить. И так раз пять, если не больше.
После этого она завернула его в простыню, на ноги ему дала огромные тапки, ходить в которых можно было только шоркая ими по полу - иначе они сваливались с ног.
Затем Петера привели к придворному цирюльнику, он остриг его по последней моде, а дальше им занялся портной. Когда он снял с мальчика все мерки, снова появились двое в плащах. Советник Хорст поднял его, завёрнутого в простыню, на руки, перенёс в карету и привёз к себе домой, за город, в тихую усадьбу, где на клумбах было столько цветов и они так сладко пахли!
Петеру казалось, что он спит и что вот-вот проснётся - и обнаружит себя лежащим где-нибудь в конюшне или в норке, вырытой накануне в копне сена. Снова будут кусаться блохи и вши, а желудок - терзать всё его существо. Но время шло, а сон не кончался. Вот уже и вечер наступил, и в комнату (а ему выделили целую комнату с огромной кроватью, на которой могли уместиться и шестеро таких, как он) вошла горничная с подносом в руках.
- Ваш ужин, сударь, - сказала она, вежливо улыбаясь и ставя поднос на большой стол с тёмно-красной, гладкой, как зеркало, столешницей.
После ужина он вернулся в постель и быстро уснул. И скоро и проснулся. В той же красивой комнате. А окна горели утренним светом. И он поверил, что всё это - на самом деле. И перестал бояться пробуждения.
После завтрака к нему в комнату вошли двое вчерашних советников. С ними были и другие господа, а также несколько дам в роскошных платьях. Все они с любопытством разглядывали мальчика, кивали ему и улыбались. И о чём-то вполголоса переговаривались. Единственное слово, которое расслышал Петер, было восторженное восклицание одной дамы: «Вылитый!»
Они ушли, и через какое-то время явился портной со свёртком в руках. Положив свёрток на кровать, он развернул его - и у Петера от неожиданности и радости перехватило дыхание: перед ним лежала одежда, такая же красивая, какую носили господа советники, только маленького размера, а значит, сшитая для него! А какие красивые башмаки с золотыми пряжками!
- Ну, сударь, - сказал портной, - одевайтесь и позвольте мне проверить, всё ли сделано как надо.
Пришли и господа Хорст и Штаубе.
- Как хорошо! - восклицали они, поворачивая Петера то вправо, то влево.
- Значит, завтра в девять? - спросил советник Штаубе у советника Хорста.
- Сегодня, - ответил советник Хорст. - Его величество хочет видеть мальчика сразу же после обеда.
- Понимаю, - кивнул ему советник Штаубе. - Боже, помоги нам! У меня нехорошее предчувствие.
- Да будет вам! - воскликнул советник Хорст. - Это просто нервы. Слишком уж вы суеверны.
И Петера снова привезли во дворец, только на этот раз ввели через парадный вход. Они прошли сквозь искрящуюся зеркалами и золотом анфиладу и остановились в большом зале.
- Его величество - там, за этой дверью, - сказал советник Штаубе. - Посиди здесь, тебя вызовут. А мы пока отлучимся по одному важному делу.
И они, усадив мальчика на стул, удалились.
Дверь, за которой находился король, была приоткрыта, и из-за неё до Петера доносились два голоса. Они показались ему знакомыми, и он как будто что-то вспомнил, и у него сильно заколотилось сердце. Память беспомощно хваталась за эти голоса, как карабкающийся на гору хватается за кусты. Но ничего не вспоминалось, кроме пыльной дороги, голода и холода.
Тогда Петер встал и подошёл к самой двери. И стал слушать.
- Нет, уважаемый магистр, - говорил один голос, - я решительно отказываюсь принять вашу теорию. Она слишком смела...
- Но помилуйте, ваше величество! - возражал другой. - Это не теория, но практика! Мы привыкли воображать время в виде реки...
- И вы хотите сказать, что исток этой реки - будущее, а устье - прошлое?
- Вовсе нет! Вернее, всё зависит от воли Творца. А порой и от нас, простых смертных. Вот смотрите, нам кажется, что мы движемся в будущее, но так ли это? Любому, кто так думает, я посоветовал бы сходить на кладбище и полюбоваться этим будущим. Разве к нему мы стремимся? Мы плывём в одну сторону, а течение тянет нас в противоположную. Посмотрите на любого старика - и вы увидите воплощённое прошлое.
- Что-то вы совсем меня запутали. Ну хорошо, ставим пока этот вопрос. Как-нибудь на досуге мы вернёмся к нему. А теперь мне не терпится увидеть мальчика. Так что прошу вас, дрожайшая моя супруга, и вас, уважаемый магистр, пройти со мною в тронный зал.
За дверью послышались звуки отодвигаемых стульев, шаги, и Петер бросился на место, куда его усадили господа советники. Но к нему никто не вышел. Наступила тишина. А в ушах всё ещё звучали голоса. Он ничего не понял из того, о чём они рассуждали, но ощущал себя причастным и к предмету спора, и к судьбам тех людей, кому эти голоса принадлежали.
Из беспокойных дум Петера вывел вступивший в зал человек в смешном камзоле, расшитом золотыми и серебряными нитями.
- Прошу вас следовать за мной, - с достоинством произнёс он и вышел. И Петер подчинился, побежал за смешным человеком.
- Прошу оставаться здесь, - сказал тот, когда они приблизились к огромной двустворчатой двери, покрытой причудливыми узорами. - Я доложу его величеству. - И, открыв одну створку, исчез за нею.
- Прибыл кандидат! - послышался его голос, после чего дверь снова отворилась. - Входите!
И Петер вошёл.
В глубине просторного помещения с высокими стрельчатыми окнами не было ничего, кроме нескольких кресел и двух больших стульев с высокими резными спинками, бок о бок стоящих на возвышении. В глазах у мальчика зарябило от обилия красного цвета: стены были алыми, а мраморный пол отражал их, усиливая неприятное впечатление. Где Петер видел уже столько красного? Ему было страшно, однако он гордо вздёрнул голову - и страх отступил.
Перед ним стояли трое: двое мужчин и одна женщина.
- Это он! - сдавленным голосом воскликнул один из них.
- Боже мой! - простонала женщина и, прикрыв лицо ладонями, опустилась на стул.
- Это ты? - сказал другой мужчина, подошёл к мальчику и дрожащими пальцами стал ощупывать его, словно был слеп. - Петер, это ты?
- Я Петер, - мальчик проглотил комок.
- Это же он! - Крикнул ощупывающий его человек, оглянувшись к женщине, которая отняла руки от лица и глядела на Петера большими, испуганными глазами. А мужчина снова обратился к нему: - Скажи, у тебя на шее, сзади, есть родинка?
- Я... я... Я не знаю...
- Повернись ко мне спиной.
Петер повернулся. Мужчина оттянул вниз воротник его комзола и вдруг прижал мальчика к себе.
- Это он! Это мой Петер! - кричал он во всё горло.
- Вполне вероятно, - сказал другой мужчина. - Этот случай редок, но не невозможен. Возвращения с того света время от времени случаются.
Женщина встала и неуверенными шагами приблизилась к ним.
- Не может быть, - прошептала она, склонившись к Петеру.
- Это он, наш сын! - торжественно произнёс человек, обнявший его и, отстранив его от себя, упал перед ним на колени. - Ты вернулся! Клавдия, он вернулся!
Он стал целовать мальчика, и слёзы текли по его суровому лицу. А женщина стояла рядом, прижав к глазам кружевной платок.
Затем мужчина поднял Петера на руки, понёс его и посадил на один из двух больших стульев, а сам сел перед ним на корточки.
- Ты знаешь, кто я?
- Король? - робко предположил мальчик.
- Да, я король, твой отец. Разве ты не помнишь меня?
- О нет! - воскликнула женщина! - Я не верю!
Но мужчина не обратил внимания на её слова и продолжал:
- Скажи, ты помнишь нас?
- Кое-что мне кажется знакомым. Ваши голоса... И этот красный цвет... Но он такой страшный...
Король вскочил на ноги и подбежал к женщине:
- Клавдия, это он! Он помнит! Как раз здесь он и потерял тогда сознание.
- Ох! - сказала королева. Она упала на стул и зарыдала. И лепетала что-то неразборчивое.
- Прошу вас, уважаемый магистр, - обратился король к другому мужчине, позовите слуг, пусть её величество уведут в её покои и вызовут врача. Ей вредны подобные волнения.
Вошли слуги, и король уговорил свою супругу оставить их.
Всхлипывая и продолжая произносить непонятные слова, королева удалилась, опираясь на руки горничных, а Петера король сам отвёл в детскую.
- Здесь ничего не изменилось после того... того как... - говорил он, вводя мальчика в комнату с салатовыми обоями и жёлтой мебелью. - Целых десять лет прошло... Дай я полюбуюсь... - Он повернул Петера к себе лицом и долго разглядывал. - Никаких сомнений, это ты, мой первенец, мой наследник. Как же я счастлив! Я готов скакать от радости, как Давид перед ковчегом. И я бы так и поступил, но боюсь, ты испугаешься. А знаешь, твоя кормилица жива и здорова. Ты обязательно вспомнишь её, она была так добра к тебе. А ты был непослушным и дерзким. Но сострадательным. Весь в меня. Послушай, ты, наверное, голоден?
- Я долго голодал, но те господа... советники... Они хорошо меня кормили.
- Голодал? Где же ты был?
- Я шёл.
- Откуда? Куда?
- Не знаю. Но пришёл сюда. И встретил советников.
- Надо их наградить. Они вернули мне счастье.
- Они говорили, что я три дня буду принцем, что это праздник, день рождения королевского первенца, который умер...
- Это так, Петер, через неделю тебе исполняется двенадцать. И ты будешь принцем, но не три дня, а долго, пока не займёшь моё место на престоле.
Король ушёл - его ждали иноземные послы - и Петер, оставшись один среди сна, который странным образом оказался явью - или это явь переродилась в сон? - стал исследовать свои покои, казавшиеся ему и знакомыми, и незнакомыми одновременно. То, что он жил здесь раньше, ему подсказывала радость возваращения, безотчётная, необъясимая, а то, что всё это нечто новое для него, говорила пустая его память, где не было ничего, кроме звуков, запахов и мягких, дорогих сердцу теней.
Прошла неделя. День рождения принца, теперь уже настоящего принца, шумно и весело справляла вся страна. Петер получил столько подарков, что они не вместились в его комнате, и их пришлось сложить в каретном сарае.
- Я за всю жизнь не разберу их, - сказал он родителям. - Может быть, подарить их детям бедняков?
- Это твои вещи, делай, как знаешь, - ответил отец, а королева грустно улыбнулась ему.
Мать вообще вела себя как-то странно, старалась лишний раз не прикасаться к сыну, словно боялась заразиться от него опасной болезнью.
А ведь ему она нравилась. Он любил её. Она была первым человеком, кого он вспомнил (за неделю он успел многое вспомнить). У неё был ещё один сын, Александр, младший брат Петера, и оба они, королева и Александр, относились к вернувшемуся Петеру настороженно, недоверчиво. Зато отец не скрывал своей льющейся через край радости и всё свободное время проводил с новообретённым сыном.
Однако беззаботное счастье было недолгим. Спустя три месяца после возвращения Петера над страной нависли тучи войны. И радость в глазах и голосе короля поутихла. А королева и вовсе замкнулась в себе. Петер всё чаще оставался один или с кормилицей. А отец часами беседовал с магистром Петрониусом, тем самым, который спорил с ним за обедом в тот, первый день.
Обычно они уединялись в тронном зале и принц не знал, о чём они говорят. Но однажды он вошёл туда, когда спор короля с магистром был в самом разгаре. Мальчик хотел напомнить отцу о том, что тот обещал сходить с ним на рыбалку, но король был так увлечён беседой, что не заметил, как вошёл сын. Не видел его и магистр, стоявший у окна и глядевший во двор. Петер решил подождать, когда отец освободится, и забрался в одну из четырёх ниш, где стояли железные рыцари, пустые внутри, но грозные снаружи.
- Значит, вы утверждаете, что виноват во всём я? - с жаром выпалил король.
- Помилуйте, ваше величество! - взмолился магистр. - Я и не думал никого обвинять! Я учёный, а не юрист! Но есть факты, опираясь на которые я и делаю выводы.
- Выводы? - воскликнул король и принялся ходить туда-сюда по залу, отбивая каблуками тревожный такт. - Это не выводы, а сплошная мистика.
Магистр Петрониус повернулся к нему и возразил:
- Когда-то люди были уверены в том, что земля плоская. Мистикой кажется нам всё, чему мы пока не нашли правильных объяснений.
- И вы нашли?
- Не я, а мой орден, который изучает время уже много столетий. Собрана целая библиотека фактов, свидетельств и доказательств.
- Ну хорошо, я выслушаю вас и постараюсь понять. И, возможно, даже поверить.
- Не нужно мне верить! Я не проповедник, а учёный.
- Хорошо, продолжайте, я молчу.
- Благодарю, ваше величество. Итак, факты. Факт первый: к вам возвращается сын, который был мёртв десять лет. И это не воскрешение Лазаря, прошу заметить, это нечто иное, более чудесное и глубокое. Факт второй: король Леопольд опять, как и десять лет назад, объявляет вам войну, хотя в этот раз никаких предпосылок к странному его решению не было. Тем более что ни он не готов к войне, ни вы. То есть он поступает точно так же, как поступил тогда. Факт третий: сразу после объявления войны ваша любимая кобыла на ровном месте ломает ногу, точно так же, как и десять лет назад, в первый же день войны, ваш любимец Фаворит сломал ногу, кстати, тоже левую. Напрашивается четвертый факт... - Магистр осёкся.
- Какой? - Встревоженный король подошёл к нему, стоящему у окна.
Петрониус набрал в лёгкие воздух и заставил себя произнести самое страшное:
- Петер умер через восемь дней после начала той войны.
- И вы хотите сказать... - Король схватил магистра за руку. - Нет! Только не это! Я не верю!
- Ваше величество, вы хотите проверить, прав ли я? Тогда подождите оставшиеся пять дней.
- Нет! - Король отошёл к трону и сел. - Это жестоко. Второй раз такого удара я не переживу. - Он встал и возобновил хождение по залу. - Что же мне делать? И почему всё это вернулось? В чём причина? У вас есть ответ, я надеюсь?
- Есть, ваше величество. Вы не первый, кто оказывается в подобном положении. Помните, я как-то говорил вам, что время не река, текущая в одном направлении, из прошлого в будущее. Её течение непредсказуемо. По крайней мере, пока мы не нашли способа исследовать его научными методами. Но и мы кое-что знаем. Пожалуй, расскажу вам одну историю. Это тайна ордена, но, поскольку вы очутилтсь в таких необычных обстоятельствах, возьму на себя смелость раскрыть вам её. Итак, жил в пятнадцатом веке на Востоке эмир Гарун Аль Рашид. У него умерла дочь, его любимица. И он не мог смириться с этой потерей, отказывался принять очевидное.
- Как я, - вставил король.
- Да, ваше величество, случай похожий. Так вот, через десять лет его дочь вернулась к нему. Но не долго он радовался этому счастью. В соседнем государстве началась моровая язва, та самая, которая и унесла жизнь его дочери десять лет назад. У эмира был друг и советник по имени Муса, рыцарь нашего ордена. Он убедил эмира в том, что у того есть наилучший выход из создавшегося положения: всё бросить, взять дочь и уйти. Он так и сделал. И язва прекратилась.
- Вы и мне предлагаете поступить так же?
- Выбор у вас небольшой: либо оставить всё как есть, но тогда вас и вашу державу ждут ужасные потрясения, к тому же вы потеряете Петера; либо вы уходите вместе с ним и спасаете и его, и свою страну от опустошительной войны; либо вы устраняете причину надвигающихся на вас бедствий.
- Причину? А в чём причина?
- В возвращении мальчика.
- О чём вы?
- Понимаете, ваше величество, Петер пришёл не один. Он не только вернулся в настоящее (для него же это было будущее), но и притянул за собою целый поток прошлого.
- Не понимаю.
- Представьте себе гору. С её вершины скатывается камень. Сначала он падает в одиночестве, но постепенно увлекает за собой всё больше и больше камней, пока наконец не образуется мощный оползень, сносящий всё на своём пути, не разбирая правых и виноватых. Примерно то же самое порой происходит с потоками времени.
- И что вызывает эти явления?
- Люди, ваше величество. Создатель дал этот мир во владение человеку и наделил нас способностью любить и ненавидеть. Ненависть сильна, однако действует на низшем уровне, поскольку борется с духом. А любовь - самая могучая сила во вселенной. Ей подвластны и низшие, и высшие сферы. Вы так сильно любите Петера, так настойчиво молились о его возвращении...
- Но я не молился! Я вообще, вы знаете, человек далёкий от религии.
- Молились, ваше величество. Сильное желание и есть молитва. Богу ведь всё равно, верите вы или нет. Он принимает и блудного сына, и послушного. Так вот, ваша любовь пробила все преграды и запреты, и сквозь этот пролом к вам вышел ваш сын. Но вслед за ним устремился поток прошлого. Вот почему всё повторяется, даже в мелочах. Но не обольщайтесь, на этот раз всё кончится иначе. Ваша страна слаба, поэтому война принесет с собой не только жертвы на поле боя, но и голод и болезни. История никогда не повторяется.
Король сел на стоящий у стены стул, но тотчас вскочил с него как ужаленный и снова стал ходить.
- Я вас правильно понял: устранить причину - это значит?..
- Ну, Петер может утонуть в реке, задохнуться во сне...
- Нет, замолчите! Я на это не пойду!
- Тогда остаётся две возможности: оставить всё как есть или уйти.
- Но куда? - Король остановился и беспомощно развёл руками.
- Увести Петера туда, откуда он пришёл, и тогда вместе с ним уйдёт и прошлое. Леопольд передумает воевать, на трон сядет Александр, королева утешится...
- Но если я уйду, они будут страдать...
- Вы знаете, какой слух ползает по дворцу? Что Петер и в самом деле - ваш сын, но прижитый на стороне, его родила некая крестьянка по имени Эльза...
- Какая чепуха!
- Однако ваша супруга верит этому. И ей совсем не хочется, чтобы на трон сел бастард, а не её сын, законный наследник Александр. Поэтому, уйдя в прошлое, вы поможете и ей.
- Как это в прошлое?
- А вот так: будете идти и идти по дороге...
- И долго идти?
- До конца. Вернее, до начала.
- Не понимаю. Допустим, я уйду. Но всё равно же мы с ним придём в будущее. Он вырастет, я состарюсь, у меня на коленях будут сидеть внуки, но я уже не буду королём, а мой сын останется без наследства...
- Ваше величество, о чём вы беспокоитесь! Не будет этого "потом". Будет то, что уже было до вас. Вы не во время уйдете - вы будете двигаться сквозь время. Мимо легионов Цезаря, по дну Красного моря вслед за Моисеем, и так до первого дня творения.
- Но чем же мы будем питаться? Чем кормить слуг? Надолго ли хватит золота, которое я прихвачу с собой?
- Золото? - Магистр рассмеялся. - Забудьте о золоте! Ничего из прошлой жизни не должно быть ни с вами, ни на вас. Вы оденетесь во вретище, купленное у бедняков. Как сказано: ни посоха, ни сумы, ни серебра в поясе. Вы не можете тянуть с собой своё прошлое.
- Но если мы отправимся в прошлое, то оставшееся здесь будет будущим. Это же не логично...
- Решать не нам, а Богу, где былое, а где грядущее. Я ведь уже упоминал, что время - чрезвычайно сложная и неоднозначная конструкция. Это клубок, состоящий из множества переплетённых и связанных узлами нитей. Вот крестьянин запрягает лошадь, отправляется на ярмарку - а куда приедет он? В будущее? Он в этом уверен, но у Творца свои виды на его дорогу. Всякое бывает. Кто мы такие, чтобы требовать у небес отчёта? Горе тем, кто подчиняет свою любовь страстному желанию. Вам мало того, что уже случилось? Хотите усугубить?
- Не хочу, - смиренно проговорил король.
- Тогда выбирайте: либо устранить мальчика (однако помните, что не он настоящая причина событий, но ваша слепая любовь), либо отказаться от королевства, спасая и Петера, и свою державу.
- Но там я не буду в состоянии защитить Петера! Любой разбойник сможет обидеть его, а я, с пустыми руками...
- Во-первых, здесь вы его точно не защитите, а во-вторых, насколько известно ордену, идущих сквозь время бережёт Бог. Если уж Каина он берёг, то тем паче вашего сына.
Король подошёл к магистру, взял его за обе руки и заглянул ему в глаза.
- Допустим, я послушаюсь вашего совета. Но откуда вам известно, что меня и моего сына ждёт удача?
- Но эмиру-то это удалось, - ответил Петрониус.
- А это откуда известно? Он же ушёл...
- Потому что он оставил нашему ордену книгу, которую написал, когда находился в пятом веке по Рождеству Христову. В ней он подробно рассказывает о своём пути, о том, как счастлив, что его дочь жива и здорова, как им порою трудно, однако и легко. Ведь у них там нет никаких вещей, которые жалко было бы потерять.
- И они до сих пор идут?
- Идут. И Гарун Аль Рашид уверен, что их путь окончится в раю. Он даже написал поэму о том, что нет ни прошлого, ни будущего, а есть дороги между адом и раем. А что из этих двух мест считать прошлым, а что будущим, - зависит от самого идущего.
***
Мужчина и мальчик поднялись на возвышенность и сели на сухую землю передохнуть. На них серые балахоны, видавшие виды и залатанные, на ногах - стоптанные сандалии. У мужчины - котомка. У мальчика на плече - холщовая сума. Слева от них - холмы, кое-где усыпанные овечьими отарами, справа - пустынная местность, ощетинившаяся чахлыми кустами, а впереди - дымка, за которой притаилась неведомая южная страна.
Над холмами висит утреннее солнце. Пока ещё прохладно, однако, судя по всему, день обещает быть жарким.
- Отец, - говорит мальчик, - а царица Савская красива?
- Красива ли? - Мужчина задумался. - Я слышал, что её красота - в её богатстве, как красота Соломона - в его мудрости.
- А в чём твоя красота?
- Ну, на этот вопрос ты должен ответить сам.
- Это трудно. Вот если бы у царя Соломона поучиться... Но он говорит такие мудрёные вещи.
- Ты сам виноват. Ты плохо знаешь язык евреев. Сколько раз говорил тебе: учи его как следует! Нам ещё предстоит с Давидом пообщаться, а потом и Моисея послушать. Ты же хочешь стать умным?
- Больше всего на свете хочу! - воскликнул мальчик, но тут же погрустнел. - Отец, знаешь, я так скучаю по маме.
- Я тоже. Очень скучаю. По ней и по твоему брату. - Мужчина вздохнул и положил ладонь сыну на плечо. - Видимо, это судьба всех людей - тосковать по будущему, не ведая, что идут-то они в прошлое, и мечтать о прошлом, отправляясь в будущее. Прав был магистр Петрониус: ничего-то мы не знаем о времени. А ещё берёмся спорить с его Создателем.
