Темная сага (18) финал⁠⁠

ГЛАВА V

Ранним утром Дмитрий подкрепился сочными ягодами, о которых некогда ему поведал Авелион, и отправился на поиски. Несколько причудливых животных повстречались ему на пути, то ли смесь енота с горностаем, то ли еще кого-то с кем-то; из живых существ его больше интересовала Лиана. Пройдя метров триста вдоль реки, он уже отчаялся снова увидеть девушку, но тут с противоположного берега его кто-то окликнул. Слава богу! Это была она.

— Давай спустимся чуть пониже! — крикнула Лиана. — Там мелководье, я смогу перейти реку.

— Я понял тебя! — шум воды сильно приглушал слова.

Через несколько минут они подошли к мелководью. Закатив немного брюки и держа в руках сапоги, она скорым шагом двинулась через реку, ее неуклюжее передвижение по камням рассмешило Дмитрия.

— Эй! Хватит смеяться, я бы посмотрела на тебя в такой ситуации, — захохотала она.

— Ладно, ладно, просто… видела бы ты себя со стороны…

Неожиданно на середине реки появился медведь. Он выскочил из лесной чащи и настиг девушку слишком быстро. Его морда была измазана красной глиной и напоминала маску убийцы, он был голоден и хладнокровен. Беспощадно он прижал Лиану к потоку воды и принялся отрывать от нее по кусочку. Дикость ситуации ударила Дмитрия в сердце, он уловил, как оно разрывается от ужаса. Самым страшным было осознавать свое бессилие. Что он мог сделать? Сначала он кричал на медведя, пытался отпугнуть его шумом, это не помогало. Тогда он нашел большую и тяжелую ветку, но, возможно, девушка уже была мертва. Наносимые им удары не тревожили зверя, он методично поедал свою добычу. Когда кровь перестала течь вместе с потоком, а из-под лап медведя плавно уплыла кисть ее руки, Шихов упал на колени. Это было ее последнее утро.

— Мама! Мама! Наконец-то, — ее сын подбежал и бросился к ней в объятья. — Мы с папой тебя заждались!

— Ты помнишь? — он стоял рядом, держа ее за руку, человек, которого она всегда любила.

— Да, — слезы нежно скатились к уголкам губ. — Я все вспомнила.

— Все в порядке, — ответил он. — Здесь забывается плохое, теперь мы можем начать нашу жизнь сначала.

За его спиной лежали земли, устланные фруктовыми садами, высокими пальмами, красивыми пляжами и манящими ароматами безмятежности. Это была та самая страна, где можно искупаться в потоках теплого ветерка, окунуться в прохладное и некогда забытое море, пройтись под летним дождем и сделать все то, чего так хотелось.

— Пойдем, мама! — сказал малыш, прижавшись к ней.

— Да, действительно, — подтвердил он, — нам пора.

Они направились по травяной дорожке в дивную страну, но вдруг Лиана остановилась и обернулась назад. Там, внизу, над ее телом рыдал Дмитрий, ужас потери опустошил его, заполнив сердце вакуумом.

— Не надо, не плачь. Только теперь я обрела покой. Все будет хорошо. Я всегда буду рядом, и… обещаю, мы обязательно встретимся с тобой.

Медведь не тронул Шихова; игнорируя человека, он неторопливо удалился в лес. Дмитрий поднял ее тело из бурлящих вод и направился вверх по склону; когда слезы исчерпали себя, настало время похорон. Не чувствуя усталости, он взобрался на вершину опушки и положил тело Лианы посередине небольшого островка, освобожденного от кустов и деревьев. И вновь траур опустился на землю, он оплакивал ее в тишине, среди безмолвия и равнодушия, здесь не было пламенных речей и скорбящего неба над головой, только лес и вечный листопад. Земля была твердой, точно бетон, но несмотря на это кинжал справился с ней; если на пути лезвия попадались камни, Шихов вырывал их пальцами; даже когда кровь струилась по его разбитым рукам, он все равно не останавливался. А когда он положил ее тело на дно и засыпал землей… пошел теплый дождь.

ГЛАВА VI

По пути к амфитеатру Штейгер встретил старого человека, что сидел на самом краю скалы, жадно всматриваясь в каждую деталь представшей перед ним картины. Леса, трава, облака — все вызывало в старике неподдельный интерес. Монах подошел к нему.

— Почему ты так смотришь на все это? — спросил Штейгер.

— Слуги Кракатау продержали меня прикованным к каменной стене, наверное, сотню, а то и две сотни лет. Я был абсолютно обездвижен и все это время видел только длинную трещину в противоположной стене. Я могу описать ее глубину, каждый штрих, каждую неровность этого рисунка. Они отпустили меня на один день, и завтра я опять вернусь в свою темницу, но до тех пор я наслажусь этими видами, все последующие годы я буду вспоминать этот день и жить им, — ответил старик.

— Зачем? Для того чтобы через сто лет прийти к такому же дню?

— Но это мое наказание, что я могу поделать? — он отвернулся от монаха, вновь обратившись к пейзажу.

— За что же они так наказали тебя? — спросил Штейгер.

— Вы знаете, с чем у меня ассоциируются красные розы? При виде них я вспоминаю войну. Не важно, где и когда она была, место и время не имеют значения. Имеет значение то, что враг пришел в наш город. В этом городе я работал врачом-акушером. Нетрудно догадаться, что было дальше: солдаты изголодались по женщинам… а через два-три месяца беременные стали приходить ко мне. И их было много. Они не хотели носить в себе эту дрянь, они так и говорили: «Если вы не поможете мне, то я помогу себе сама». И тогда заработал мой абортарий — галерея выскабливаний и кюреток. Они приходили каждый день. День за днем, их были десятки, сотни… Я, как мародер, вытаскивал их детей оттуда, а ведь у малышей, возможно, уже сформировано сознание, а может, и нет. И знаете что? Примерно после двухсотого плода я стал видеть, кем бы стали нерожденные, если бы родились. До сих пор чувствую эти внутренние запахи материнства, до сих пор вспоминаю о необычной акустике в больничном подвале.

— Ты исповедуешься, старик, или хвастаешь проделанной работой?

— Я беспристрастен, — ответил грешник. — Но было так странно наблюдать, как несостоявшегося учителя фехтования выкинули на корм собакам или как к ногам повитухи с морским хлюпаньем падает великая актриса. На такой стадии жизни между ними не было различий, преступники и ученые валялись в тазиках с водой на кафельном полу и валялись на заднем дворе больницы, их было так много, что даже мне становилось не по себе. Но местные псы растаскивали добрую часть этих великих умов, стоит признать, что порядочных ублюдков среди плодов тоже хватало. Хирургический аборт — это власть, которая перекраивает историю.

— И тогда ты посчитал себя…

— Да, да, — распалился старец. — Именно, когда-то я внес существенную лепту в жизнь общества, может, тем самым я предотвратил новые войны, следовательно я не акушер-убийца, а благочестивый святой.

— А как же учитель и актриса? — спросил Штейгер.

— Мне жаль их, но не забывайте: оскверненные матери сами не пожелали их рождения. Солдаты убили мужей этих женщин и надругались над ними. Кто разглядит в этом море дерьма десяток детишек, что могли бы привнести в мир что-то прекрасное?

— И ты считаешь себя великомучеником?

Старик не ответил.

ГЛАВА VII

— Я сдержал слово, — Владыка поднялся с трона. — Двенадцать душ Авелиона обрели покой. Вопрос в том, что же делать с тобой.

— Лиана… она… — Дмитрий опустил голову.

— Да, мои шпионы докладывали о том, что случилось. Ты, наверное, хочешь знать, не я ли инициатор ее гибели?

— Я хочу это знать, — он поднял тяжелый взгляд на повелителя, даже Кракатау увидел в этом взоре угрозу.

— Нет, произошедшее с ней — это стечение обстоятельств, никто не виноват в этом. Но сейчас вопрос о тебе, я не буду говорить лишние слова: сразись с человеком из своего мира, убей его в смертельном поединке, и я дарую тебе освобождение, ты вернешься в свой мир.

— А если я откажусь? Ты отправишь меня в Святые земли? — воскликнул Шихов.

— Я не могу этого сделать, — усмехнулся Владыка. — Ты попал сюда не за грехи. Не хочешь драться? Хорошо. Оставайся здесь до самой смерти, броди среди умирающих, слушай их стоны и жалобы ежечасно.

— Это глупая и банальная история. Ведь так? — безучастно произнес Дмитрий, апатия сковывала его все сильнее и сильнее.

— Они все банальны, друг мой, — ответил Кракатау.

Будущий бог вышел навстречу солнечному свету из-под тени врат, что служили главным входом на арену амфитеатра. Черный костюм, берет и новые два палаша — постоянные атрибуты Гильдина — не покидали его с первых и до последних дней, проведенных в аду. Он приветствовал уродливую публику лезвием, поднятым над головой. Толпа ликовала, ее зверское любопытство уже достаточно напиталось предыдущими боями, теперь она ожидала финального поединка, ведь это было начало церемонии посвящения человека в бога, далее она продолжится обильными возлияниями и оргиями. Приветствующие крики и торжественные возгласы тысяч существ слегка опьянили Виктора, он проникся волнами эйфории, которые подхватили его над адовым плато и вознесли над стадионом; его уже восхваляли как властелина мира. Зрители нравились ему; безусловно, они заслуживают награды. Но где же он? Нужно скорее победить недостойного противника, стереть с лица земли это ничтожество…

Шихов вышел на арену с японским мечом — катаной. Даже несмотря на измотанный вид, грязную одежду и предсказанное поражение этому игроку, зрители не решились высмеять его: от Дмитрия веяло странной апатией и злобой. Он твердо ступал по камню и дошел до середины арены, ни разу не взглянув на Кракатау, который сидел в величественной ложе, и не удостоив взглядом Гильдина, что задело подполковника.

Они встретились в центре площади для бойни. Толпа замерла в едином вздохе, она хотела слышать каждое слово соперников.

— Зря ты появился здесь, — сказал Виктор. — Надо было умереть в своем мире…

— Нашем мире, — Шихов не боялся смерти, гибель Лианы сделала его другим человеком, что-то изменилось… не только для него, для всех. — И… может, не только я, но и ты…

— Довольно! — закричал Гильдин. — Я хочу начать бой прямо сейчас!

Виктор обрушил на противника оба палаша, Шихов выставил перед лицом меч, задержал удар, отскочил в сторону и опустил оружие вниз. Гильдин, спотыкаясь, слегка пробежал вперед, тем временем Дмитрий уже оказался у него за спиной, он хотел вонзить катану в затылок бойца, но подполковник резко повернул торс назад и отбил удар защитной дужкой клинка. Публика взревела, нарушая тишину громким ором.

— Я недооценил тебя, — ехидно произнес Виктор.

Дмитрий вознес меч над головой и с размаху обрушил лезвие к ногам противника. Проворно Гильдин отскочил назад, увернувшись от холодной стали. Не мешкая, он вскинул руку вперед и прорезал острием палаша руку Дмитрия. Шихов успел отбить этот клинок, пока он не нанес ему более серьезных увечий, тогда последовал второй удар, но и он пришелся на лезвие катаны. Искры, рожденные от столкновения двух мечей, вызвали еще большее ликование монстров. Вопреки ожиданиям зрителей Дмитрий оказывал сопротивление, и это нравилось им.

Кровь потекла на камень, рисунок из красных капелек пополнялся новыми мазками с каждой секундой, его художники не собирались останавливаться.

— Это всего лишь рука, — оскалился Виктор. — А сейчас будет тело.

Подполковник бросился к Шихову. Комбинация из нескольких сложных приемов сперва обескуражила Дмитрия, он не успел вовремя противостоять нападению, но когда Гильдин сомкнул палаши в виде ножниц и лезвия почти что прикоснулись к его горлу, Шихов упал на спину и нанес удар по ногам подполковника. Теперь они оба лежали на земле.

— Черт! — Гильдин схватился за голень, кровь сочилась сквозь пальцы подобно мясу, что торопливо выходит из ручной мясорубки. Он посмотрел на Владыку, лицо повелителя не выражало никаких эмоций.

— Ну что, доволен? — крикнул Шихов.

— Конечно, взгляни на себя! — натянутый смех искажался болью.

Дмитрий притронулся к груди и посмотрел на ладонь: в теплую ложечку набралась красная жидкость. Серия ударов Гильдина не прошла даром, теперь Шихов был изрезан и истекал кровью, ему оставалось всего несколько минут, минут бесславия либо…

— Кусок дерьма! — хотя его нога и получила серьезную травму, но он нашел в себе силы подняться и ударить Дмитрия ботинком в лицо.

Монстры хором потребовали смерти оппонента: полумертвый человек вызывал в них неприязнь, они видели в нем слабость, а это удел жертвы, но не палача.

— Кто ты такой, ты всего лишь чертов директор библиотеки! — он пнул Шихова по ребрам. — Это же надо! Директор библиотеки чуть не отрезал мне ногу! За это ты поплатишься своими ногами, а потом руками! — Гильдин поднял с земли свое оружие и, замахнувшись, подбежал к лежащему противнику.

— Не бойся его, — произнес Авелион.

— Мы всегда будем с тобой, — сказала Лиана. — Тебе осталось сделать последний шаг на пути к победе, мы верим в тебя…

— Последний шаг, — повторил Авелион.

— Последний шаг, — сказал кто-то, кто был ему дорог, кто-то из далекого прошлого.

Шихов убрал руку, и в то же мгновенье палаш ударил в это место. На последнем издыхании Дмитрий поднялся с земли, ловко прислонил лезвие катаны к животу Гильдина и сделал шаг вперед. Подполковник упал на колени; последним, что он испытал, было глубокое разочарование; кровь, хлынувшая из его тела, смыла последние надежды на обретение божественности. Шихов развернулся и с размаху отрубил голову Гильдину. Бой был окончен. Разочарованный Кракатау покинул царственную нишу.

Под оглушительные овации Дмитрий опустился на землю. Несмотря на смертельные раны, он все равно был победителем. Зрители восхищались им, красочный дождь чудесных цветов обрушился на арену, грандиозное ликование пронеслось среди тысячной толпы. Испытывая дикие боли в груди и теряя сознание, он смотрел на густой листопад, что окружил его: надо же, а ведь Лиана умерла в подобном месте. Но боль прошла, солнечный свет стал более нежен, запах цветов стал более глубок, шум толпы постепенно стих, и осталась лишь узкая тропка, что вела куда-то, а затем… затем на землю опустились сумерки.

ГЛАВА VIII

Кракатау удалил слуг и остался один. Ликования толпы и бури эмоций гремели где-то за пределами его мыслей. Первые набеги разочарования снискали свой уютный уголок в ледяном спокойствии. Эта история ушла в небытие, но на ее место придут другие люди, чудовища, чувства, когда-нибудь будет и новый город с самопровозглашенными правителями и пророками, завоевателями и зодчими. И он вновь будет наблюдать за тем, как рушатся судьбы, а огненные небеса, подобно тихому морю, принимают в свои воды последние надежды тех, кто понял истинную ценность жизни, заключенной в мясе и крови.

— Ты не изменился, — раздался голос за его спиной. — Все так же любишь оставаться один и оправдывать себя.

Владыка обернулся. Штейгер стоял в нескольких шагах, на его голову был надвинут капюшон, а в руке он сжимал булатный меч.

— Что ты делаешь здесь, монах? Если пришел занять мое место, то ты опоздал на пару тысяч лет, — усмехнулся Кракатау.

— Наше время пришло, Бренер. Пора закончить это безумие, пора похоронить собственных демонов.

— Ты назвал меня настоящим именем, сколько лет я не слышал его, — тяжелый взгляд Владыки опустился к полу. — Что нужно тебе, монах?

— Мы уйдем вместе. Больше не будет страха и боли, грешники получат свободу, а мы — то, что заслужили.

— Что ты затеял, Штейгер? Какое право ты имеешь приходить в мои покои и говорить эти нечестивые слова? Я повелитель…

— Да, но только я могу убить тебя, наши преступления схожи, мы оба уничтожили свои миры.

— Ты ненормален, — вскрикнул Кракатау. — Только боги могут решать судьбы; идя против них, ты навлекаешь вселенский гнев.

— После встречи с Лианой я смог видеть то, что видит она и ее спутники. Человек, которого ты отправил к Люцию, открыл мне, где скрывается демон. Клинок, окропленный твоей кровью, сможет убить его и передать смерть богам. Вселенная приговорила их, они чудовищны, и я выполню волю мироздания.

— Но разве не вселенная создала их? Разве не она сделала их такими?

— Материя дала им жизнь, но не извращенное сознание.

Штейгер подошел к Владыке.

— Ты не посмеешь! — Кракатау отступил на один шаг. — Я остановлю твое сердце, монах…

— Оно остановилось, когда я возложил последний камень, — он приставил острие меча к груди Кракатау.

Сталь медленно вошла в тело Владыки, клинок наполнился теплотой и последним вздохом, и металл подарил свободу проклятой душе. Перед глазами повелителя появилась молодая девушка. Когда-то он знал ее, когда-то она являлась для него чем-то большим, нежели власть и холод, он любил ее, и только сейчас, за мгновение до смерти, он вновь испытал это чувство. Если бы она не погибла так рано, возможно, он не стал бы чудовищем, похоронившим свой мир в объятиях войны и занявшим пост владыки ада после смерти.

Они опустились на пол, Штейгер вытащил меч и положил его рядом. Источая кровь, губы повелителя прошептали последние слова:

— Сделай это.

Монах прикрыл его глаза.

— Мы прокляты, Бренер. Но я верю: мы сможем начать все заново, шанс дается всем. Если нет, то пускай все катится к черту, обреченных не обрекают дважды.

ГЛАВА IX

Статуя Холота пронесла его сквозь огненные небесные потоки. Оказавшись в покоях Люция, Штейгер предпочел оставить пламенные речи за пределами мрачного зала.

— Ты знаешь, зачем я здесь? — слова прозвучали как приговор.

— Я не буду препятствовать, но знай: это не снимет с тебя вину; когда ты убьешь меня, пространство разорвется и ты увидишь их. Твой народ ждет, сейчас они в мире мертвых, и они будут судить тебя. Страшный Суд для одного существа. Подумай, сотворенное деяние не будет очищением, оно — это путь к началу нового наказания.

— Пусть так, я больше не могу корить себя. Пускай мой народ решает, что нужно делать. Я приму любой приговор, это будет высшая справедливость.

Когда Люций умер, ад потерял последний фундамент. Грешники превратились в пыль, их ждало возвращение домой, долгожданный путь через звезды и сладостные грезы. Палачи вернулись в море Рёбер, и крестники Шедевра получили прощение. Леса обратились в пепел и покрыли собой бездушную землю. Пылающее небо наконец погасло, уступив правление прохладному бризу, и только Безумец, сидевший у кровавых вод, продолжал оплакивать несчастных, он не мог поверить, что все кончилось, до тех пор, пока ад не растворился в безграничном океане мироздания.

За миг до исчезновения царства боли Штейгер вступил на землю мертвых, и мертвые были готовы к его приходу. На них были светлые одежды и выражения безмятежности на лицах. Они восседали среди белоснежных колонн и густых облаков, плавно плывущих на полотне синего неба. Монах взошел на ветхую трибуну, что стояла в кругу многотысячной толпы, последний раз взглянул он на кусочек мира, который исчезал на глазах, и повернулся к судьям. Этот день он ожидал тысячелетиями, и теперь, когда настало время, он наконец-то обрел покой.

ЧАСТЬ XII. РАССВЕТ

ГЛАВА I

Гильдин очнулся, когда до земли оставалось несколько сантиметров; его тело упало на сухую почву почти беззвучно.

— Что за хрень?! — он поднялся и отряхнул пыль.

Он ведь умер. Шихов убил его на арене амфитеатра, и вот теперь он оказывается ночью в лесу. Виктор посмотрел наверх: прямо над ним возвышался скалистый склон сопки. Он смутно помнил ту ночь, но ведь именно с этой высоты, подчиненный чуждому разуму, он сбросился, чтобы попасть в иной мир, а сейчас… Виктор хорошо помнил, какой это был день, год, число. Не мешкая, он достал из кармана сотовый телефон и включил подсветку. Так оно и есть, то же время. Но как такое возможно? Выходит, что не было никакого ада, Лианы, Шихова… Что же это? Сон? Психическое расстройство? Он что, свихнулся?! Но ведь человек, упавший с такой высоты, не может выжить, а на нем ни царапины, если не считать запылившейся одежды. Говорят, мозг человека может сыграть с ним злую шутку, а в экстремальных ситуациях возможности организма переступают порог реальности. Да, вполне возможно, так сказывается переутомление. Решение всех проблем проще простого — надо взять отпуск. Отдохнуть, повидать сына, съездить в санаторий, правда, для начала надо выбраться из этой глуши.

Через несколько дней, вернувшись с полигона, Виктор направился в штаб. Сегодня выдавали зарплату, Павел Отморозов проставлялся за получение майора, а позавчера полковник Смолин разрешил взять отпуск. Довольно неплохое начало дня после учений и странных видений.

По дороге к кассе Гильдин встретил Смолина.

— О! Витя! Витюша! Витюшечка! — иногда полковник любил пошутить. — А ну-ка подойди-ка сюда-ка, негодяй!

— Здравия желаю, — на самом деле Гильдин очень хотел врезать отцу-командиру.

— Куда это мы путь держим?

— В штаб.

— А зачем?

— За зарплатой.

— А ты заработал?

— ?!

Дальнейшая судьба подполковника была довольно бурной: возвращение в семью, ссоры и предательство; руки, утонувшие по локоть в сокровищах и деньгах; поощрения и взыскания, взлеты и падения; строительство и разрушение; и как главная награда, в конце жизненных перипетий он наконец обрел долгожданные лавры — генеральскую должность и пост заместителя министра. Во всяком случае, странное приключение, произошедшее с ним в окрестностях бухты Полярной, до конца жизни осталось неразрешимой загадкой. Сон или явь? Однажды он даже предпринял попытку доказать самому себе, что все случившееся не плод фантазий уставшего ума: на несколько дней он обложился старинными и современными книгами по эзотерике, теософии, магии и прочими мистическими трудами. Но то ли он плохо искал, то ли на самом деле ничего не было — Гильдин так и не смог найти даже маленькой зацепки, которая вела бы к тайнам огненных змей. Всем, что хоть как-то приближало его к запредельному миру, была история о пропаже маяка на берегу бухты и двенадцати работниках, некогда добывавших в этих местах ламинарию. Одно время ему казалось, что в аду он что-то слышал о проклятых душах, но…

В итоге его благоразумие и трезвая оценка мира победили. Да, где-то в глубине души он, словно яростный религиозный фанатик, верил, что белые боги не просто плод воображения, но ясность выиграла дуэль с мечтой: переутомление, недосыпание, разлады с родственниками и куча других причин — все это привело к кошмарным снам и вспышке лунатизма. То, что он не разбился, падая с обрыва. Тело человека — это целая вселенная, до конца не изученная и способная еще и не на такие чудеса. Последние попытки внести ясность заключались в поиске информации о двух людях: Лиане и Шихове. Что касается девушки, даже если она и жила когда-то, то, возможно, имела другое имя, он не смог отыскать каких-либо сведений о ней. Быть может, некогда она проживала в другой стране. Человек с именем Дмитрий Шихов действительно существовал, и он действительно был директором библиотеки. Несколько раз Виктор порывался приехать к нему, но задавал себе одни и те же вопросы: «Что я скажу ему? „Привет! Мы дрались на смерть, в аду, помнишь? Или это был не ты?“»

Иногда его мучили кошмары: сонмы чудищ, окружающие его на поле боя, изуродованное лицо, склоняющееся над ним и сдирающее кожу с рук… Он просыпался в холодном поту, шел в ванную и принимал прохладный душ. Это успокаивало, давало иллюзию очищения. Правда это или нет, но путешествие в запретную страну изменило его, Гильдин взглянул на мир под другим углом. Демон, требующий от него разрушений, исчез, умер где-то в эфире прошлого. Оказывается, привычный восход солнца и звуки весны могут приносить гораздо большее наслаждение, нежели потаенные мысли о крови и боли.

ГЛАВА II

Темный пиджак был так же перекинут через деревянную скамейку. Солнечное утро владело окружающим миром, теплый ветер плавными волнами рассекал островок полыни, а в его руке тлела умиротворяющая сигарета. Ничего не изменилось, забытое спокойствие пребывало в нем, как если бы ад никогда не существовал. Не успев собраться с мыслями, Дмитрий увидел человека, сидящего рядом с ним, — Авелиона.

— Но… ты же… — сигарета выпала из его рук.

— Иногда даже мертвые могут возвращаться, — Авелион улыбнулся. — Хотя бы на несколько минут.

— Почему я жив?

— Ад уничтожен, все души свободны, мироздание разрушило Белую вселенную, и боги прекратили свое существование. Те, кто решают судьбы миров, решили вернуть тебя и Гильдина обратно, в тот же момент времени, когда вы исчезли из обыденной жизни. Можешь считать, что ничего и не было.

— А как же Лиана… она…

— Она счастлива в райских садах. Каждый вечер вместе со своей семьей она прогуливается по бескрайнему пляжу, прохладные пальмы нежно склоняются над ними, а теплый прилив мягко наплывает на берег.

— Но как получилось, что ад исчез?

— Штейгер. Безумный монах стал ключевым орудием, разрушившим проклятый мир.

— А ты? — Шихов закурил новую сигарету. — Что будет с тобой?

— Не переживай, — парень провел рукой по листьям полыни. — Теперь у всех все будет хорошо, поверь мне. Жизнь не может состоять только из разочарований, иногда все лучшее, что дарит мир, остается с тобой навсегда, и даже луна из темного покровителя ночи становится солнцем, прогоняющим темноту.

— Что же мне теперь делать? Забыть обо всем?

— Со временем эти события сами уйдут из памяти. Правда, скоро произойдет удивительное явление, оно послужит последним напоминанием о той стране, где мы были. Смерть богов должна ознаменоваться чудесным парадом небес. Через несколько дней звезды закружат в потрясающем хороводе и создадут красивые чертежи вселенских кораблей, что существовали в древнейшие времена. Никто и никогда не сможет дать объяснение этому явлению, — Авелион похлопал его по плечу. — Только ты знаешь правду.

Парень растворился в воздухе, словно пустынный мираж из далеких сновидений. Его путь только начинался.

В течение нескольких дней жизнь Дмитрия приобрела совершенно противоположный окрас. Серые будни исчезли, уступив место солнечным дням: городские власти решили построить новую библиотеку. Помимо всего, радость Шихова, связанная с переездом в уютное здание, преисполнилась более счастливой новостью — кандидатура Дмитрия оказалась одобрена на замещение должности руководителя департамента социального развития. В конце концов, должны же в жизни присутствовать чудеса.

Вечером вместе с женой они готовили ужин.

— Дай-ка мне огурчиков из холодильника, — сказала она.

— Конечно, — ответил Дмитрий.

— Посмотрите скорее в окно, сейчас по телевизору об этом рассказывают, — его дочка радостно вбежала на кухню.

Зрелище, в которое невозможно было бы поверить, если бы его не видел весь мир. В ночном небе тысячи звезд выстроились в виде огромных чертежей. Сияющие огоньки вселенной переливались невероятно яркими цветами, замысловатые узоры древних технологий являли миру схемы межзвездных кораблей, картины, которые невозможно описать на бумаге, пребывали в постоянном движении. Люди выходили на улицы, не веря своим глазам. Рисунки, что лежали в миллиардах километров от них, казались настолько близкими, что некоторые пытались прикоснуться к ним. Сказочное действие разворачивалось на небесной сцене, божественные актеры разыграли перед зрителем незабываемую пьесу. Сейчас границы, что некогда отделяли человека от вселенной, открылись звездным парадом и хлынули озаряющим потоком в затронутые сердца. На несколько минут земля наполнилась сказкой и новой верой в чудеса.

— Это невероятно!

— Да, — он обнял ее. — Даже представить себе не могу, как такое возможно.

На склоне своих лет, будучи мудрым старцем и пребывая в уютном загородном домике, Дмитрий предавался воспоминаниям о бурной жизни. Просматривая старые фотоальбомы, он заново открывал многие события, которые со временем ушли из памяти. Вот его дочка окончила университет, вот они с женой отдыхают где-то, где именно, он не помнил, а вот это он в командировке, надо же так набраться! А здесь они с домашним питомцем, к сожалению, имя собачки тоже забылось. Лица, события, города, довольно интересная была жизнь, но вот только странное чувство о пребывании в какой-то не очень доброжелательной стране иногда не давало покоя. И некий диалог, состоявшийся в саду полыни возле старой библиотеки, тоже не отпускал мысли Дмитрия. Как будто в этом разговоре он не уловил последних фраз. Теперь для него не имело особого значения, был ли он на самом деле в каком-то странном месте или нет, он просто хотел вспомнить эти слова, тогда его собственная мозаика будет завершена полностью. Однажды во сне маленький отрезок времени из далекого прошлого все-таки явился в его страну грез.

— Ну что ж, — сказал Авелион, — настало время прощаться. Последний совет: думай почаще о хорошем.

— Ладно, — улыбнулся Шихов. — Но все же что теперь будет со Штейгером?

— Он получил свое наказание. Ему предстоит разобрать храм, из-за которого погиб его народ. Каждый раз, когда он будет вынимать руками очередной камень и бросать его на землю, камень будет превращаться в живого человека, в одного из безвинно погибших, и так пока его мир вновь не станет таким же, как прежде.

— А что будет с ним, когда храм исчезнет?

— Тогда… — Авелион взглянул на небо, затем на Дмитрия. — Тогда он станет богом.

F I N