Просто пост о наболевшем.
Небезопасный контент
Авторизуйтесь или зарегистрируйтесь для просмотра
Я являюсь одним из тех людей, чьи имена пишут в учебниках и чьего лица не знает не один человек. Я являюсь доктором наук и авторитетным специалистом в своей области, и это может даже подтвердить табличка на двери моего кабинета – «Dr. Ream» — или, что даже важнее, моя всемирная известность. Тридцать лет назад я изобрел совершенный электронный мозг, погубивший мой разум.
Ох, моя машина, моя прекрасная машина – за что ты погубила меня? Нет, в том нет твоей вины – совершенный мозг так и остался бездушным, электронным, не могущим нанести вреда живому существу, о существовании которого не мог бы догадаться, навечно замкнутый в себе, даже при наличии разума. Мое творение состояло – и сейчас состоит, конечно — из небольших программных систем, соединенных путем обмена энергетическими импульсами в единую систему. Элементы ее подразделялись на ПС (программные системы) прямого и обратного порядка: система прямого порядка соединялась с помощью энергетических импульсов с системой обратного порядка и наоборот, и таким образом в единении всех элементов существовало системное единство, которое и являл собой мой совершенный электронный мозг. Взаимодействуя между собой, мои ПС вырабатывали из энергии чистую информацию, производили вычисления и разрабатывали пути решения задач, создавая кардинально новые программы для необходимых целей – разве не прелесть, не прелесть моя совершенная машина? Но. Если вы хоть раз в своей жизни слушали что-то на уроках математики или информатики, вы, несомненно, знаете о существовании допустимой погрешности при вычислениях. Таковая допустимая погрешности имелась и в созданных мной кибернетических мозгах. Малая доля ПС, какие-то жалкие четыре процента, в рамках этой самой допустимой погрешности обменивалась энергией исключительно с системами своего собственного порядка, прямого или обратного, что давало им возможность лишь информационного производства, но исключало способность к практическому решению поставленных задач, то есть созданию необходимых для него программ. По сравнению с общим количеством ПС четыре процента были таким ничтожным количеством, что я не обратил на это никакого внимания – наличие непродуктивных ПС не влияло на общую результативность работы моего творения, даже при их наличии обгонявшего по производительности мощнейшие компьютеры из изобретенных человеком. Машина превосходно выполняла свою функцию – я представил ее научному миру.
Думаю, не стоит вам описывать обычный путь всех изобретений? Начальное забвение, последующие скупые статьи, заинтересованность, применение сугубо в узких отраслях производства, обмирщение изобретения и повальное увлечение. Как счастлив я был тогда, как горд собой! Как же отличен я сегодня от меня, жившего двадцать три года назад! Сколько я отдал бы, чтобы никогда не быть знакомым с этим новым собой, познавшим все эти грязные толки, практические сведшие меня с ума?
Поначалу на погрешность попросту не обращали внимания – некоторые в силу неосведомленности в тонкостях технологии, некоторые – из-за осведомленности и понимании сути ее процессов. Ну, есть и есть, что с того, если она не мешает работе, не искажает результат? Ведь это норма для программной работы. Но затем какие-то представители какого-то университета заявили, что наличие отклонения – негативное явление, и дефектные ПС не представляют никакой необходимости для моей системы, если не могут решать поставленные задачи. Это меня поразило – с каких пор констатация известного факта является открытием? Затем последовало авторитетное заявление, что, если ПС, производящие обмен энергией только со своим порядком, не нужны системе, значит, их нужно исключить. Собирались конгрессы по этому поводу, проводились тренинги, читались лекции. Институты собирали исследовательские команды, государства и крупные корпорации выделяли деньги, газеты и научные журналы пестрели статьями о моем дилетантстве. Исключение однопорядковых ПС приводило к деформации системы, требующей наличия всех составных частей.
Общественность не дремала. Весть о «ненужных программных системах» облетела Интернет, как новое видео с котом в коробке – вот он, мой кот в мешке! Мое творение тут же было названо незаконченным, бракованным и вообще почти не работающим; поступали сведения, что однопорядковые ПС вмешиваются в работу системы, блокируют создание новых программ, внедряя в них вирусы, и вообще отваливаются от прибора с премерзким писком, убивая котов и детей ударами тока. Поначалу я смеялся над подобными речами, списывая их на выдумки обывателей, желающий выбить компенсацию из чего угодно, и на желтые газетенки, уставшие мусолить БАК. На магазины, фирмы и даже на меня самого подавали в суд; потерпевшие рассказывали побасенки о вырабатываемых дефектными ПС вирусах для нейтрализации работы всей системы, о шаровых молниях, вылетающих из машины и кружащих по комнате, об облысевших от страха кошках и стариках. Я смеялся, объяснял, уговаривал, кричал, гневался – все без толку! Я бросил ходить на эти заседания, и, как бы то ни было странно, количество оправдательных приговоров возросло.
Ученые из института Исследования Пагубного Влияния Однопорядковых Программных Систем Калифорнии в количестве 306 человек провели эксперимент (за годы неотрывного чтения газет я научился говорить подлинно публицистическим языком!): светила физики, кибернетики и инженерии попытались перепрограммировать несчастные четыре процента на обмен только с ПС другого порядка; на эксперимент выделяли деньги государства, корпорации, террористические организации; созывались конгрессы, читались лекции, в университетах открывались кафедры. И – о чудо! – мои несчастные бракованные элементы системы исцелились: работая как часы, они соединялись для обмена энергией исключительно с ПС иного порядка и даже производили программы для решения поставленных задач, что обеспечило институту славу, корпорациям – деньги, мне – крепкий сон на целых полгода. Пока они не вернулись к своему прежнему состоянию. Признаюсь, в душе я ликовал: истинно не хотелось видеть толпу псевдоученых почивающими на моих лаврах – ибо творение оставалось моим даже при наличии целого института, куда меня как определенно бездарного в плане кибернетики и информатики человека даже не пригласили. Немедленно начались новые исследования возможностей перепрограммирования, и я с удовольствием поведал бы вам о них сейчас, если бы они на данный момент имели какой-либо результат.
Общественность давала о себе знать. Неожиданно выяснилось, что погрешность существовала не только в моей системе, но и в предшествующих ей (мои волосы седели с каждой статьей, с каждой телепрограммой). Значит, посчитало человечество, проблема существовала всегда, и стоит добираться до корней, а не срубать ветви – то есть искать проблему в самом устройстве системы, проникая в самые основы. Немедленно последний блоггер стал знатоком моей технологии; я был раскритикован, просто распят каждым способным читать инструкцию и Википедию, каждым – от профессора, к чему я уже привычен, до компетентного в вопросах кибернетики юноши с русского ютуба, в пасквилях которого до того научных терминов было замечено мало. Стоит ли напоминать о том, что я все еще оставался создателем самой популярной компьютерной системы на планете? Я должен был быть убит, уничтожен, но одна эта мысль вселяла в меня горделивое злорадство и придавала сил ожидать дальнейшего развития событий. Говорилось о проблемах компьютеров; о реформировании всей кибернетики вкупе со всей информатикой; о переходе с электрических мозгов на органические. Я бы, разумеется, сообщил вам о результатах этого исследования, если бы оно имело плоды на нынешний день.
Неожиданно для меня было решено, что, если ПС не производят программы, возможно, они дефектны на ином уровне и могут привнести в систему сбои, в информацию – искажения, а в программы – ошибки; сама система препятствует этому, направляя их к представителям того же порядка, ибо я наделил ее некоторой замкнутой автономностью, без чего нельзя обойтись в наш век стремления к созданию искусственного интеллекта. Следовательно, включение их в общий процесс будет пагубно для работы системы. Но тут внезапно выяснилось, что существуют ПС, в равной степени способные обмениваться энергией с элементами своего и противоположного порядка, производя программы с первыми и только обрабатывая информацию со вторыми соответственно: это повергло людей в шок и практически низвергло новую теорию, впрочем, до конца не уничтожив ее. Ученые в количестве 1406 человек вышеупомянутого института взялись выяснить возможные скрытые ошибки в работе ПС и углубились в исследования с головой еще на пятнадцать лет, параллельно с предыдущими, естественно.
Общественность не дремала. Неожиданно выяснились новые подробности тайной жизни четырех процентов программных систем: разгневанные потребители заявили, что они нарушают работу всей электроники в доме, испускают радиоактивное излучение и растлевают детей. Последнее особенно заинтересовало меня: я углубился в Сеть и выяснил, что после использования моей системы дети становятся замкнутыми, необщительными, скрывают от родителей детали своей жизни и часто беременеют до совершеннолетия; мне слали письма с угрозами, пдважды пытались поджечь мой дом; я покупал краску для волос; меня приглашали на радиопередачи и ток-шоу, спрашивали, не стыдно ли мне; психиатры приводили статистику; жирная зареванная мамаша с не менее объемной дочерью лет тринадцати трясла кулаками над моим лицом и недвусмысленно намекала на мое непосредственное участие в зачатии и необходимость содержать будущего ребенка. Я смеялся, уговаривал, кричал – это всего лишь допустимая погрешность! – и в конце концов перестал ходить на подобные мероприятия, после чего количество моих детей постепенно стало уменьшаться, но до сих пор то и дело я получаю из Вильнюса или Киото депешу с яростными обвинениями и слезными просьбами, что неизменно вызывает у меня как у молодого отца слезу умиления.
Когда дрязги с детьми поутихли (не прекратиться им отныне уже никогда), н
Ох, моя машина, моя прекрасная машина – за что ты погубила меня? Нет, в том нет твоей вины – совершенный мозг так и остался бездушным, электронным, не могущим нанести вреда живому существу, о существовании которого не мог бы догадаться, навечно замкнутый в себе, даже при наличии разума. Мое творение состояло – и сейчас состоит, конечно — из небольших программных систем, соединенных путем обмена энергетическими импульсами в единую систему. Элементы ее подразделялись на ПС (программные системы) прямого и обратного порядка: система прямого порядка соединялась с помощью энергетических импульсов с системой обратного порядка и наоборот, и таким образом в единении всех элементов существовало системное единство, которое и являл собой мой совершенный электронный мозг. Взаимодействуя между собой, мои ПС вырабатывали из энергии чистую информацию, производили вычисления и разрабатывали пути решения задач, создавая кардинально новые программы для необходимых целей – разве не прелесть, не прелесть моя совершенная машина? Но. Если вы хоть раз в своей жизни слушали что-то на уроках математики или информатики, вы, несомненно, знаете о существовании допустимой погрешности при вычислениях. Таковая допустимая погрешности имелась и в созданных мной кибернетических мозгах. Малая доля ПС, какие-то жалкие четыре процента, в рамках этой самой допустимой погрешности обменивалась энергией исключительно с системами своего собственного порядка, прямого или обратного, что давало им возможность лишь информационного производства, но исключало способность к практическому решению поставленных задач, то есть созданию необходимых для него программ. По сравнению с общим количеством ПС четыре процента были таким ничтожным количеством, что я не обратил на это никакого внимания – наличие непродуктивных ПС не влияло на общую результативность работы моего творения, даже при их наличии обгонявшего по производительности мощнейшие компьютеры из изобретенных человеком. Машина превосходно выполняла свою функцию – я представил ее научному миру.
Думаю, не стоит вам описывать обычный путь всех изобретений? Начальное забвение, последующие скупые статьи, заинтересованность, применение сугубо в узких отраслях производства, обмирщение изобретения и повальное увлечение. Как счастлив я был тогда, как горд собой! Как же отличен я сегодня от меня, жившего двадцать три года назад! Сколько я отдал бы, чтобы никогда не быть знакомым с этим новым собой, познавшим все эти грязные толки, практические сведшие меня с ума?
Поначалу на погрешность попросту не обращали внимания – некоторые в силу неосведомленности в тонкостях технологии, некоторые – из-за осведомленности и понимании сути ее процессов. Ну, есть и есть, что с того, если она не мешает работе, не искажает результат? Ведь это норма для программной работы. Но затем какие-то представители какого-то университета заявили, что наличие отклонения – негативное явление, и дефектные ПС не представляют никакой необходимости для моей системы, если не могут решать поставленные задачи. Это меня поразило – с каких пор констатация известного факта является открытием? Затем последовало авторитетное заявление, что, если ПС, производящие обмен энергией только со своим порядком, не нужны системе, значит, их нужно исключить. Собирались конгрессы по этому поводу, проводились тренинги, читались лекции. Институты собирали исследовательские команды, государства и крупные корпорации выделяли деньги, газеты и научные журналы пестрели статьями о моем дилетантстве. Исключение однопорядковых ПС приводило к деформации системы, требующей наличия всех составных частей.
Общественность не дремала. Весть о «ненужных программных системах» облетела Интернет, как новое видео с котом в коробке – вот он, мой кот в мешке! Мое творение тут же было названо незаконченным, бракованным и вообще почти не работающим; поступали сведения, что однопорядковые ПС вмешиваются в работу системы, блокируют создание новых программ, внедряя в них вирусы, и вообще отваливаются от прибора с премерзким писком, убивая котов и детей ударами тока. Поначалу я смеялся над подобными речами, списывая их на выдумки обывателей, желающий выбить компенсацию из чего угодно, и на желтые газетенки, уставшие мусолить БАК. На магазины, фирмы и даже на меня самого подавали в суд; потерпевшие рассказывали побасенки о вырабатываемых дефектными ПС вирусах для нейтрализации работы всей системы, о шаровых молниях, вылетающих из машины и кружащих по комнате, об облысевших от страха кошках и стариках. Я смеялся, объяснял, уговаривал, кричал, гневался – все без толку! Я бросил ходить на эти заседания, и, как бы то ни было странно, количество оправдательных приговоров возросло.
Ученые из института Исследования Пагубного Влияния Однопорядковых Программных Систем Калифорнии в количестве 306 человек провели эксперимент (за годы неотрывного чтения газет я научился говорить подлинно публицистическим языком!): светила физики, кибернетики и инженерии попытались перепрограммировать несчастные четыре процента на обмен только с ПС другого порядка; на эксперимент выделяли деньги государства, корпорации, террористические организации; созывались конгрессы, читались лекции, в университетах открывались кафедры. И – о чудо! – мои несчастные бракованные элементы системы исцелились: работая как часы, они соединялись для обмена энергией исключительно с ПС иного порядка и даже производили программы для решения поставленных задач, что обеспечило институту славу, корпорациям – деньги, мне – крепкий сон на целых полгода. Пока они не вернулись к своему прежнему состоянию. Признаюсь, в душе я ликовал: истинно не хотелось видеть толпу псевдоученых почивающими на моих лаврах – ибо творение оставалось моим даже при наличии целого института, куда меня как определенно бездарного в плане кибернетики и информатики человека даже не пригласили. Немедленно начались новые исследования возможностей перепрограммирования, и я с удовольствием поведал бы вам о них сейчас, если бы они на данный момент имели какой-либо результат.
Общественность давала о себе знать. Неожиданно выяснилось, что погрешность существовала не только в моей системе, но и в предшествующих ей (мои волосы седели с каждой статьей, с каждой телепрограммой). Значит, посчитало человечество, проблема существовала всегда, и стоит добираться до корней, а не срубать ветви – то есть искать проблему в самом устройстве системы, проникая в самые основы. Немедленно последний блоггер стал знатоком моей технологии; я был раскритикован, просто распят каждым способным читать инструкцию и Википедию, каждым – от профессора, к чему я уже привычен, до компетентного в вопросах кибернетики юноши с русского ютуба, в пасквилях которого до того научных терминов было замечено мало. Стоит ли напоминать о том, что я все еще оставался создателем самой популярной компьютерной системы на планете? Я должен был быть убит, уничтожен, но одна эта мысль вселяла в меня горделивое злорадство и придавала сил ожидать дальнейшего развития событий. Говорилось о проблемах компьютеров; о реформировании всей кибернетики вкупе со всей информатикой; о переходе с электрических мозгов на органические. Я бы, разумеется, сообщил вам о результатах этого исследования, если бы оно имело плоды на нынешний день.
Неожиданно для меня было решено, что, если ПС не производят программы, возможно, они дефектны на ином уровне и могут привнести в систему сбои, в информацию – искажения, а в программы – ошибки; сама система препятствует этому, направляя их к представителям того же порядка, ибо я наделил ее некоторой замкнутой автономностью, без чего нельзя обойтись в наш век стремления к созданию искусственного интеллекта. Следовательно, включение их в общий процесс будет пагубно для работы системы. Но тут внезапно выяснилось, что существуют ПС, в равной степени способные обмениваться энергией с элементами своего и противоположного порядка, производя программы с первыми и только обрабатывая информацию со вторыми соответственно: это повергло людей в шок и практически низвергло новую теорию, впрочем, до конца не уничтожив ее. Ученые в количестве 1406 человек вышеупомянутого института взялись выяснить возможные скрытые ошибки в работе ПС и углубились в исследования с головой еще на пятнадцать лет, параллельно с предыдущими, естественно.
Общественность не дремала. Неожиданно выяснились новые подробности тайной жизни четырех процентов программных систем: разгневанные потребители заявили, что они нарушают работу всей электроники в доме, испускают радиоактивное излучение и растлевают детей. Последнее особенно заинтересовало меня: я углубился в Сеть и выяснил, что после использования моей системы дети становятся замкнутыми, необщительными, скрывают от родителей детали своей жизни и часто беременеют до совершеннолетия; мне слали письма с угрозами, пдважды пытались поджечь мой дом; я покупал краску для волос; меня приглашали на радиопередачи и ток-шоу, спрашивали, не стыдно ли мне; психиатры приводили статистику; жирная зареванная мамаша с не менее объемной дочерью лет тринадцати трясла кулаками над моим лицом и недвусмысленно намекала на мое непосредственное участие в зачатии и необходимость содержать будущего ребенка. Я смеялся, уговаривал, кричал – это всего лишь допустимая погрешность! – и в конце концов перестал ходить на подобные мероприятия, после чего количество моих детей постепенно стало уменьшаться, но до сих пор то и дело я получаю из Вильнюса или Киото депешу с яростными обвинениями и слезными просьбами, что неизменно вызывает у меня как у молодого отца слезу умиления.
Когда дрязги с детьми поутихли (не прекратиться им отныне уже никогда), н
