Военно-санитарный поезд
ВСП-124
В полях за Вислой сонной…
Дети. Бегают, шумят, норовят залезть на лежаки, что-нибудь отломать, им весело, они не понимают. Не понимают их родители, а вот совсем другой, стоит, прислонился щекой к деревянной стенке, в глазах даль и тоска, он знает, он помнит. Мы уйдем, и ни кому это не будет нужно, ни кто не вспомнит….
Практика эвакуации с линии фронта, была отработана еще в первую мировую. Ту войну народ принял с ликованием. Каждый думал, месяц, ну в крайнем случае полтора, и он вернется героем, полна грудь орденов, в котомке за плечами трофеи, всеобщий почет и уважение. Лишь немногие умеющие думать, понимали, что такое война, которая своей жесткой рукой, все расставит по своим местам. Газы, аэропланы, танки, окопы и вши. Вперед! В Атаку! За Государя Императора! За царя батюшку! За всех, тех, кто жиреет на твоей смерти на твоем увечье, на непосильном труде твоей жены и детей, которые остались дома и должны выполнять твою работу. Первая мировая в России, семь миллионов погибших, три миллиона пленных, самый большой процент дезертиров в русской армии…
Военно-санитарный поезд
Есть у нас в музее у Рижского вокзала три вагона, часть военно-санитарного поезда 124, ни чем не примечательные зеленые так называемые «Егоровские» вагоны, когда-то очень давно, в начале прошлого века они были обычными пассажирскими, а в конце 30-х их переоборудовали в санитарные, у них разное назначение… Те кто приходит в музей дергают за ручки закрытых дверей, пытаются заглянуть в окно, возмущаются, что нельзя зайти и идут дальше мимо спящих локомотивов…
ВСП-124 был сформирован 26 июня 1941 года, в нем был вагон кухня для приготовления горячей пищи, вагоны лазареты для перевозки раненых, вагон-аптека, вагон-операционная, штабной, до 17-18 вагонов было в таких поездах. Водили эти составы паровозы «Су».
Конечно с линии фронта на таких поездах раненых не вывозили, особенно под Сталинградом, частые налеты, обстрелы, не до погрузки в подобный поезд, оттуда вывозили на открытых платформах. Раненые просили пить, машинисты поили их водой из тендера. Эти платформы приходили на станцию по удалению, а там уже ждал такой госпиталь на колесах.
Каждое место для раненого представляло собой деревянный лежак, который можно было снять с креплений и как носилки вынести из вагона-лазарета, вынести, погрузить на них раненого и через специальный проем который получался, когда открывалась часть торцевой стенки вагона занести внутрь. В таком поезде ни когда не ездили легкораненые, только тяжелые и средние ранения. Сколько боли, сколько несбывшихся надежд и смертей видели эти вагоны… Они спят, они видят сны…
Они видят, как военврач мнет папиросу, наблюдая, за суетой погрузки, поглядывает на небо. Оттуда может придти беда. Беда пройдет на бреющем, безнаказанно, нагло, найдет цель и зайдет на боевой… А потом еще и еще пока не израсходует боекомплект, и для многих такой эшелон уже будет не нужен. В глазах врача жизнь и смерть. Он уже видит кто, кто не доживет, но он будет до конца спорить со смертью, если есть хоть малый шанс, и даже если его нет. Будет спорить, пока есть силы стоять на ногах и держать скальпель. На пределе человеческих сил, и далеко за их пределами…
Гудок! Лязгает сцепка. Тронулись. Вперед, как можно дальше от линии фронта, за радиус действия истребителей противника. А они рыщут, упорно, ведь за расстрел хотя бы одного вагона полагается железный крест второй степени, а за расстрел всего поезда, три дня отпуска на родину. Если летчику удастся поджечь вагон, тот сгорит за 5-7 минут, все из дерева, раненые не будут иметь ни малейшего шанса выбраться .
Поезд идет. Вагоны качает, дергает, машинист резко тормозит, затем набирает ход, уходя от атак с воздуха, а в это время в вагоне-операционной идет борьба со смертью. Здесь большая и малая операционные. В малой можно вытащить пулю или осколок из руки или ноги, а вот в большой. В большой при таких условиях каждая вторая операция, заканчивается неудачно, рядом обмывочная и помещение для умерших, которых сгрузят на ближайшей станции и похоронят в братской могиле, но место рядом с обмывочной не будет пустовать долго.
Поезд идет. Регулятор открыт на полную, машинист зорко смотрит вперед, поглядывает на небо, он не ошибется, ведь он везет жизнь, надежду, а может даже чье-то счастье, которое только что стало возможным, потому что в операционной военврач удовлетворенно вздохнул…
В музее около Рижского вокзала стоят три вагона от ВСП-124, посетители дергают за ручки закрытых дверей, пытаются залезть внутрь и идут дальше. Они не знают, что вагоны спят, из них уже извлекли пули от немецких истребителей и осколки от бомб, залечили раны, они уснули и лучше бы им не просыпаться, пусть безмятежен будет их сон, пусть спят спокойно….
… но помнит мир спасенный…. Помним ли, мы?
Николай Грамота