Просто рассказ⁠⁠

Приму любую критику и замечания. Заранее спасибо.

****************************

Зимние забавы

Зима — лучшее время, чтобы взять отпуск, разбить свинью - копилку и, собрав всю семью, уехать куда - нибудь в отпуск на праздники. Что может быть лучше, чем отдых в кругу самых близких и родных; Что может быть лучше глинтвейна, пледа, и искренних поздравлений маленькой дочери, которая скромно стоят у распахнутой настежь двери, пряча за спиной что - то.

«Подарок, наверное...»— первая мысль, которая греет душу любого родителя. И шанс того, что эти домыслы верны, балансирует из стороны в сторону между «Да» и «Нет».

Как вы думаете, часто ли счастливы молодые отцы и матери, а?

***************************

Вьюга за окном завывала громко, истошно. Мелкий, острый снег в смертельном танце кружился по всему Ост-Тауну, шумной плотной завесой закрывая обзор и мешая людям добраться до дома с работы. Совсем недавно в городе был установлен комендантский час — в одиннадцать с несколькими минутами граждане должны быть дома, готовиться ко сну или заниматься своими привычными делами. За четырьмя стенами, за личной крепостью. В безопасности и здравии.

Как ярко упакованные подарки новые заявления и «висяки» горами откладывались не под украшенной елкой, а на столе начальства. Полицию мало кто уважал и любил, несмотря на то, что люди, раз надевшие синюю облегающую форму теперь собственной грудью будут стоять на страже родины. Безвозмездно и неблагодарно.

Очередная стопка бумаг с глухим стуком шлепнулась на поверхность стола.

— Заполни это, и поехали со мной на происшествие, — едкий дым сигареты успел полностью заполнить небольшой кабинет с позолоченной табличкой на двери, гласящей «Д.Рейнальдс». Дрейк откашлялся, недовольно посмотрев на своего коллегу - стройного, высокого мужчину, иссиня-черные волосы которого уже начинали «белеть» от ранней седины, а некогда горящие отвагой и упертостью карие глаза потухли - в них теперь можно было рассмотреть бездонную пустоту сожалений и неисполненных мечтаний.

За окном успело стемнеть. В домах один за одним начали гаснуть огни в окнах. Детектив небрежно откинул перьевую ручку в сторону от вороха бумажек (канцелярская работа, будь она неладна), поднялся, тяжело ступая по ковровому покрытию, опираясь на деревянную трость. Неудобную, непривычную - ни в сравнении со старой.

Доковылял до стены, нараспашку отворил створки - ледяной воздух радостно ворвался в комнатку, располагаясь в новой местности званым гостем.

— Что на этот раз? Грабеж? Вандализм? — Рейнальдс задумчиво смотрел на темные улицы, будто выискивая ответы там, в тупиковых переулках.

Позади жалобно скрипнул стол под чужим весом – Майлз уселся на край, играючи щелкая зажигалкой.

— Убийство. Тебе должно понравится, — полноватые губы изогнулись в усмешке. Полутьма в кабинете умиротворяла и клонила ко сну - но дело не ждет. Тон товарища, с которым они прошли огонь, воду, и медные трубы настораживал - они слишком долго знакомы друг с другом, и подобная хладнокровность могла означать одно – завтра город снова будет трещать по швам от новостей и из каждой щели разбегутся слухи. Это не первый случай, когда календарный лист окрашивается красным и обессиленно опадает, знаменуя приход очередного Кровавого Года. Плохая примета.

Бряцание ключей; по бетонным ступеням вниз, к серенькому джипу - личной машине его друга. Утепленные куртки замедляли движения, из рта тянулась струйка пара.

— Далеко ехать? —

— Норд - стрит. У перекрестья прудов, —

сердце пропустило удар. Раньше времени затряслись руки.

— Успокойся. Этот человек...Что от него осталось, приехал на заработки из другого города. Снимал квартиру у старушки, возможно, знаешь... Да твою мать, — Майлз с трудом натянул воротник свитера до самого носа. Наспех открыл дверь машины, залезая в салон и копаясь в бардачке.

Профессия обязывает быть готовым к любым ситуациям.

— До дна, Рей. Не заставляй меня тебя тащить силой, — и осекся, протягивая знакомому металлическую флягу.

Паранойя - чувство внезапное и очень непредсказуемое. Оно обостряется, когда человек слышит дурные вести, и обостряется десятикратно, если эти «вести» происходят в двух - трех шагах от дома.

Спиртное обожгло расслабленное горло. Даже возмущаться по поводу непозволительного сокращения его имени (или фамилии: он не вдавался в подробности не было желания.

— Зачем силой? Ты что - то не договариваешь, Кеммерон, — вопрос остался без ответа.

Взревел мотор железного гиганта, захлопнулись дверцы. След шипованных шин скоро заметет ураган, засыплет метель - как и все в округе.

Они молчали. Один пытался допить виски, любезно предложенные товарищем, другой вцепился в руль так, что побелели костяшки пальцев. И так темные глаза казались черными - пугающая особенность.

Звучно хрустел сминаемый колесами снег. Чуть дальше тихие улицы разрывались от шума сирен. Сине-красные и желтые огни в ярком слиянии освещали проулок.

— Ты слишком напряжен для обычной макрухи. В чем дело? — выпить и не захмелеть нужно было уметь. Но талант, как бы это не звучало, пропить затруднительно. Они уже не мальчики, чтобы валиться от стопки дорогого коньяка.

Резкий поворот направо, через дворы. Капот машины уперся в подсвеченное ограждение, на котором крупными красными буквами было выведено «Не заходить».

— Приехали. Запомни, чтобы ни было, не нервничай. Тебе нельзя, ладно? — его ободряюще хлопнули по плечу, предупредительно сжав напоследок. В атмосфере запахло жаренным.

— Не обещаю, — он дернул рукой. Неоднозначность начинала напрягать и раздражать.

Ветер утих, показывая другую сторону самого холодного месяца: утомившиеся от дневной суеты снежинки сейчас мягко опускались на покрытую белоснежным покрывалом землю. Свет фонарных столбов тускло освещал пространство - но даже этого хватало, чтобы Дрейк увидел через столпившихся полицейских часть человеческого тела.

— Расступились! Дайте дорогу! — Майлз набычился, приготовившись с боем пробивать себе путь. Как будто он не отсюда поехал в контору, как маленький, ей Богу.

— Что ты орешь, весь двор поднимешь, кретин, здесь свои же — Рейнольдс шикнул на приятеля, с каждым шагом ловя себя на мысли, что лучше бы ему убраться отсюда.

— Не свои, в том то и дело, — буркнул представитель закона, потянувшись к карману за очередной никотиновой палочкой.

После выкрика окружившие тело люди разом повернулись, и, казалось, встали еще плотнее друг к другу.

— Блядушки - колядушки...Какого черта ты меня раньше не предупредил о них? — злой шепот утонул в улюлюканье, и Майлз только пожал плечами, подталкивая друга вперед. Теперь затормозить, развернуться и сбежать было бы полным провалом. Да и с его хромотой далеко не драпанешь далеко.

Их отдел называют гончими псами. Они, как помойные ищейки роются в самых грязных углах и помойках проклятого города, отмораживают себе уши и пьют потом дома чай с медом и лимоном. Они грызуться за каждый метр, отбирая жалкие кольты у «шестерок» и выигрывая пушку покрупнее у мародеров. Настали времена недоверий и сомнений — власть больше не имела такого веса, как раньше.

Чего не сказать об военных. «Добровольцы» всех возрастов и расцветок кожи, сбившиеся в стаю люди, способные крепко держать оружие в руках и без особых нежностей сворачивать врагам шеи. «Шакалы» оккупировали город не хуже уличных бандитов. Только если последние пытались уничтожить те жалкие остатки «ментовских» участков, то солдаты стремились подстроить их под себя - заставить перебежать на их сторону, чтобы отстаивать только им известные «права». Словно падальщики они оккупируют какое - нибудь место, где что - либо произошло, обвиняя всех, кроме себя.

— Явились, все таки, — из одинаково одетой толпы вперед выступил их предводитель.

Стянул с лица защитную маску, открывая лицо — светло зеленые, чуть раскосые глаза плотоядно осмотрели напряженных детективов. Одет был явно не по погоде — черный бесформенный свитер был заправлен в джинсы — ни куртки, ни даже шапки. Идею прокомментировать внешний вид начальника специальной службы и напомнить о времени года Дрейк сразу откинул — неуместные глупые шутки и дружный гогот раз, два... шестерых взрослых мужиков вывели бы из душевного равновесия.

Пожали друг другу руки — всё равно, что в перчатках, не важно, что это дурной тон. Только бы не чувствовать неестественный холод сильных рук.

— Что у вас? К чему такая срочность? —

Приглашающим жестом ему указали на «клиента», безмолвно приглашая подойти ближе.

Земля грозилась уйти из под ослабевших ног, в голове предательски нарастал шум.

Еще не похороненный под снежным завалом на асфальте распластался юноша. Одна рука отведена в сторону, другая лежит на грудной клетке - нужно узнать время смерти, когда у мальчика перестало колотиться сердце.

Одежда, туловище - все в норме. А вот голова... Скорей всего, Дрейк определил погибшего по вязанной из овечьей шерсти кофте с вышитым рисунком барашка, жующим травку, по рваным, «модным» брюкам.

— Оскар Дэвис, 19 лет. Родился в Осборне, приехал учиться и зарабатывать на хлеб. Есть старшая сестра. Еще не оповещали о происшествии, — безэмоциональный голос Майкла Милтона всколыхнул что - то внутри полицейского. Он почувствовал, как вспыхнули щёки. Но молча принял протягиваемый паспорт и вгляделся в широкую улыбку хитрого рыжеволосого юнца, смотрящего ничего не выражающими, напечатанными синими глазами.

У него не было лица. Кожа, покрытая волдырями и сморщившаяся, как пригоревшее слоеное тесто, собралась в единую кучу. Кислота прожгла все, что только можно было - щеки сравнялись с челюстью, была видна костная ткань; нос буквально растворился, оставив в напоминании о себе только дырочку на пол-физиономии; «обработанные» химикатом ткани просто распались, открывая взору подготовленных к такому зрелищу и не очень все прелести лицевого отдела; кто - то прикрыл накидкой глаза пострадавшего, за это можно было сказать спасибо. Состав и происхождение биологической жидкости, засохшей на лице парнишки Рейнальдс предпочел бы не знать.

Ему просто плеснули в лицо серной кислотой. Просто уничтожили плоть концентратом. Зато все чисто - ни отпечатков, ни следов - их

— Смотри ниже, — не совет - приказ. А что ниже? Верхняя одежда чуть приоткрывала ключицу, ниже...Стоп.

Он мог не заметить. Не хотел замечать.

На шее, в области адамового яблока была пустота. Тоже прожженное место. Но такое чувство, что...

— Что говорит тебе твой профессионализм? —

— Что пора начистить тебе рожу, Милтон, — голос чужой, хриплый. Словно он кричал целую ночь, болея за любимую хоккейную команду.

— Подумай ещё, — горячее дыхание опалило ухо, и мужчина пересилил себя, чтобы не оттолкнуть неприятеля.

— Похоже на след от колюще - режущего предмета. Как - будто кто - то смочил лезвие в кислоте и ткнул ему в кадык. Хотел отрубить голову? —

— Мимо. Хотя, кто знает, — блондин цокнул языком, вальяжно развернувшись и поманил рукой одного из своих подчиненных.

К горлу подкатил комок. Захотелось блевать. Ни один вызов еще не вызывал столько отрицательных чувств.

— Прости...— Майлз стоял далеко, но Дрейк мог поклясться, что даже на таком расстоянии слышал его слова. Вышеупомянутый, кстати, свой транспорт не глушил. Ждал. Готовился.

Щелкнул затвор табельного оружия.

— Узнаешь? — ему под нос сунули целлофановый пакет, в который был завернут длинный, тонкий предмет.

Его трость, потерянная две недели назад. Выполненная под заказ и подаренная ему на тридцатилетие, через какое - то время, когда ему сообщили, что носиться за преступниками с шилом в заднице и с ружьем на перевес он больше не сможет. Отбегал свое.

Рукоятка была сделана в форме собачьей головы — Грейхаунда, вроде как. Спереди была выбита надпись: от коллег с любовью, год и рисунок сердца. На другой стороне выцарапана корявым почерком мелкими буквами «Ты выйдешь за меня?». Стив, их главный заводила и прохвост решил похохмить и оставить свой след в чужой жизни. И теперь мучается со своей: тяжело больная жена и ведущая разгульный образ несовершеннолетняя дочь.

Как же Дрейк убивался, когда возвратившись после гулянки домой, обнаружил, что поставил в угол обычную палку, а не свое «сокровище». В одних пижамных штанах и рубахе ходил по местам, где в тот день был: благо, полицейский жетон и напуганный взгляд делали свое дело.

А теперь тросточка мало того, что испоганена (нижняя часть полностью прожжена) , так и являлась прямым доказательством его вины.

— Я...— в спину с нажимом уперся ствол пистолета, — Я смогу все объяснить, —

— Конечно, красавчик. С удовольствием послушаю твой рассказ о том, как ты зверски расправился с мальчонкой...— его понебратски приобняли за талию, и не думая убирать оружие, — Заодно поделишься, чем тебе так не угодил маленький Оскар, а? Что, на молодых потянуло? —

— Рехнулся?! Причем здесь это? —

— У нас есть сведения, что ты последний, кто общался с Дэвисом, пока он еще был жив, — его плавно уводили в сторону бронированной машины. В таких обычно возят заключенных до места отбывания срока.

— Хэй, подожди! Я был с ним в тот день, могу доказать! — пробиться сквозь «ангард» солдафонов невозможно без увечий. Но, видимо, Майлзу было невдомек это — освободить коллегу было первостепенно. Повалилась на снег первая «преграда» — оживились остальные, с бранью и наставленными винтовками двинувшись на воинственно выпятившего грудь полицейского.

— Не бить его! — «шакал» оглушительно рявкнул на своих «ребят», переведя взгляд на вражеского агента, — Если не хочешь пойти как соучастник, лучше прибереги силы и найти адвокатов, — тут он усмехнулся. Адвокаты стали именем нарицательным и использовались как элементы в анекдотах.

— По машинам, парни! — Дрейка буквально втолкнули в «клетку», забравшись следом. Майкл закрыл тяжелые двери и они практически сразу же тронулись с места. Оставаться наедине с вооруженным, дьявол ведает на что настроенным военным хотелось меньше всего.

Звонко ударились друг об друга кольца наручников.

— Потолкуем, hermanito*?

*************************************

Полиции время от времени необходима была помощь «со стороны». Всем давно известно, что у улицы есть настоящие глаза и уши. Если понадобиться — даже ноздри. Беспризорники и бродяги - не хуже чаек. Все видят, все знают. И за защиту, крышу над головой, пьяную беседу и сытный обед/завтрак/ужин в зависимости от суток готовы помочь даже «псам», которые ежедневно зажимают их по углам.

Они с Майлзом должны были караулить воришку, повадившегося без спросу брать дорогие коллекционные издания и пугать пожилого библиотекаря. Они устроили засаду еще днем. И ровно в двенадцать, когда скептически настроенный, весьма ворчливый старикашка давно прошаркал к выходу и запер их в обиталище «ботанов» и отстающих студентов, щелкнул замок и слабый лучик фонарика проник в помещение и нагло пробежался по стеллажам.

Через какое - то время удивлению Дрейка не было предела, когда поспешив к источнику шума высветил Кеммерона, возвышающегося над согнутым пополам мальцом, держащегося за покрасневшее ухо.

Так они и познакомились. Быстрые ноги, пытливый ум и хорошо работающая логика никогда не бывали лишними. Оскар был только рад помочь: жить под контролем сестрицы было, по его словам, «каторге подобно».

***************************************

В тот роковой день они основной частью коллектива «отпивали» звездочку полковника Мышкина. Редкостный засранец, но тогда раскошелился и отвез их в какой - то популярный бар. Девочки, выпивка, грязные шутки - бери, пользуйся — не хочу! Смех, дурная музыка, проститутки - не жизнь, а сказка!

Вот только улица Эбигей-Вест не примыкает к владениям полиции или «вольной мафии». Это граница, обозначающая начало территории военных.