Последняя капля
Ни одна мать не откажется от своего ребёнка, иначе она и не мать вовсе, даже не женщина. Не у всех это, конечно, вбито в подкорку мозга под правильным углом. Несмотря ни на что, люди предпочитают делать вид, что больше всего на свете любят своих детей и ни за что их не оставят. Они делают вид весьма старательно. Но если окружающих и удастся обмануть, себя не обманешь. Такая ложь копится, и чем дольше, тем громче всплеск от последней капли, даже самой маленькой. Этой каплей может стать очередной каприз ребёнка, ссора с его отцом, задержка зарплаты при затяжном безденежье или увольнение. Последней каплей может стать капля алкоголя.
Однажды моя знакомая, Света Завьялова, призналась, что жалеет о своём сыне, которому на тот момент было два года. Именно так: жалеет о сыне, а не жалеет сына. Она сказала, что лучше бы её Мишке никогда не рождаться. Она сказала, что лучше бы ему умереть.
Света была в разводе. Говорила, что ушла от мужа сама: всем тот был хорош, но измену она простить не смогла. Они поженились, когда Свете было двадцать три года, она только что закончила институт и забеременела. Тогда она жила на стипендию и крохи, которые присылали родители из деревни, а после муж пообещал содержать её и ребёнка. После развода она получала минимальные алименты и всё те же копейки от родителей. Иногда знакомые предлагали Свете должности официантки или кассира, но её хватало максимум на месяц: либо сама не устраивала нанимателей, либо обязанности и оплата не устраивали её. Отношения с новыми ухажёрами тоже надолго не затягивались. Только для её бывшего мужа Мишка был в радость, а остальные мужчины рассматривали чужого мальчика как минус в возможном браке.
Как-то Света сказала:
– Я очень люблю Мишку, но ему постоянно что-то надо, а я не могу ему ничего дать. Алиментов на еду едва хватает, и денег на игрушки, которые хочет Мишка, у меня нет. На вкусняшки, которые ему нравятся, денег нет. Да и вообще ему всё время нужно внимание, всё время он с этим «мааама, мааама». А у меня уже нет сил, нет терпения. Я как будто не свою жизнь проживаю. А он требует-требует-требует, не получает и начинает истерить. Я начала его бить... не то, чтобы прям бить, по попе шлёпнула пару раз… Я обычно просто ору… я постоянно на него ору. Сил моих больше нет.
В таких случаях принято говорить, что-нибудь приободряющее. Всё будет в порядке (кап-кап). Нужно просто потерпеть (кап-кап). Ты справишься (кап-кап). Этого хватало на время.
Осенью две тысячи пятнадцатого года Света позвонила в скорую помощь и сказала, что её сын захлебнулся в ванне. По её словам, она посадила мальчика купаться, а сама прилегла на кровать отдохнуть и незаметно уснула. Света выглядела усталой и потерянной, в точности, как выглядят матери, переживающие потерю ребёнка – с перепадами от горя до чувства вины. В её крови обнаружили следы клоразепама, что отчасти подтверждало первую версию о гибели Миши.
Однако на теле мальчика не было обнаружено синяков, и в то, что он не смог самостоятельно выбраться из ванны, ещё можно было поверить, но то, что он даже не пытался и не ударился хотя бы пару раз, вызывало сомнения. После опроса её ближайших подруг выяснилось, что она пребывала в депрессии. Также стало известно, что она полностью закрыла бывшему мужу доступ к Мише, пока мальчик ещё был жив, а тот намеренно снизил сумму выплат до минимума, надеясь таким образом приструнить Свету.
– Если она не могла обеспечивать ребёнка, – объяснил он, – то должна была его мне отдать.
Когда Свете припомнили её слова о том, что она жалеет о рождении сына, та быстро, как будто только ждала возможность покаяться, сдалась. В действительности она собралась покончить жизнь самоубийством, а судьба Миши должна была разрешиться сама собой. Но в последний момент Света передумала. Она посадила мальчика в ванну, дала напоследок поиграть некоторое время, а потом, ухватив его руками за лоб, приложила ко дну и держала, пока он не перестал сопротивляться. Потом она съела горсть таблеток и легла в кровать, но из-за передозировки скоро проснулась от рвотных позывов. Из её первого рассказа правдой было только одно – когда она пришла в сознание, то слышала, как стекает вода с крана, а ещё ей мерещилось, что Миша зовёт её: «Мама, мама».
На суде Свету спросили, почему она, не справляясь с родительскими обязанностями, не отдала сына под опеку отца.
– Ни одна мать не откажется от своего ребёнка, – ответила Света. – Иначе она и не мать вовсе, даже не женщина.
– Пожалуй, вы правы, – холодно заметил судья. – Не у всех это, конечно, вбито в подкорку мозга под правильным углом.
Отец Миши уже живёт с другой женщиной и новыми детьми, но до сих пор, вспоминая этот случай, говорит в точности тем же тоном, каким говорят пережившие потерю ребёнка отцы – с перепадами от чувства потери к чувству вины. А Света находится под полной опекой государства. Она по-прежнему говорит, что любила своего Мишку больше всего на свете и ни за что бы не оставила его. Говорит, что сын до сих пор с ней. Говорит, что иногда, проснувшись рано утром или засыпая к полуночи, слышит, как мальчик зовёт её:
«Мама». Кап-кап. «Мама». Кап-кап. «Мама».