Психиатрический интернат. Часть 2 - Дети
Расставлю пару точек над I:
1. Следующие части, буде они появятся, будут иметь немного другой заголовок, т.к. правильней называть такое учреждение - Психоневрологический интернат.
2. Писать я буду не в хронологическом порядке, а постараюсь описывать те события, тех людей, которые, на мой взгляд, этого заслуживают, а случаи были разные и иногда далеко отстоящие друг от друга по времени.
Итак, дети. Наверное, я взялся о них писать первыми, потому что именно их палата находится первой по коридору, если заходить в отделение. Строго говоря, это и не совсем дети, самому младшему уже 19, старшему давно и далеко за 50. Но мы, персонал, называем их именно так, потому что больше всех остальных они напоминают именно совсем маленьких детей, которых надо часто пеленать, кормить пюрешками и за которыми нужен глаз да глаз. Их незавидная участь началась сразу после рождения, когда родители, поняв, что диагноз ДЦП не сулит им ничего хорошего, просто поместили их в детский интернат. 18 лет они лежали там и... растекались. Представьте себе человека, чье туловище не до конца расплющил упавший сверху КАМАЗ (из-за отсутствия надлежащего ухода в детском интернате их хрупкие и гибкие кости под весом плоти просто деформировались, грудные клетки расплылись, почти не вырос), пририсуйте к нему кривые, плохо гнущиеся ручки и ножки (именно так, ручки и ножки, это сложно назвать полноценными конечностями). А затем наделите их характером детей, которые только познают мир. И так лет 20. И не смотря на весь этот кошмар на яву, они (в большинстве своем) умудряются каждый день наивно радоваться нам, цветным картинкам в телевизоре. Некоторые понимают простую речь.
К слову, частично такого можно было бы избежать. В нашем же отделении живут те, кто родился такими же, как и они, но в отличии от первых, этих родители не бросили (по крайней мере, сразу), некоторые ходят, кто-то вполне себе социален и все понимает и разговаривает.
Вот, так, кому-то повезло и он шагнул дальше, а кому-то не - он остался лежать у дороги.
Всего их семеро. Почти у всех есть родители, которые каждую неделю приходят и проводят с ними по многу часов. Одинокие женщины (только одна приходит с мужем) с упорством тонущего цепляются за свою любовь к родным детям, так страшно искалеченным жизнью. Я часто вижу их, вижу боль в их глазах, а еще какой-то фатализм. И при этом искреннюю, неподдельную любовь к ним. А дети? Дети платят им тем же. Странно, но улыбки почти сглаживают их исковерканные лица. Если бы можно было их сфотографировать, когда они улыбаются, было бы очень трудно отличить такое лицо, от лица полноценного человека.
Их семеро - Миша, Ваня, двое Дмитриев, Сергей, Коля и Александр. Они живут так с самого рождения, преодолевая в меру своих скромных сил. Например, Колю недавно привезли из больницы - пневмония упорно пыталась свести его в могилу. Ей это не удалось, зато удалось заработать стараниями, вернее, их отсутствием, медперсонала больницы пару глубочайших пролежней. Теперь его ноги с трудом, но все же заживают от ран, через которых можно было дотронуться почти до голой кости.
А, вот, Миша - местный ветеран. Он в интернате уже больше 35 лет, все также лежит на одной кровати перед выходом из палаты. Очень общительный старикан (хотя, конечно, старикан он только с виду, по сути, он остается тем же 5 летним мальчишкой, каким когда-то и был). Седой и очень подвижный, он активно елозит под одеялом и машет рукой всем, кто заходит. Его исковерканное "Доброе утро" и "Пока!" встречают и провожают меня каждую смену.
Еще в этой палате живет местный Наполеон. Кличка у него такая - ему за 50, по сути - лет 10. Весьма капризный и очень любящий телевизор. Бедняге часто урезают лекарства (про это отдельный разговор) и он снова погружается в серою непроглядную пелену уныния, скорби и угнетения. Единственная радость в жизни - футбол. Ярый фанат "Спартака" и сборной России, он не пропускает ни одного матча, даже если он начнется ближе к полуночи. Уходя домой, я часто вижу, как он сидит в палате с выключенным светом и интересом близоруко всматривается в висящий на стене экран.
Одинокий больной смотрит на мир через призму большого спорта. Что-то в этом да есть.
Продолжение следует...
1. Следующие части, буде они появятся, будут иметь немного другой заголовок, т.к. правильней называть такое учреждение - Психоневрологический интернат.
2. Писать я буду не в хронологическом порядке, а постараюсь описывать те события, тех людей, которые, на мой взгляд, этого заслуживают, а случаи были разные и иногда далеко отстоящие друг от друга по времени.
Итак, дети. Наверное, я взялся о них писать первыми, потому что именно их палата находится первой по коридору, если заходить в отделение. Строго говоря, это и не совсем дети, самому младшему уже 19, старшему давно и далеко за 50. Но мы, персонал, называем их именно так, потому что больше всех остальных они напоминают именно совсем маленьких детей, которых надо часто пеленать, кормить пюрешками и за которыми нужен глаз да глаз. Их незавидная участь началась сразу после рождения, когда родители, поняв, что диагноз ДЦП не сулит им ничего хорошего, просто поместили их в детский интернат. 18 лет они лежали там и... растекались. Представьте себе человека, чье туловище не до конца расплющил упавший сверху КАМАЗ (из-за отсутствия надлежащего ухода в детском интернате их хрупкие и гибкие кости под весом плоти просто деформировались, грудные клетки расплылись, почти не вырос), пририсуйте к нему кривые, плохо гнущиеся ручки и ножки (именно так, ручки и ножки, это сложно назвать полноценными конечностями). А затем наделите их характером детей, которые только познают мир. И так лет 20. И не смотря на весь этот кошмар на яву, они (в большинстве своем) умудряются каждый день наивно радоваться нам, цветным картинкам в телевизоре. Некоторые понимают простую речь.
К слову, частично такого можно было бы избежать. В нашем же отделении живут те, кто родился такими же, как и они, но в отличии от первых, этих родители не бросили (по крайней мере, сразу), некоторые ходят, кто-то вполне себе социален и все понимает и разговаривает.
Вот, так, кому-то повезло и он шагнул дальше, а кому-то не - он остался лежать у дороги.
Всего их семеро. Почти у всех есть родители, которые каждую неделю приходят и проводят с ними по многу часов. Одинокие женщины (только одна приходит с мужем) с упорством тонущего цепляются за свою любовь к родным детям, так страшно искалеченным жизнью. Я часто вижу их, вижу боль в их глазах, а еще какой-то фатализм. И при этом искреннюю, неподдельную любовь к ним. А дети? Дети платят им тем же. Странно, но улыбки почти сглаживают их исковерканные лица. Если бы можно было их сфотографировать, когда они улыбаются, было бы очень трудно отличить такое лицо, от лица полноценного человека.
Их семеро - Миша, Ваня, двое Дмитриев, Сергей, Коля и Александр. Они живут так с самого рождения, преодолевая в меру своих скромных сил. Например, Колю недавно привезли из больницы - пневмония упорно пыталась свести его в могилу. Ей это не удалось, зато удалось заработать стараниями, вернее, их отсутствием, медперсонала больницы пару глубочайших пролежней. Теперь его ноги с трудом, но все же заживают от ран, через которых можно было дотронуться почти до голой кости.
А, вот, Миша - местный ветеран. Он в интернате уже больше 35 лет, все также лежит на одной кровати перед выходом из палаты. Очень общительный старикан (хотя, конечно, старикан он только с виду, по сути, он остается тем же 5 летним мальчишкой, каким когда-то и был). Седой и очень подвижный, он активно елозит под одеялом и машет рукой всем, кто заходит. Его исковерканное "Доброе утро" и "Пока!" встречают и провожают меня каждую смену.
Еще в этой палате живет местный Наполеон. Кличка у него такая - ему за 50, по сути - лет 10. Весьма капризный и очень любящий телевизор. Бедняге часто урезают лекарства (про это отдельный разговор) и он снова погружается в серою непроглядную пелену уныния, скорби и угнетения. Единственная радость в жизни - футбол. Ярый фанат "Спартака" и сборной России, он не пропускает ни одного матча, даже если он начнется ближе к полуночи. Уходя домой, я часто вижу, как он сидит в палате с выключенным светом и интересом близоруко всматривается в висящий на стене экран.
Одинокий больной смотрит на мир через призму большого спорта. Что-то в этом да есть.
Продолжение следует...