Постмодернизм это гуманизм⁠⁠

Я постмодернист, гуманист, средний класс, интеллигенция, человек творческой профессии, космополит и много других сложных слов.

Довольно типичная пятая колонна, да ещё и беззубая — стрелять не умею и не планирую, других к беспорядкам не призываю, фейки не распростаняю, даже словом «ватник» принципиально не пользуюсь. Ещё и других доводилось отговаривать!

В моей картине мира не бывает объективного зла. Это основа постмодерна, именно поэтому постмодернизм принципиально не совместим с любым тоталитаризмом. Философская система, выступающая за принципиальное равноправие любых точек зрения не может поддерживать диктатуру одного мнения над другим. Я не разделяю христианский взгляд на мир, я не разделяю мусульманский взгляд на мир, я не разделяю взгляд на мир радикальных атеистов, я не разделяю взгляд на мир сторонников действующего правительства России — но я уважаю право людей придерживаться таких взглядов. По разные стороны множества идеологических баррикад такие же люди, как я, преимущественно хорошие, хотя порой делающие какое-то говно (ну точно как я!), мыслящие, живущие, интересные, красивые, смешные, активные... В общем, нет такой баррикады, из-за которой на меня смотрели бы чудища безглазые. Потому что дегуманизация — дорога в ад, и мой взгляд на мир сформирован достаточно сильно для того, чтобы по ней не ходить.

Так было. И, громко поугрожав и потопав ножкой, я продолжаю в целом вести себя, как раньше. Потому, что переступить границы собственной этики сложно, даже если хочется. А ещё потому, что бомбы падают не на мой дом.

Проблема в том, что постмодернизм — философия сытых, образованных людей, находящихся в безопасности и считающих гуманизм умолчанием, которое самоочевидно. Я могу относиться с пониманием к дискурсу Великой России и деяниям её отважных Космонавтов, от Гагарина до рядового Иванова на митинге. Я могу относиться с пониманием к дискурсу Мудрых Мужчин, которые организуют хаос Коварных Женщин. К любому дискурсу я могу относиться с пониманием, пока сижу сытый в своей квартире в Москве.

Но вот однажды ночью моя страна перестаёт быть в руках власти, которая ведёт себя странно и плохо помнит, что такое «свобода слова». Власть при этом не сменяется. Просто мы обнаруживаем, что находимся в заложниках у агрессора, который решил немедленно начать убивать жителей моей страны для того, чтобы убивать жителей соседней страны, а в процессе потешить свои имперские амбиции и успокоить параноидальные страхи. А, да, конечно, и укрепить вертикаль власти, закрутить гаек посильнее и убедиться, что ему — аппарату власти — ничего не угрожает.

Хоп — и вместо сложного мира постмодерна я просыпаюсь в простом мире модерна. Где снова надо кричать на площадях, писать на заборах и писать во всех доступных местах: «Убивать людей это плохо, пнятненько?». Или там «Ценность человеческой жизни абсолютна». Это очень простой тезис, ему не нужны сложные подводки и заумные термины. Каждый из нас с детства впитал достаточно аргументов, поддерживающих его. Осталось просто открыть глазки, посмотреть вокруг и признать: граждане моей страны гибнут, убивая граждан другой страны, и это происходит по приказу верховного главнокомандующего. Это пиздец, я с детства обещал себе его не допускать, книжки про это читал. И действовать дальше исходя из этого понимания.

В этом смысле такие ребята, как я, разверзгнувшемуся вокруг модерну не нужны. Потому что сопливая интеллигенция, доносящая простую мысль огромным текстом, может быть врагом только в фантазиях диктатора. Реальный враг ограничился бы коротким стихом о том, как брат пошёл на брата, и весна утонула в крови. Увы, я так не умею.