Про Бобу (из воспоминаний собаковода-любителя). Часть 12
В то лето чужих собак в моем новом дворе нам с Бобой практически не встречалось. В основном они ходили гулять на газоны, протянувшиеся вдоль длиннющего забора, расположенного на другой стороне улицы окружного госпиталя, а во дворы никогда не заглядывали.
Одним из немногих исключений стал «афганец» - крупный кобель афганской борзой, породы, которую Боба невзлюбил с самого детства, совершенно не понятно почему. Раньше, если Бобе доводилось встречать «афганца», он просто изо всех сил рвался выяснять с ним отношения, и приходилось его резко осаживать, чтобы мой агрессор пришел в себя.
Этого «афганского» кобеля, живущего в нашем районе, Боба искренне презирал, но в атаку не кидался, если кобель не подходил слишком близко. Поэтому, когда мы выходили с Бобой на поводке, старались, завидев недруга, перейти на другую сторону улицы, а хозяйка «афганца», если видела, что Боб свободно шляется во дворе, цепляла к ошейнику пса поводок, и аккуратно бочком проводила своего местами кучерявого четвероного друга, минуя наш двор, проходя дальше по улице, где сворачивала сразу к своему дому.
В те времена я не замечал для себя в этом никакой проблемы. Зато вскоре придумал надевать на Бобу намордник, чтобы отпускать его побегать с абсолютно чистой совестью, что и принялся делать. Бобе намордник, понятное дело, вообще не доставлял удовольствия, но он довольно быстро пообвыкся, и компенсировал непозволительность повиснуть на дереве или погрызть палочку, возможностью много бегать и описывать кусты у гаражей в совершенно произвольном желаемом порядке.
И вот однажды, кажется, это было во время утренней прогулки, когда во дворе никого не бывало, от слова «совсем», Боба бегал по своим делам, а я спокойно себе курил на лавочке, как вдруг заметил тетеньку со своим «афганцем», направлявшуюся домой через наш двор. Увидав Бобчинского, тетенька уже было повернула обратно, пройти по улице – своему традиционному бобо-безопасному маршруту, но тут разглядела намордник на моем обормоте. Мгновенно переменившись в планах, важно вышагивая, дама с «афганцем» поплыла в наш двор, и не подумав взять питомца на поводок.
Боба, тут же заметив непорядок, и покушение на его законную территорию, весь приподнялся, спружинился, уставив нос в сторону нарушителя. Мне вдруг стало ужасно интересно, что же он предпримет в наморднике-то, каюсь, был молод и беспечен, не принял, как говорится, надлежащих мер.
В общем, в ту же секунду Боба, как маленькая ракета, стартует в сторону «афганца», заходит с фланга, поворачивает с пробуксовкой, словно персонаж из мультика и набирает колоссальную скорость. Афганский борзой кобель «меняется в лице», отпрыгивает в сторону, и, игнорируя призывы хозяйки, несется к ближайшему подъезду. В тот год в Самаре только начали устанавливать кодовые замки, и половина дверей подъездов были еще распахнуты настежь, лето же.
Боба стремительно нагоняет беглеца, но ухватить его зубами не может, мешает, естественно, намордник. Тогда полосатая ракета с разгона грудью врубается в кобеля, раза в два превосходящего его ростом, и, возможно, во столько же весом. «Афганец» летит и впечатывается в стенку, а Боба, насев на него, начинает лупить передними лапами пощечины. В этот момент я уже подбегаю: сократил дистанцию через кусты, и хватаю Бобу за ошейник.
К счастью все остались целы, не знаю разве что, как психика «афганца», и пользуясь возможностью, прошу здесь прощения за свою безалаберность у его хозяев. После этого случая «афганца» через наш двор не водили, а Бобу я окончательно перестал отпускать с поводка в открытых, не огороженных местах.
Через пару лет Боба заведет себе смешную подружку, молодую суку то ли питбуля, то ли боксера, к сожалению точно не помню, белую с черными пятнами на боку. Мы будем отпускать их побегать на отгороженной футбольной площадке. А они скакать радостно, поднимая столбы пыли, да спортивные площадки в те годы тоже пребывали в большом запустении.
А еще в то лето я несколько раз брал Бобу с собой на пляж. Но конечно не на ту часть городского пляжа, где гламурные красотки (и подражавшие им дерзкие, безбашенные старшеклассницы) конца девяностых годов загорали топлесс; прохаживались выпятив локти, для усиления разворота груди и плеч, бодибилдеры–любители; да неизменные городские бабуси кормили ягодами карапузистых внуков. А на ту, которая располагалась в дальней части набережной, возле Силикатного оврага, где нынче вросли к небу элитные жилые комплексы, а тогда над обрывом доживал свой век Силикатный завод, производивший одноименный кирпич.
Там на серо-желтом песке не было городских зонтиков, и раздевалок, не продавали мороженное, не играла музыка.
По непроверенным слухам, купаться там было не очень здорово, потому что участок песка находился перед дамбой, отгораживающей городские пляжи от потока производственных стоков, беззастенчиво выбрасываемых в Волгу выше по течению предприятиями города. Не знаю, мне об это сложно судить, да и тот пляж никогда особо не пустовал, возможно, это все были просто обычные городские байки.
Туда приходили пьяницы, жители соседних домов, а также люди с собаками, и меня каждый раз радовало то, что Боба такой неистовый фанат купания, и что, находясь у воды, он не обращал ни малейшего внимания ни на что более. На пляже я никогда не любил валяться подолгу, поэтому искупнувшись, высохнув, искупнувшись повторно «на дорожку», мы с Бобой топали в гору по горячему пыльному асфальту к привычной зелени дворов и плотному свежему теньку, я покупал пиво, или лимонад, мы садились на скрытую от прохожих в низких кронах деревьев лавочку возле проходной госпиталя, я сидел, Боб лежал, и каждый думал о своем. Нам было очень комфортно находиться вместе, и просто молчать.
Продолжение следует...
Фото из личного архива автора
