Про мать
Утро. Утро и лето и солнце и мотоцикл стоит и ждет меня - мой собственный новенький Восход. С полным баком бензина.
И каска вон лежит. И права в кармане - я правильный, я выучился в автошколе и сдал на права. И мотоцикл с номером и техпаспортом.
Я сижу на кухне "отчего дома", отвратительной халупы, кишащей уховертками, и ем яичницу, которую сам себе приготовил.
Все просто замечательно.
Пока не появляется мать.
Она в своем вечном халате, в карманах которого лежат горы мусора - каких то фантиков, бумажек, мотков ее же собственных волос с расчески, спичек с ватой, которой она прочищает уши, еще какого то невообразимого кала.
Ее лицо давно превратилось в маску какой то агрессивной обиды.
Она смотрит на меня, как партизан на вошь.
Вместо приветствия она ничинает заутреннюю литанию. Сегодня у нее нечто особенное:
- Мне сон снился. Вот как по-настоящему все.
Бежать мне уже некуда. Разве что в окно веранды.
- Я вот прямо видела, как ты разбился там. Насмерть. - ее лицо начинает трястись, в голосе появляется поскуливание.
Бля. Опять. Она открывает свой гребный кран просто по желанию. Я так запросто даже поссать не могу, как она включает слезы. Сперва она включает бычку, а если она не помогает - то слезы. Если не помогают слезы - то она выключает кран, это реально пугает - только что человек ревел в три ручья, измазал себе лицо соплями, и вот через секунду - все выключилось и теперь это просто злобная сука.
- Разбился там и лежишь. И кровь из головы на асфаааааальте...
Нет, она это серьезно. Она поспешила принести свой ебучий вещий сон мне. И я уже ничего не могу сделать. Я это услышал. Я это увидел. Блядь. Сука. Как же меня это заебало...
- Лежишь и глаааааза открыыыыыты. - она начинает реветь и причитать в голос.
Сука отпевает меня. У нее мечта такая - чтобы я сдох. Все, что я делаю сам - должно меня убить. И причинить суке страдания. Я - ее ебучее страдание. Потенциальная угроза ее нежным чувствам. А вдруг со мной что то случится и ей приедтся огорчаться ? Лучше бы я помер в утробе, она бы поплакала и все было бы как прежде. А тут вот - живи и жди. Таскай дитё раз в неделю по врачам. Следи. Жди. Замечай все его несовершенство. Может сейчас он разобьется ? И всех то делов - помер, как и предсказано было во сне. Убился об автобус.
Я вижу себя. Я вижу этот ебучий оранжевый ЛиАЗ. Я даже вижу ,куда я прилечу головой - мне все это описывается в деталях.
Я встаю и ухожу.
Когда я завожу мотоцикл, у меня в воображении возникает навязчивая мысль - а вдруг правда ? Но мне 16 лет и я быстро забываю все это.
Но ненадолго.
В тот же день я вижу мать, идущую по тротуару. Она идет с сетрой. Она идет как тот ходячий памятник из Стругацких. Тяжеловесно, будто шкаф двигается невидимыми грузчиками. Она меня видит - голова-башня поворачивается ко мне глазами-черными дырами.
Я в прекрасном настроении и решаю подъехать. Для этого мне надо развернуться.
Я закладываюсь в разворот. Я охуенен. Я ловок, как обезьяна на пальме. Я крут, как жонглер на сцене.
Рвется тросик сцепления.
Ни раньше.
Ни позже.
Мотоцикл валится на бок и я,вздымая пыль, еду к ней на боку. Бензобак отстегивается (у восходов так специально сделано) и из него бежит бензин в пыль - из краника и из дырки (тоже специально сделаной) в пробке. Двигатель глохнет. Разбивается поворотник. Зеркало вылетает из рамки. Гнется ножка зеркала. Я доезжаю ровно до подножия ходячего памятника.
Она выглядит довольной.
У кого то сегодня все удалось. Все получилось. И это - не я.
Ни раньше, ни позже.
Гребаный тросик. Гребаная ванга-пророчица.
Когда спустя пару или трешку лет она меня навещает в сосденем городе - я живу с веселой рыжей девицей. У меня пара хомяков. Они названы в честь подруги и меня.
Мать смотрит на них пристально и изрекает: "Бедные они. Хоть бы они сдохли- их так жалко..."
Утром я вижу в клетке два хомячьих трупика, они померли нелегкой смертью - маленькие тельца вывернуты в какой то жуткой агонии. Как будто ночью их выкрутили невидимые руки, как бельё.
Я даже не удивляюсь.
И каска вон лежит. И права в кармане - я правильный, я выучился в автошколе и сдал на права. И мотоцикл с номером и техпаспортом.
Я сижу на кухне "отчего дома", отвратительной халупы, кишащей уховертками, и ем яичницу, которую сам себе приготовил.
Все просто замечательно.
Пока не появляется мать.
Она в своем вечном халате, в карманах которого лежат горы мусора - каких то фантиков, бумажек, мотков ее же собственных волос с расчески, спичек с ватой, которой она прочищает уши, еще какого то невообразимого кала.
Ее лицо давно превратилось в маску какой то агрессивной обиды.
Она смотрит на меня, как партизан на вошь.
Вместо приветствия она ничинает заутреннюю литанию. Сегодня у нее нечто особенное:
- Мне сон снился. Вот как по-настоящему все.
Бежать мне уже некуда. Разве что в окно веранды.
- Я вот прямо видела, как ты разбился там. Насмерть. - ее лицо начинает трястись, в голосе появляется поскуливание.
Бля. Опять. Она открывает свой гребный кран просто по желанию. Я так запросто даже поссать не могу, как она включает слезы. Сперва она включает бычку, а если она не помогает - то слезы. Если не помогают слезы - то она выключает кран, это реально пугает - только что человек ревел в три ручья, измазал себе лицо соплями, и вот через секунду - все выключилось и теперь это просто злобная сука.
- Разбился там и лежишь. И кровь из головы на асфаааааальте...
Нет, она это серьезно. Она поспешила принести свой ебучий вещий сон мне. И я уже ничего не могу сделать. Я это услышал. Я это увидел. Блядь. Сука. Как же меня это заебало...
- Лежишь и глаааааза открыыыыыты. - она начинает реветь и причитать в голос.
Сука отпевает меня. У нее мечта такая - чтобы я сдох. Все, что я делаю сам - должно меня убить. И причинить суке страдания. Я - ее ебучее страдание. Потенциальная угроза ее нежным чувствам. А вдруг со мной что то случится и ей приедтся огорчаться ? Лучше бы я помер в утробе, она бы поплакала и все было бы как прежде. А тут вот - живи и жди. Таскай дитё раз в неделю по врачам. Следи. Жди. Замечай все его несовершенство. Может сейчас он разобьется ? И всех то делов - помер, как и предсказано было во сне. Убился об автобус.
Я вижу себя. Я вижу этот ебучий оранжевый ЛиАЗ. Я даже вижу ,куда я прилечу головой - мне все это описывается в деталях.
Я встаю и ухожу.
Когда я завожу мотоцикл, у меня в воображении возникает навязчивая мысль - а вдруг правда ? Но мне 16 лет и я быстро забываю все это.
Но ненадолго.
В тот же день я вижу мать, идущую по тротуару. Она идет с сетрой. Она идет как тот ходячий памятник из Стругацких. Тяжеловесно, будто шкаф двигается невидимыми грузчиками. Она меня видит - голова-башня поворачивается ко мне глазами-черными дырами.
Я в прекрасном настроении и решаю подъехать. Для этого мне надо развернуться.
Я закладываюсь в разворот. Я охуенен. Я ловок, как обезьяна на пальме. Я крут, как жонглер на сцене.
Рвется тросик сцепления.
Ни раньше.
Ни позже.
Мотоцикл валится на бок и я,вздымая пыль, еду к ней на боку. Бензобак отстегивается (у восходов так специально сделано) и из него бежит бензин в пыль - из краника и из дырки (тоже специально сделаной) в пробке. Двигатель глохнет. Разбивается поворотник. Зеркало вылетает из рамки. Гнется ножка зеркала. Я доезжаю ровно до подножия ходячего памятника.
Она выглядит довольной.
У кого то сегодня все удалось. Все получилось. И это - не я.
Ни раньше, ни позже.
Гребаный тросик. Гребаная ванга-пророчица.
Когда спустя пару или трешку лет она меня навещает в сосденем городе - я живу с веселой рыжей девицей. У меня пара хомяков. Они названы в честь подруги и меня.
Мать смотрит на них пристально и изрекает: "Бедные они. Хоть бы они сдохли- их так жалко..."
Утром я вижу в клетке два хомячьих трупика, они померли нелегкой смертью - маленькие тельца вывернуты в какой то жуткой агонии. Как будто ночью их выкрутили невидимые руки, как бельё.
Я даже не удивляюсь.