Происхождение фразы «И дым Отечества нам сладок и приятен»
Между расстрелом Белого дома и голосованием по Конституции России в 1993 году прошло всего девять недель. Еще через пять с небольшим лет Пелевин опубликовал свой роман «Generation P». Среди креативов главного героя Татарского был и такой. Вместо почерневшего Верховного Совета — пачка сигарет Parliament. И подпись «И дым Отечества нам сладок и приятен». Поговорим о ней.
Уровень первый. Любой человек, учившийся в школе, конечно, узнает прямую цитату из «Горя от ума» Грибоедова. Это реплика Чацкого, который вернулся из-за границы и с некоторой иронией готов радоваться и неприглядным сторонам жизни на родине.
Уровень второй. Во всех хороших изданиях «Горя от ума» эта строка дается курсивом, что традиционно в российской типографике означало и означает литературную цитату-отсылку. Грибоедов пишет свою комедию в 1822-1824 годах, и для читающей его публики заимствование очевидно. Это «Арфа» Державина, написанная в 1798 году. Заканчивается в рукописи она так:
Звучи, о арфа, ты все о Казани мне!
Звучи, как Павел в ней явился благодатен!
Мила нам добра весть о нашей стороне:
И дым Отечества нам сладок и приятен
(при публикации Державин изменил порядок слов на: «Отечества и дым нам сладок и приятен)
Уровень третий. В 1865 году филолог Яков Грот стал искать первоисточник фразы. Он нашел журнал Федора Туманского «Российский магазин» (1792-1794), эпиграфом к которому была следующая латинская фраза: Et fumus patriae dulcis. Дословный перевод: «И дым Отечества сладок».
Уровень четвертый. Но вот любопытная деталь. Словари латинских поговорок не фиксируют такого высказывания вообще. А вот самого Туманского со всеми другими его современниками, упоминавшими сладость дыма Отечества, объединяет один факт. Все они получили украинское образование (для восемнадцатого века это было вполне логично), на которое самым прямым образом влияла польская традиция. И правда. В польских источниках сладкий дым Отечества фигурирует аж с середины семнадцатого века. А, например, классик польского Просвещения Игнацы Красицкий в своем авантюрном романе «Приключения Миколая Досьвядчиньского» (1776) пишет: «…правду говорили в старину, что дым Отчизны нам сладок».
Уровень пятый. Но откуда взялась у поляков фейковая латинская цитата? В 1500 году у Эразма Роттердамского вышла книга Adagia — сборник латинских и греческих поговорок с комментариями. Среди прочих есть и такая: Patriae fumus igni alieno luculentior («Дым Отечества ярче чужого огня»). Эразм просто перевел с греческого эту строку из Лукиана. Этот сборник пользовался популярностью в шестнадцатом веке. По нему учились красноречию. Фраза «дым Отечества», вырванная из контекста, начинает встречаться в английских, французских и прочих национальных литературах. В польской традиции он становится сладким. Хотя были и другие примеры. Например, в романе Джона Лили «Эвфуис и его Англия» (1580) есть такая строка: So sweete was the very smoke of England («И сам дым Англии был сладок»).
Уровень шестой. Сборник Эразма позволил вынуть «дым Отечества» из контекста долгой античной традиции, где каждый образованный человек непременно считывал отсылку к Гомеру. И дым здесь означал, конечно, напоминание о далеком доме. Каллипсо удерживает Одиссея и хочет, что тот забыл об Итаке — родном острове, но герой готов скорее умереть, чем предать родной остров.
«Напрасно желая
Видеть хоть дым, от родных берегов вдалеке восходящий,
Смерти единой он молит».
Этот монолог входил в число обязательных к изучению по части риторики в античном мире, и именно так «дым Отечества» смешался со «сладостью Отечества». Но если прошлая цитата была из первой песни, что вот этот фрагмент «Сладостней нет ничего нам отчизны и сродников наших» — уже из девятой. Обычно их изучали вместе одним курсом. В рамках, так сказать, школьных уроков патриотизма. Так, греческий автор второго века Лукиан в своей «Похвале родине» (откуда собственно через 13 столетий Эразм возьмет максиму про дым и огни) называет цитату про сладость Отчизны «избитой».
Источник: https://t.me/bookswithklishin/346