Письма с фронта Первой мировой: "Мы бежим из армии, чтобы умереть за свободу"⁠⁠

Начало 1917 года, Федор Степун, "Письма прапорщика-артиллериста"

"Война становится все ожесточеннее и все ужаснее. Удушливые газы, огнеметатели, горны, минные галереи, бесчисленные аэропланы - всего этого в 15-м году мы не знали, а теперь у нас прямо-таки французский фронт. Что же мы всему этому противопоставим? Техника и организация нам никогда не давались, и те некоторые усовершенствования, которых мы на третьем году войны с грехом пополам добились, решительно ничего не значат по сравнению с тем, что за это время сделали немцы. Каратаевский дух "серых героев" и беззаветную храбрость "суворовских орлов"? Но ведь это фраза - факты же говорят о другом.

У нас в бригаде недавно получен приказ стрелять по своим, если стрелки будут отступать без приказания. В N-ой дивизии опять беспорядки и опять расстрелы. Отношения между артиллерией и пехотой с каждым днем ухудшаются: недавно пехотинцы забросали ручными гранатами наш наблюдательный пункт, а разведчика 5-й батареи нашли мертвым в пехотных окопах со штыковой раной (немецкой атаки в это время не было). Сама же пехота сейчас никуда не годится; необученная, неспаянная и трусливая, она все меньше и меньше выдерживает натиск первоклассных немецких ударных батальонов. Как-никак, все это свидетельствует о такой степени падения пресловутого духа русской армии, при которой продолжение войны становится почти что невозможным".

10-14 марта 1917 года, автор неизвестен, "ХХ век: письма войны"

"Пишу в окопах в нескольких шагах от противника, каждую минуту опасаясь за жизнь, и день - ночь работая в сырых до колена, а местами и больше, окопах. Конечно, никак нельзя описать подробно всю жизнь солдата-пехотинца, находящегося в окопах, далеко от родины, как бы заброшенного на произвол судьбы, который уже забыл, что могут жить люди, не опасаясь каждую минуту быть убитыми или забросанными землей или на куски разорванными, и даже забыли свое прежнее существование и им никак не представляется картина, что все это может кончиться, а что они опять могут зажить по-старому.

Все эти миллионы, которые находятся в окопах, могут сказать только одно: скорее мир. Только это нас может обрадовать, и мы тогда только почувствуем ту волю и свободу, которую дали наши братья, а до того момента мы ее только слышим и больше ничего."

Без даты, апрель 1917 года, солдаты 18-го п. 12-й роты, 20 человек, "ХХ век: письма войны"

"Гг. депутаты,

вы обратите внимание на тех людей, которые страдают в окопах. Войдите в их положение. Как им живется? И какие у них мысли? Да, у нас мысли такие, что уже в скором времени бросим все на свете и начнем громить тыл. Мы найдем и депутатов, - тех, которые только заседания производили по вопросам таким, где устроить театр, во сколько открыть, какие цены назначать за билеты. Мы всех их возьмем на кончики штыка, да еще тех, кто во время какого-нибудь митинга кричит "война до победы". Мы им дадим победу."

Без даты, сентябрь 1917 года, солдат Колинаров, "ХХ век: письма войны"

"Г. Петроград. В Совет Рабочих и Солдатских Д-тов. Г. граждане, мы, страдальцы в окопах три года, обращаемся к вам с покорнейшей просьбой, как до своего правящего органа. Настаивайте на временное правительство заключать мир. Потому что вам уже известно, что война усем надоела. А нам, страдальцам три зимы в окопах, тем более надоела, и если наша просьба не будет удовлетворена, то сейчас фронт открывают полками да дивизиями, ну, зимою откроем увесь фронт.

Мы, страдальцы три года на фронте, знаемо, что и на нашу долю выпало несчастье. Ну войну нам навязал Николай II и Гришка Распутин и другие министры, а сейчас навязывают буржуи, которым война полезна. Ну народ увесь войны не хочет, и обращаемся к вам с покорнейшей просьбой заключить мир в самом непродолжительном времени, чтобы нас в трудную минуту не поставить в тупик как Николай II."

Группа дезертиров, 10-14 марта 1917 года, "ХХ век: письма войны"

"Г-ну Председателю Сов. С. и Р. Д.

Мы, группа дезертиров города Петрограда, просим вас сделать внеочередной доклад в Сов. С. и Р. Д. по поводу нашего положения. Находясь на военной службе и видя несправедливость старого правительства, мы бежали из рядов армии с тем, чтобы умереть здесь за свободу народа, а не подчиняться старому режиму. Теперь, когда старый режим пал, настала народная свобода, мы готовы служить времени, правит. и Совету С. и Р. Д., но в настоящее время о нас совсем забыли, и мы не знаем, куда обратиться, чтобы служить на пользу свободной России."

12 ноября. 1916 года, Федор Степун, "Письма прапорщика-артиллериста"

"Пехоты у нас нет. Пополнение с каждым разом все хуже и хуже. Шестинедельной выпечки прапорщики никуда не годятся. Как офицеры, они безграмотны, как юнцы, у которых молоко на губах не обсохло, они не авторитетны для солдат. Они могут героически гибнуть, но они не могут разумно воевать. Продовольствие, фураж - да ведь нам, в сущности, ни того, ни другого не доставляют, все это надо промышлять, за всем надо охотиться, как за дичью, и, ей-Богу, я, батарейный командир, чувствую себя более помещиком в неурожайный год, чем строевым офицером. Нечего удивляться, что при таких условиях даже у нас, у кадровых офицеров, начинают иной раз опускаться руки и подыматься мысли: не плюнуть ли на все и не податься ли куда-нибудь поглубже в тыл".

14 марта 1917 года, Павел Чулков

"В первых строках своего письма уведомляю вас, дорогие родители, папаша и мамаша, что я жив и здоров, чего и вам желаю. Получил я от вас двое писем и благодарю вас за письма. Вы пишете, что если надо сухарей пришлите пшена … и к ним кусок сала и с фунт табаку."