Призраки ночи.
Там, где у датских берегов разбиваются о скалы волны моря, где под резкими порывами ледяного ветра склоняется покорный вереск, острым золотым шпилем вонзился в мрачное небо возведенный древними скальдами замок Хеорот. Словно гигантский фонарь, пронизал он своим светом густой мрак зимних северных ночей. А внутри этого одинокого замка тепло и ярко пылали очаги, шипели, оплывая, факелы, роги с веселящим вином передавались из рук в руки воинами клана Скальдов, барды возносили к сводам зала похвальные песни своему доблестному королю Хротгару, арфисты трогали тугие струны, и музыка света и радости грела души. А снаружи, никем не замеченная во тьме, скользила громадная тень странного существа.
Человек- не человек, зверь- не зверь. Огромный и заросший шерстью, он, тяжело переваливаясь, медленно двигался сквозь ночной вязкий туман, хлюпал по болотным топям. Когти ног глубоко вонзались в мерзлую жижу.
Время от времени когтистые лапы его стремительно хватали зазевавшуюся жертву- зайцев, хорьков, мышей – и жадно рвали на куски живое, трепещущее тело.
Он был стар. И жил, наверное, со времени сотворения мира. Долгие века и тысячелетия бродил он по земле каждую ночь. Миллионы, миллиарды ночей провел он, ничего не зная о появлении на земле рода человеческого. Его это не интересовало. Мир для него состоял из ледяного мрака и одуряющего тепла горячей крови жертвы. И вот запах добычи и яркий свет привлекли его внимание. Золотистые отсветы факелов квадратами окон лежали на земле, и голубой отблеск луны мерцал на шпиле. Он медленно пересек остров, протопал через вересковые заросли и остановился, сотрясаясь от гнева, под каменными стенами Хеорота. Мелодии арф парили в воздухе, растворяясь в ночи.
Могучие когтистые лапы, нет, скорее, руки странного существа поднялись и сцепились, словно бы сжимая добычу. Грохочущий рык заклокотал в горле. Мрачное одинокое существо пришло в ярость от этих беззаботных, легких мелодий, от радостных звуков песен.
То ли непривычно яркий свет, то ли врожденно коварство заставили зверя таиться во тьме, пока не стихли песни, не погасло пламя очагов и языки факелов. Когда все стихло и воины Хротгара, сморенные сном, затихли на соломенных тюфяках, он приблизился и навалился всем телом на высокую дверь Хеорота. Со стоном и скрипом створки поддались и распахнулись. В тусклом свете луны, лившемся в узкие окна, над лежащими во тьме людьми выросла зловещая мохнатая тень.
Странное и мерзкое существо вертело головой из стороны в сторону, его ноздри, почуявшие влекущий запах теплых человеческих тел, жадно раздувались.
И начался кровавый пир. Зверь хватал тела воинов, раздирая их когтями. Жуткий треск рвущихся сухожилий, хруст ломаемых костей, крики и стоны умирающих наполнили зал. Челюсти зверя работали без устали, кровь окропила его вздыбившуюся шерсть, алая пена вздувалась на оскаленной морде. Никто не успел опомниться, а насытившийся зверь уже растворился во тьме, волоча в свое логово двух истерзанных воинов. После себя он оставил гору изуродованных трупов. Лишь нескольким счастливчикам, затаившимся в укромных углах, удалось спастись. Они-то и разнесли повсюду весть об ужасном нападении.
Так началась беспримерная осада Хеорота, ужас, продолжавшийся двенадцать лет. Монстр нападал всегда неожиданно, и тогда эта ночь становилась ночью смерти для каждого, кто был им застигнут. Ни один человек не мог противостоять этой звериной, безжалостной силе. Никакое оружие не в состоянии было нанести хоть малейший вред зверю. Его мощи и жестокость, казалось, не имели предела.
Вскоре дороги острова по обеим сторонам были усеяны могильными холмами. Оставшиеся в живых воины Хротгара больше не осмеливались приближаться к Хеороту. Ночью они находили приют в тесных овечьих загонах и, пробуждаемые тревожным блеянием в хлевах, сидели, затаившись и не смея выйти за дверь до рассвета. Золотоглавый Хеорот стоял теперь всеми покинутый, мрачный и холодный. Лишь ночной убийца, неведомый и неутомимый зверь, приходил сюда ночами и ревел, не находя себе добычи. Скальды дали этому зверю имя Грендель.
Древнее это слово означала- Разгрызающий Камень.
Весть о трагедии скальдов, о гибели воинов и разрушении королевства долетели до дальних берегов Дании. Никто уже не решался ступить на земли острова. Люди сторонились проклятого берега. Но один человек все же появился здесь. Рыцарь этот был облачен в богатые доспехи и отлично вооружен. Сорок храбрых воинов сопровождали его.
Ночной страж на берегу, услышав скрип днища корабля о прибрежную гальку, окликнул незнакомца. И тот назвал себя. Узнал его имя и король Хротгар, когда рыцарь предстал перед ним. Это был Беовульф, молодой лорд из королевства Геатиш, что на востоке. И значило его имя на древнем языке- Пчелиный Волк. Сегодня его бы звали просто Медведь. И дали это прозвище рыцарю за его силу. Красота, мужество и милосердие соединились в этом человеке, выделяя его из тысячи тысяч сородичей. Беовульф был героем. Свет его героических дел сквозь тьму веков дошел и до наших времен.
Он пришел, чтобы сразиться с Гренделем. Так он сказал Хротгару, и король скальдов оценил его мужество. Вновь затрещал огонь в очагах Хеорота, и дым, уходящий сквозь прорехи в стропилах разрушенной крыши, развевался на ветру, словно мрачные полотнища флагов войны. Вновь в стенах замка пировали люди. Опять на столах лежали куски жареной оленины и хлеб. И опять гуляли над столами роги, полные пенистого вина. И, как в прежние времена, пели арфы, и, усиленные эхом гулкого зала, через вересковые поля, на крыльях ветра летели мелодии вдаль.
Но лишь наступила ночь, пир угас, арфы умолкли, разошлись по укромным, безопасным местам и скальды. Беовульф остался в огромном зале. Люди его разостлали походные тюфяки и укладывались спать. Беовульф спокойно стянул с себя кольчугу, положил ее вместе с мечом и шлемом около себя. Знал он, что в битве с Гренделем оружие бесполезно. Победить его можно было лишь в рукопашной схватке.
Беовульф сел и стал ждать, вперив острый взгляд в темноту. Завернувшись в плащ и придвинувшись к угасшему, но хранящему тепло очагу, он не смыкал глаз. Покрывались сизым налетом золы уголья в очаге. Растворялись во мраке балки и стропила потолка. Тьма постепенно вползала через окна и затопляла спящих людей, словно бы поглощая их. Беовульф четко прислушивался к каждому звуку, который мог бы возвестить о приближении зверя. Но ничего, кроме легкого потрескивания угольков и мерного дыхания товарищей, он уловить не мог. Все произошло неожиданно. Зверь налетел, как порыв ветра. Затрещали падающие двери, содрогнулся пол под тяжелой поступью. И черная тень, заслонив собою небо, выросла в зияющем проломе двери. Молниеносно, почти неуловимым движением, этот громадный зверь схватил лежащего у двери человека. Прежде чем тот успел вскрикнуть, его тело в могучих когтистых лапах превратилось в безжизненный комок крови, костей и мяса. Понимая, что несчастного уже не спасти, Беовульф затаился, притворившись спящим. Даже тогда, когда все в ужасе вскочили и бросились врассыпную, он не шелохнулся. Этим и привлек зверя, выбравшего самую легкую добычу. Грендель склонился над Беовульфом. И тогда воин взвился, словно сжатая пружина. Секунду промедлил зверь. Этого было достаточно, чтобы Беовульф, увернувшись от смертельного взмаха мохнатой лапы, железной хваткой схватил другую. Недаром звался он Медведем. Напрягшись, вложив всю свою силу в эту хватку, он гнул, выворачивал, словно вывинчивая из плеча, скользкую от крови когтистую лапу. Грендель корчился от боли, выл и пытался вырваться. Но Беовульф ни на мгновение не ослаблял хватки. Сила его словно бы прибывала с каждым мгновением борьбы.
В смертельной схватке покатились они по полу, расшвыривая скамейки, опрокидывая столы, рассыпая по полу тлеющие угли из очагов. Повсюду занялись мелкие островки пламени. Опомнившиеся воины окружили борющихся, пытаясь поразить зверя. Но каждый их ловкий удар был безрезультатен. Клинки мечей скользили по шкуре зверя, не причиняя ему никакого вреда. Лишь Беовульф, своей медвежьей силой удерживал пока мускулистую лапу Гренделя. Зверь вырывался, Беовульф продолжал выворачивать лапу. Наконец что-то затрещало под мохнатой шкурой, лапа Гренделя ослабла и сломалась. Белая кость, разорвав мясо массивного плеча, выскочила наружу. Грендель рванулся. Черная кровь хлынула у него из раны. Шкура клочьями повисла вокруг скрученного жгутом мяса. И вдруг зверь вырвался. С диким воплем, оставляя за собой лужи крови, Грендель выкатился за дверь. Лапа его со страшными, безвольно опавшими когтями осталась в руках Беовульфа.
Посреди утопающего в полумраке зала стоял Беовульф. Потный, обессиленный, на подгибающихся от усталости ногах стоял великий воин, держа в руках лапу Гренделя. На рассвете он и его воины вывесили свой трофей на самом высоком фронтоне Хеорота, чтобы все видели и засвидетельствовали их великую победу.
На следующую ночь в освященном пляшущими огнями факелов Хеороте звучали смех, музыка, песни. Спокойно заснули пировавшие воины под резными стропилами замка. Но их радость была преждевременной. Под утро исчез один человек. Остался лишь кровавый след на снегу. Вновь объявился жестокий кровожадный убийца. Неужто Грендель все еще был жив?
Но старые воины, помнившие древние поверья, утверждали, что это самка, мать Гренделя. Она пришла взять жизнь за жизнь. И покуда эта зверюга жива, не будет людям ни минуты покоя. Ночь опять станет смертельно опасна. И Беовульф со своим отрядом вышел на поиски грозной матери Гренделя.
Они пересекли поля и леса острова, прошли всю страну короля скальдов и углубились в болотистый край торфяников и вересковых зарослей. Шли они по кровавому следу, уводящему в бесплодную пустыню. Солнечные лучи играли на бронзовых узорах деревянных щитов, скользили по шишакам золотых шлемов. И вот след привел их в каменистую холодную страну, где ветры воют волчьими голосами, где в расселинах скал гудят и стонут тоскливые тягучие песни севера. Путь их прервался перед большим озером.
Здесь царствовал туман. Озеро, питающееся ледяными горными
Человек- не человек, зверь- не зверь. Огромный и заросший шерстью, он, тяжело переваливаясь, медленно двигался сквозь ночной вязкий туман, хлюпал по болотным топям. Когти ног глубоко вонзались в мерзлую жижу.
Время от времени когтистые лапы его стремительно хватали зазевавшуюся жертву- зайцев, хорьков, мышей – и жадно рвали на куски живое, трепещущее тело.
Он был стар. И жил, наверное, со времени сотворения мира. Долгие века и тысячелетия бродил он по земле каждую ночь. Миллионы, миллиарды ночей провел он, ничего не зная о появлении на земле рода человеческого. Его это не интересовало. Мир для него состоял из ледяного мрака и одуряющего тепла горячей крови жертвы. И вот запах добычи и яркий свет привлекли его внимание. Золотистые отсветы факелов квадратами окон лежали на земле, и голубой отблеск луны мерцал на шпиле. Он медленно пересек остров, протопал через вересковые заросли и остановился, сотрясаясь от гнева, под каменными стенами Хеорота. Мелодии арф парили в воздухе, растворяясь в ночи.
Могучие когтистые лапы, нет, скорее, руки странного существа поднялись и сцепились, словно бы сжимая добычу. Грохочущий рык заклокотал в горле. Мрачное одинокое существо пришло в ярость от этих беззаботных, легких мелодий, от радостных звуков песен.
То ли непривычно яркий свет, то ли врожденно коварство заставили зверя таиться во тьме, пока не стихли песни, не погасло пламя очагов и языки факелов. Когда все стихло и воины Хротгара, сморенные сном, затихли на соломенных тюфяках, он приблизился и навалился всем телом на высокую дверь Хеорота. Со стоном и скрипом створки поддались и распахнулись. В тусклом свете луны, лившемся в узкие окна, над лежащими во тьме людьми выросла зловещая мохнатая тень.
Странное и мерзкое существо вертело головой из стороны в сторону, его ноздри, почуявшие влекущий запах теплых человеческих тел, жадно раздувались.
И начался кровавый пир. Зверь хватал тела воинов, раздирая их когтями. Жуткий треск рвущихся сухожилий, хруст ломаемых костей, крики и стоны умирающих наполнили зал. Челюсти зверя работали без устали, кровь окропила его вздыбившуюся шерсть, алая пена вздувалась на оскаленной морде. Никто не успел опомниться, а насытившийся зверь уже растворился во тьме, волоча в свое логово двух истерзанных воинов. После себя он оставил гору изуродованных трупов. Лишь нескольким счастливчикам, затаившимся в укромных углах, удалось спастись. Они-то и разнесли повсюду весть об ужасном нападении.
Так началась беспримерная осада Хеорота, ужас, продолжавшийся двенадцать лет. Монстр нападал всегда неожиданно, и тогда эта ночь становилась ночью смерти для каждого, кто был им застигнут. Ни один человек не мог противостоять этой звериной, безжалостной силе. Никакое оружие не в состоянии было нанести хоть малейший вред зверю. Его мощи и жестокость, казалось, не имели предела.
Вскоре дороги острова по обеим сторонам были усеяны могильными холмами. Оставшиеся в живых воины Хротгара больше не осмеливались приближаться к Хеороту. Ночью они находили приют в тесных овечьих загонах и, пробуждаемые тревожным блеянием в хлевах, сидели, затаившись и не смея выйти за дверь до рассвета. Золотоглавый Хеорот стоял теперь всеми покинутый, мрачный и холодный. Лишь ночной убийца, неведомый и неутомимый зверь, приходил сюда ночами и ревел, не находя себе добычи. Скальды дали этому зверю имя Грендель.
Древнее это слово означала- Разгрызающий Камень.
Весть о трагедии скальдов, о гибели воинов и разрушении королевства долетели до дальних берегов Дании. Никто уже не решался ступить на земли острова. Люди сторонились проклятого берега. Но один человек все же появился здесь. Рыцарь этот был облачен в богатые доспехи и отлично вооружен. Сорок храбрых воинов сопровождали его.
Ночной страж на берегу, услышав скрип днища корабля о прибрежную гальку, окликнул незнакомца. И тот назвал себя. Узнал его имя и король Хротгар, когда рыцарь предстал перед ним. Это был Беовульф, молодой лорд из королевства Геатиш, что на востоке. И значило его имя на древнем языке- Пчелиный Волк. Сегодня его бы звали просто Медведь. И дали это прозвище рыцарю за его силу. Красота, мужество и милосердие соединились в этом человеке, выделяя его из тысячи тысяч сородичей. Беовульф был героем. Свет его героических дел сквозь тьму веков дошел и до наших времен.
Он пришел, чтобы сразиться с Гренделем. Так он сказал Хротгару, и король скальдов оценил его мужество. Вновь затрещал огонь в очагах Хеорота, и дым, уходящий сквозь прорехи в стропилах разрушенной крыши, развевался на ветру, словно мрачные полотнища флагов войны. Вновь в стенах замка пировали люди. Опять на столах лежали куски жареной оленины и хлеб. И опять гуляли над столами роги, полные пенистого вина. И, как в прежние времена, пели арфы, и, усиленные эхом гулкого зала, через вересковые поля, на крыльях ветра летели мелодии вдаль.
Но лишь наступила ночь, пир угас, арфы умолкли, разошлись по укромным, безопасным местам и скальды. Беовульф остался в огромном зале. Люди его разостлали походные тюфяки и укладывались спать. Беовульф спокойно стянул с себя кольчугу, положил ее вместе с мечом и шлемом около себя. Знал он, что в битве с Гренделем оружие бесполезно. Победить его можно было лишь в рукопашной схватке.
Беовульф сел и стал ждать, вперив острый взгляд в темноту. Завернувшись в плащ и придвинувшись к угасшему, но хранящему тепло очагу, он не смыкал глаз. Покрывались сизым налетом золы уголья в очаге. Растворялись во мраке балки и стропила потолка. Тьма постепенно вползала через окна и затопляла спящих людей, словно бы поглощая их. Беовульф четко прислушивался к каждому звуку, который мог бы возвестить о приближении зверя. Но ничего, кроме легкого потрескивания угольков и мерного дыхания товарищей, он уловить не мог. Все произошло неожиданно. Зверь налетел, как порыв ветра. Затрещали падающие двери, содрогнулся пол под тяжелой поступью. И черная тень, заслонив собою небо, выросла в зияющем проломе двери. Молниеносно, почти неуловимым движением, этот громадный зверь схватил лежащего у двери человека. Прежде чем тот успел вскрикнуть, его тело в могучих когтистых лапах превратилось в безжизненный комок крови, костей и мяса. Понимая, что несчастного уже не спасти, Беовульф затаился, притворившись спящим. Даже тогда, когда все в ужасе вскочили и бросились врассыпную, он не шелохнулся. Этим и привлек зверя, выбравшего самую легкую добычу. Грендель склонился над Беовульфом. И тогда воин взвился, словно сжатая пружина. Секунду промедлил зверь. Этого было достаточно, чтобы Беовульф, увернувшись от смертельного взмаха мохнатой лапы, железной хваткой схватил другую. Недаром звался он Медведем. Напрягшись, вложив всю свою силу в эту хватку, он гнул, выворачивал, словно вывинчивая из плеча, скользкую от крови когтистую лапу. Грендель корчился от боли, выл и пытался вырваться. Но Беовульф ни на мгновение не ослаблял хватки. Сила его словно бы прибывала с каждым мгновением борьбы.
В смертельной схватке покатились они по полу, расшвыривая скамейки, опрокидывая столы, рассыпая по полу тлеющие угли из очагов. Повсюду занялись мелкие островки пламени. Опомнившиеся воины окружили борющихся, пытаясь поразить зверя. Но каждый их ловкий удар был безрезультатен. Клинки мечей скользили по шкуре зверя, не причиняя ему никакого вреда. Лишь Беовульф, своей медвежьей силой удерживал пока мускулистую лапу Гренделя. Зверь вырывался, Беовульф продолжал выворачивать лапу. Наконец что-то затрещало под мохнатой шкурой, лапа Гренделя ослабла и сломалась. Белая кость, разорвав мясо массивного плеча, выскочила наружу. Грендель рванулся. Черная кровь хлынула у него из раны. Шкура клочьями повисла вокруг скрученного жгутом мяса. И вдруг зверь вырвался. С диким воплем, оставляя за собой лужи крови, Грендель выкатился за дверь. Лапа его со страшными, безвольно опавшими когтями осталась в руках Беовульфа.
Посреди утопающего в полумраке зала стоял Беовульф. Потный, обессиленный, на подгибающихся от усталости ногах стоял великий воин, держа в руках лапу Гренделя. На рассвете он и его воины вывесили свой трофей на самом высоком фронтоне Хеорота, чтобы все видели и засвидетельствовали их великую победу.
На следующую ночь в освященном пляшущими огнями факелов Хеороте звучали смех, музыка, песни. Спокойно заснули пировавшие воины под резными стропилами замка. Но их радость была преждевременной. Под утро исчез один человек. Остался лишь кровавый след на снегу. Вновь объявился жестокий кровожадный убийца. Неужто Грендель все еще был жив?
Но старые воины, помнившие древние поверья, утверждали, что это самка, мать Гренделя. Она пришла взять жизнь за жизнь. И покуда эта зверюга жива, не будет людям ни минуты покоя. Ночь опять станет смертельно опасна. И Беовульф со своим отрядом вышел на поиски грозной матери Гренделя.
Они пересекли поля и леса острова, прошли всю страну короля скальдов и углубились в болотистый край торфяников и вересковых зарослей. Шли они по кровавому следу, уводящему в бесплодную пустыню. Солнечные лучи играли на бронзовых узорах деревянных щитов, скользили по шишакам золотых шлемов. И вот след привел их в каменистую холодную страну, где ветры воют волчьими голосами, где в расселинах скал гудят и стонут тоскливые тягучие песни севера. Путь их прервался перед большим озером.
Здесь царствовал туман. Озеро, питающееся ледяными горными