Уточка⁠⁠

Она попала мне сегодня точно по темечку, когда я разгребал шкаф в прихожей от старого хлама. Десять с небольшим лет назад дочка перед сном вдруг вспомнила:
— Папа, мама, мне же завтра нужно желтую уточку в садик принести, у нас будет праздник, мы с уточками будем танцевать!
И тут же уснула, чтоб, значит, не огрести как гонцу за плохие вести.
Купить уточку вечером в понедельник в те давние–давние времена было невозможно – никаких Авито и экспресс–доставок китайцы еще не придумали.
У нас с любимой в наличии было две старых пеленки, один маленький мячик, ползунки с принтом «веселые утята», большой шерстяной носок с дыркой, условно желтый, а также пол–литра водки, литр виски, упаковка пива (шесть банок) и три пачки сигарет. Не то, чтобы всё это было категорически необходимо при изготовлении желтой уточки, но если уж ты начал делать уточку, то к делу надо подходить серьёзно.
В принципе, уточка – очень удобное для творческой реализации животное. В процессе сборки уточки все интуитивно понятно, с ней намного проще, чем с той же икеевской мебелью – мы ни разу не потеряли хвост, клюв или, скажем, крылья.
Самая большая засада случилась с глазками – их просто неоткуда было брать. Мою идею взгромоздить на уточку солнечные очки любимая отвергла с негодованием – во–первых, ничего кошмарнее уточки в солнечных очках, в мире, похоже, не бывает. А во–вторых, брендовые Ray–Ban любимая просто зажала, это было совершенно очевидно.
Поэтому я быстро оторвал две пуговицы на ее халатике, пока она не опомнилась. А когда опомнилась, было поздно – глазки уже сияли на нашей уточке, как родные. А распахнутый халатик всяко лучше запахнутого, тут, я думаю, никто не будет спорить.
Как и полагается в длительном созидательном процессе неподалеку от финала у нас возникли принципиальные творческие разногласия.
— Что хотел сказать художник этим жутким клювом, спросят нашу дочь! И что она ответит – что у уточки двойной вывих челюсти? – негодовала любимая.
— Это не челюсть, это губы. Губы уточкой, сейчас все так носят, — парировал я отважно, и любимая замолкала, совершенно потрясенная красотой моей ответа и губами уточки.
Мы успели к утру, но показывать заспанной дочке уточку не решились, детская психика так ранима, знаете ли. Уточку запихнули в пакет и любимая повела обоих в садик.
Вернулась любимая не одна, а с нашей уточкой.
— Мне по секрету сказали, что когда воспитательница принимала уточек у детей, после нашей у нее случилась истерика. «Скорую» не вызывали, обошлись фельдшером из соседней школы, но он тоже не сразу успокоился, хотя, говорят, сильный мужчина, две войны прошел. В общем, уточку мне завернули в три слоя упаковочной бумаги и велели не разворачивать, пока не принесу обратно домой, потому что на улице могут быть женщины и дети.
Разворачивать уточку мы тогда не стали. Любимая сказала, что раз мы уже трезвые, дело может кончится психической травмой. Сверток мы положили в шкаф на самую верхнюю полку.
Там его и нашел однажды дедушка, между прочим, старейший врач–психиатр «Скорой помощи» Санкт–Петербурга.
Теперь нашу уточку он использует как реквизит – когда буйные пациенты не слушаются врача, он показывает им нашу уточку со словами:
— Посмотри, на кого ты стал похож!
Говорит, что ничего эффективнее отечественная психиатрия еще не видела.