Последний самурай Новороссии
Уже месяц минул с тех пор, как боец 2-го гвардейского армейского корпуса ВС РФ, автор телеграм-канала «Нам пишут из Янины» Андрей Морозов (известный также как Мурз) ушёл из жизни, покончив с собой. Автор сих строк был немного знаком с Андреем, однако как-либо комментировать этот поступок, честно говоря, не хотел. Однако и совсем ничего не написать об этом человеке, наверное, также было бы не совсем правильно.
Самоубийство «Мурза» в самурайском стиле (а именно таковым оно и было, поскольку сам Андрей Морозов был знаком с Бусидо и в своей предсмертной записке, опубликованной в его Telegram-канале как раз на него ссылался) стало для многих абсолютной неожиданностью. Не был исключением и автор этих строк, однако следует учитывать обстоятельства, которые к этому привели.
Во-первых, Андрей много лет провёл на войне, из-за чего у него произошла профессиональная деформация сознания – изменение процессов мышления, возникающее при многолетнем выполнении одной и той же профессиональной деятельности. Мурз был настолько сосредоточен на военном деле, что всё остальное (включая его собственное здоровье и жизнь) имело для него второстепенное значение.
Во-вторых, учитывая, что Андрей Морозов практически не находил себе времени для отдыха и полноценного сна, он уже продолжительное время страдал от синдрома хронической усталости. Это также серьёзным образом влияло на его психологическое состояние и восприятие действительности.
В-третьих, как известно, «кто умножает познания, умножает скорбь» (фраза из книги Экклезиаста), и Мурз, получая реальную информацию о происходившем на фронтах, воспринимал её близко к сердцу, поскольку был человеком идейным и ему была небезразлична судьба его боевых товарищей. Он пытался достучаться до военного руководства, чтобы оно, в конце концов, прекратило практику «мясных штурмов» и наказывало ответственных за таковые. Полная неудача в данных мероприятиях сильно тяготила его.
В-четвёртых, на него оказывалось давление – в первую очередь медийное (Соловьёв, Витязева, Гаспарян, многие Telegram-каналы, которые усилили атаку после его постов о потерях под Авдеевкой), где его называли «пораженцем», «нытиком» и т. д., а его публичные высказывания – «работой на врага». Не всё было гладко и в отношениях с военным руководством, которое явно не одобряло того, что писал Андрей
Именно этот набор факторов по итогу привёл к трагедии.
Понять и осознать поступок Андрея Морозова достаточно сложно, и автор не считает корректным давать ему оценку.
Самоубийство, как известно, всегда резко осуждалось христианской цивилизацией. Исключение делалось для людей, которые, сознательно лишая себя жизни, имели цель спасти другого человека или группу людей от смерти. В таком случае данный поступок в православном христианстве классифицировался не как самоубийство, а как самопожертвование.
Однако в некоторых других культурах, например в Японии, самоубийство, напротив, превозносилось. С точки зрения Бусидо (кодекса самурая), совершая сэппуку (харакири), самурай совершал большой подвиг и демонстрировал душевное равновесие и способность к самоконтролю, ибо путь воина – это путь смерти. Совершалось харакири, если воин считал, что его душа больше не может находиться в собственном теле – причиной могло стать оскорблённое достоинство воина, необходимость подтверждения честного имени, желание сохранить какую-либо тайну, угроза пленения или смерть по приказу господина. Оно также могло быть совершено из-за нежелания мириться с какой-либо вопиющей несправедливостью.
Впрочем, Андрей Морозов не был японцем, а японские традиции никогда не были близки русскому человеку (да и в самой Японии от них уже мало что осталось). Мурз был человеком, полностью погружённым в насущные проблемы военного конфликта на Украине – фактически этим он и жил, причём уже давно. В этом я не раз убеждался лично.
С самого начала он поддерживал «Русскую весну» и после начала военного конфликта на Донбассе отправился добровольцем, однако сначала ему не повезло – он попал в город Антрацит (ЛНР), который находился под контролем отрядов (а откровенно говоря – банд) Николая Козицына, которые приняли его за «шпиона» и подвергли пыткам. Многие местные жители также почувствовали на себе власть казачьего «атамана», ибо грабежи и пытки ради завладения имуществом в то время были не редкостью.
После такого, вернувшись назад, большинство людей плюнули бы на всё и больше бы добровольцами никуда не вызывались (а то и вовсе бы перешли в стан противников республик), однако Андрей поступил по-другому. Подлечившись, он совершил вторую попытку и вновь оказался на Донбассе, впоследствии принимал участие в Дебальцевской операции в составе батальона «Август». Это наглядно демонстрирует, что Мурз был невероятно целеустремлённым человеком и никогда не отказывался от задуманного, несмотря на все препятствия.
Единственная очная встреча между мной и Андреем Морозовым состоялась в далёком 2017 году в небольшом кафе в Луганске (произошла она при содействии Игоря Стрелкова). На тот момент Андрей испытывал определённые проблемы со здоровьем – в частности, сильно хромал на ту самую ногу, которую ему «подлечили» казаки Козицына в 2014 году, и страдал от гипертонии.
Это, тем не менее, не мешало ему заниматься проблемами Народной милиции ЛНР (в основном по гуманитарной части), он постоянно был в разъездах и мало отдыхал. Собственное здоровье, похоже, его не слишком волновало – впоследствии он даже перенёс микроинсульт, потому что практически не находил перерывов для отдыха, полностью погружаясь в работу.
В тот день Мурз искренне возмущался тем, что группа энтузиастов-военнослужащих разработала проект БПЛА, однако руководству он оказался неинтересен, а военнослужащих отчитали за самодеятельность. Обменявшись мнениями относительно политической ситуации в ЛНР (встреча происходила на фоне силовой смены власти в республике), мы договорились поддерживать контакты в дальнейшем.
Никаких сомнений в искренности и идейности этого человека не возникало – наоборот, его погружённость в конфликт на Донбассе поражала. Он всегда повторял, что не любит говорить о вере в победу и её неизбежности, а говорил, что «победу надо делать». И он действительно делал всё необходимое, чтобы её приблизить: снабжал армию связью и БПЛА, учил людей пользоваться БПЛА, занимался ремонтом радиостанций и т. д. После начала военной операции он ещё больше погрузился в работу. Он был уникальным человеком, ибо таких вот людей, на 100 % преданных какой-либо идее, очень мало.
Андрей Морозов был радикалом и не менял своих взглядов – даже после отступления ВС РФ от Киева и под Харьковом, он продолжал выступать за войну до победного конца (которой, на взгляд автора, в сложившейся ситуации добиться уже невозможно, пока всё идёт к разделу Украины между Россией и Западом) и новые волны мобилизации. В возможность добиться мира дипломатией он не верил. Он отчасти осознавал, что политическое руководство ставило себе несколько иные цели в конфликте, но надеялся, что Москве придётся действовать так, как хотят патриоты вроде него – вопреки её желанию.
Автор далеко не во всём был согласен с Мурзом – как уже было сказано выше, возможность полной и безоговорочной победы с русским флагом в Киеве, на взгляд автора, была безвозвратно упущена, и упущена она была в том числе потому, что такая цель и не ставилась. Сейчас же тотальная мобилизация в условиях демографической ямы, которая из без того усугубляется, станет катастрофой для России. Тем более одна лишь мобилизация не способна решить всех проблем. Кроме того, автор не был согласен с некоторыми радикальными взглядами Андрея, касающимися боевых действий.
Однако Андрея Морозова совершенно не в чем было упрекнуть – многие годы он спасал множество солдатских жизней, обеспечивая армию связью и беспилотниками, и делал всё возможное для того, чтобы добиться победы. Именно благодаря таким людям, как он, Донбасс стал частью России.
При этом вместо благодарности Андрей получал вёдра помоев от известных медийных личностей. Он хотел говорить правду, но так как правда зачастую бывает неказиста и даже ужасна, мало кто готов её воспринимать. Человек склонен верить в то, во что хочет верить, и склонен слышать то, что хочет слышать, поэтому ему гораздо легче поверить информации о том, что взятие такого-то города/штурм такой-то позиции прошёл с минимальными потерями и без особых проблем, чем тому, о чём писал Мурз. По этой причине Андрей Морозов не был понят массами.
В какой-то момент, подвергаясь информационным атакам, Андрей понял, что совершенно ничего не может изменить. Его находящаяся в постоянном напряжении нервная система не выдержала, и он принял решение уйти из жизни, оставив завещание и написав прощальное письмо. И рядом не оказалось никого, кто бы смог его остановить.