Похабный мир и похабное примирение
Сразу скажу, для коммунистов-сталинцев данный рассказ закончится разочарованием с одной стороны, а с другой стороны… Но давайте обо всем по порядку.
В минувшую субботу в московской библиотеке имени Некрасова состоялась очередная дискуссия приуроченная к столетию заключения Брест-Литовского мирного договора между советской Россией, Германией и ее союзниками. Исторический клуб “Лед и пламя истории” проделал большую работу, собрал на мероприятие несколько десятков человек, в основном молодежи, известных и начинающих историков и пригласил не менее профессионального докладчика, кандидата философских наук, главного редактора журнала «Скепсис» Сергея Михайловича Соловьева.
По моему субъективному мнению выступление докладчика, как оратора, было одним из лучших за все мои посещения подобных мероприятий в некрасовской библиотеке. А вдумчивый читатель сможет проверить мое субъективное мнение, просмотрев видео данной лекции на канале библиотеки. Поэтому стенограммы ниже не будет, только основные моменты.
Организаторы обещали затронуть в лекции самые животрепещущие вопросы прошедших и будущих юбилеев. Кто и почему выиграл в Первой мировой войне? Что привело Россию к поражению: царский режим или революция? Требование мира как одно из основных требований масс перед Октябрьской революцией. Начало перемирия и переговоров в Бресте. Как армия «голосовала ногами». Роль Л.Д.Троцкого в переговорах. Дискуссии в правительстве и большевистской партии об условиях заключения мира. Германский ультиматум и начало наступления германских войск. Что все-таки было под Псковом и Нарвой в конце февраля 1918 года? Левые эсеры, левые большевики и «похабный мир». Завершение Первой мировой и первые шаги интервенции: Архангельск, Владивосток и др.
Наверное, потому, что сегодня все чаще упоминают Льва Давидовича Троцкого и его соратников в розовом свете, я с нетерпением ждал вопроса о роли Троцкого и перипетиях в партии.
Соловьев сходу заявил об идеологических моментах, что с прошествием лет их меньше не становится. И если для историков советского периода Первая Мировая война (ПМВ) считалась длинным прологом Октябрьской революции, то для историков буржуазного времени ПМВ стала “войной, которую мы проиграли” из-за удара в спину большевиков, читай евреев. Кстати, такая буржуазная трактовка событий не нова, она использовалась в фашистской Германии относительно собственной революции ноября 1918 года, автором легенды был Эрих Людендорф.
В отношении самой ПМВ и роли России в ней Соловьев сказал, что разделяет марксистскую позицию. Война была империалистической, захватнической, в угоду крупному капиталу стран участниц, и Российская верхушка так же стремилась урвать в дележе мирового пирога свой кусок, например, усилить свое влияние на Балканах, заполучить проливы Босфор и Дарданеллы. Союзники, особенно Англия, всеми силами старались хотелку России укоротить. Как известно, Россия проливы так и не получила.
Дополнительными причинами вхождения царской России в ПМВ, по словам Соловьева и первого тома учебника “Гражданской войны” под редакцией Сталина стали кредитные обязательства перед Францией и Англией, а также договор Антанты — военно-политического блока России, Великобритании и Франции, созданного в качестве противовеса «Тройственному союзу» Германии, Австро-Венгрии и Италии (сложился в основном в 1904—1907 годах и завершил размежевание великих держав накануне Первой мировой войны).
Соловьев упомянул, что к столетию начала ПМВ сверху поступил сигнал и финансирование, чтобы представить ПМВ, как войну победоносную. Мол, промышленность царской России была на подъеме, снарядный голод к 1916 году был преодолен, а прорыв Брусилова закреплял победу над Германией и только приход большевиков нарушил планы верховного командования. Заказ был сшит белыми (во всех смыслах) нитками, а деньги, естественно, освоены. Как грибы после дождя повылазили “научные” работы, монографии, исследования и т.п., цена которым грош.
В своей лекции Соловьев доказывал, что русской армии как единого организма к 1917 году не существовало. Солдаты “голосовали” собственными ногами против войны и с оружием в руках дезертировали. Т.к. основная масса солдат была крестьянской, то уходили солдаты в собственные деревни делить помещичьи земли по справедливости, а декрет Советской власти “О земле” скорее легализовал сложившееся положение, чем обусловил начало дележа.
На фронтах с каждым годом, начиная с конца 1914, участились братания между русскими и немецкими солдатами.
Воевать “за царя и отечество” основной солдатской массе быстро расхотелось. Церковная и государственная пропаганда разбивалась о солдатский быт и кастовость армии. Да, и сама пропаганда, по словам Соловьева, была поставлена из рук вон плохо. Дух оборончества теряли даже буржуазные круги и партии, вслух подумывая о сепаратном перемирии с Германией. Хорошо понимал желания солдат, да и всего трудящегося народа В.И.Ленин.
Когда большевики взяли власть (25 октября (7 ноября) 1917 года), вопрос “О мире” встал перед партией в полный рост. В первом же правительственном декрете большевики обратились ко всем воюющим странам заключить мир без аннексий и контрибуций, остановить кровавую бойню народов. Отказ стран Антанты от этого предложения вынудил Советское правительство 20 ноября (3 декабря) 1917 года пойти на сепаратные переговоры с Германией о мире.
Возглавил советскую делегацию Л.Д.Троцкий, будучи на тот момент наркомом иностранных дел. Соловьев высказал мнение, что поведение Троцкого на переговорах было определено следующими условиями:
Ожиданием мировой (европейской) социалистической революции;
Осознанием, что Советская Россия без мировой революции не выстоит;
Указаниями Центрального комитета (ЦК) партии.
Для Троцкого мирные переговоры, т.к. они широко освещались в СМИ империалистических стран, стали трибуной для революционной пропаганды. С трибуны он обличал внешнюю и внутреннюю политику буржуазных правительств воюющих стран с марксистских позиций. Троцкий тянул время, чтобы пролетариат Германии смог совершить революцию, пока их армия скована на восточном фронте. Соловьев оправдывал поведение Троцкого тем, что, когда нарком иностранных дел уезжал на переговоры, большинство ЦК было против мира на германских условиях, поэтому перед отъездом не могло быть никакого уговора с Лениным (о принятии условий мира после ультиматума Германии). Это все сталинские мифы о Троцком. Тем временем в Европе, в том числе и в Германии происходили забастовки трудящихся, казалось готовые перерасти в нечто большее. Поэтому Троцкий тянул время.
Когда возмущенная поведением Троцкого немецкая делегация во главе со статс-секретарем ведомства иностранных дел Кюльманом выставило советской делегации ультиматум 27-28 января (9—10 февраля) 1918 года, то нарком иностранных дел выступил со своей знаменитой речью “ни мира, ни войны” (армию демобилизуем, войну прекращаем, но договор не подписываем) и ультиматум отверг, а делегация покинула переговоры. К сожалению для Троцкого, рабочее движение внутри Германии было уже подавлено и надежды на скорую революцию не оправдались, но и шанс заключить мир был упущен. Жаль Соловьеву, что Троцкий то ли был не в курсе дел, то ли вовремя не сориентировался в обстановке. Германия начала наступление по всей линии фронта.
Большевикам нужно было определяться. В партии назревал раскол, позицию Ленина не разделяло большинство ЦК. Оппозицию из так называемых “левых коммунистов”, которые ратовали за революционную войну пусть и с потерей Советской России, возглавил Бухарин.
Догматики-марксисты, как выразился Соловьев, стоявшие за революционную войну, на фронте не были и в ситуации разбирались плохо. Ленин понимал действительное положение дел страны и армии гораздо глубже. Ленин даже провел, по словам Соловьева, первый социологический опрос среди солдатских делегатов съезда с фронтов, в котором с помощью простых вопросов выяснил, что армия воевать не хочет и не может. После такого несложного анкетирования Ленин выступил с докладом перед ЦК и под угрозой выхода из ЦК, т.к. ситуация требовала неординарных мер и Ленин готов был на них пойти (обратиться от себя лично к тем самым рядовым делегатам с фронта), смог овладеть большинством. Затем происходило голосование во Всероссийском центральном исполнительном комитете (ВЦИК). В результате большинством в 116 голосов против 85 при 26 воздержавшихся ВЦИК принял резолюцию, предложенную большевистской фракцией о принятии германских условий мира.
По мнению Соловьева, начиная с июня 1917 года и заканчивая 1920-21 годами (Дискуссия о профсоюзах), разногласий между Лениным и Троцким по основным вопросам не было. Да, были разногласия между Сталиным и Троцким по позиции о военспецах, которая проявила себя в острой форме при защите Царицына. Но то был Сталин, а не Ленин. Т.о. сознательной ошибки за Троцким на переговорах в Брест-Литовске редактор журнала “Скепсис” не усмотрел.
В ответах на вопросы из зала Соловьев упомянул, что при Ленине партия большевиков была живым организмом, которая могла корректировать свою точку зрения, в том числе свою точку зрения корректировал и Ленин. После установления диктатуры Сталина в партии началось окостенение всего организма, которое повлекло за собой многие проблемы.
В ответ на вопрос: считает ли г-н Соловьев, что Троцкий был пособником фашистов, а его подручные в СССР перед войной вели политическую и практическую деятельность по подрыву Советской власти и работали на иностранные разведки, историк ответил отрицательно, снова сославшись на сталинские мифы.
В коридоре библиотеки после доклада автору этих строк удалось задать еще несколько вопросов г-ну Соловьеву, которые не попали в объективы телекамер. Вопросы были о процессах 30-х годов, в ходе которых была раскрыта целая сеть троцкистских центров и блоков, занимавшихся вредительством и террористической деятельностью в СССР перед войной. Соловьев достаточно однозначно ответил, что все процессы были срежиссированы Сталиным, показания и признания выбиты в подвалах Лубянки, либо другими незаконными способами. Тем самым историк поставил крест на советском правосудии. Причиной всех зверств, по мнению Соловьева, стала неуемная жажда единоличной власти Сталина. Соловьев даже видел воочию расстрельный список на 40 000 человек, подписанный лично "кровавым тираном"! Так же историк изучал документы по делу Бухарина, которые не оставляют сомнений в том, что дело Бухарина сфабриковано! А подспудно редактор журнала “Скепсис” повесил на Сталина убийство Орджоникидзе, который якобы добрался до правды, независимо расследуя дела репрессированных. Убийство же Кирова историк оставил на совести психопата-одиночки Николаева. Об остальных терактах, фактах вредительства и убийствах поговорить не удалось, да и был ли смысл?
Сегодня многие историки и даже "коммунистические" движения рисуют Троцкого как близкого соратника Ленина, идеи и взгляды, которых по существу не отличались. Т.о. сознательно или нет обостряется, запущенная еще Хрущевым, борьба за ленинское наследие. Кто из “приемников” был достойнее руководить страной и партией Троцкий или Сталин? Вслед за Троцким на щит поднимаются члены “ленинской гвардии” (Зиновьев, Каменев, Рыков, Томский, Бухарин, Тухачевский, Якир и пр.), которых "выкосил кровавой косой" Сталин со своими соратниками. Но, если открытые процессы 30-х против троцкистов были инсценировкой, если все улики были сфабрикованы НКВД, то сталинские репрессии не имеют под собой основания, значит СССР 30 лет правил "кровавый тиран-самодур". А если так, то нести знамя Сталина для современного коммуниста означает быть по локоть в крови. Значит знамя Сталина и достижения трудящихся СССР под его началом, их победы необходимо отбросить. А что взамен? Взамен поднять знамя “ленинской гвардии”, невинно убиенной "красным палачом" Сталиным, и примириться с этим.
Не дождетесь, господа буржуи и троцкисты!
Кирилл Поляков