Первый поиск, первый "Найден, жив!"⁠⁠

В эти самые минуты где-то в ночном лесу добровольцы ищут пропавших людей. Среди ищущих много тех, кто приехал в первый раз. Первый поиск всегда наполнен особенными эмоциями. Особенно когда поиск заканчивается заветным "Найден, жив!".

Сегодня на сайте "Новой газеты" появилась статься Анастасии Егоровой «Найден. Жив!» Дневник волонтера добровольческого поисково-спасательного отряда «Лиза Алерт»

Нам настолько понравилось как Анастасия описала свое знакомство с отрядом, что не можем не поделиться здесь. Интересный факт: несколько лет назад на свой первый поиск приехала другая журналистка "Новой газеты" Ксения Кнорре Дмитриева. Сейчас она возглавляет группу СМИ в отряде.

«Лиса-1» c найденным Валерой (слева). В центре — корреспондент «Новой». Фото: Ольга Лемешева

Приезжаю на свой первый в жизни поиск. Координатор Ольга сразу спрашивает меня: «Сколько времени вы можете искать?» Я легко отвечаю, что столько же, сколько и все остальные. В ответ: «Ну, я могу быть здесь двое суток».

Ищем дедушку восьмидесяти лет. В семь утра ушел за грибами в знакомый лес. Ни телефона, ни воды, ни еды с собой нет. Жена забила тревогу после обеда, обратилась в полицию. С вечера дедушку искал местный, ступинский отряд МЧС. Спасатели прочесали ближайшие овраги и болото, безрезультатно. К тому моменту, как у них закончилась сухая форма, в одном только Ступинском районе было уже пять активных заявок на поиск потерявшихся грибников.

Сбор волонтеров «Лиза Алерт» назначен на 20:00. МЧС не ищет по темноте и уже собирается уезжать, передав карту координатору Ольге. Но тут жене с чужого номера звонит потерявшийся дедушка и говорит, что его везут домой.

Нашелся. Фото: Ольга Лемешева

Он вышел к трассе в незнакомом месте, там его подобрали проезжавшие мимо дачники, довезли до поворота в деревню, где его перехватил один из едущих на поиск волонтеров.

Жена кладет трубку и падает в обморок.

В таких случаях на помощь приходит аптечка волонтеров. Дедушку привозят, и он с триумфальным видом протягивает корзинку с грибами. Носил ее с собой весь день, пока плутал по лесу.

Координатор Ольга отзванивается всем, кто еще в пути: «Найден. Жив. Ждем всех и выдвигаемся на следующий поиск».

До нового места поиска едем караваном из нескольких машин. Ждем следующего в колонне на каждом повороте, чтобы не потеряться. Паркуемся у выезда из деревни. Лес угадывается довольно далеко — через вспаханное поле. На легковушках дальше дороги нет, размытая глиняная грунтовка, поэтому штаб будет здесь.

Ищем мужчину. Валерий, 58 лет. Утром вместе с женой пошел в лес, который оба хорошо знают. Потеряли друг друга из виду, жена вышла из леса одна. С собой у Валерия был телефон, по которому стали звонить все сразу, и батарейка сразу села. Одет в черные резиновые сапоги, серую ветровку, белую кепку.

Курит красный «Мальборо», носит очки в темной оправе, с собой было три яблока и плетеная корзинка для грибов.

На часах 22:30, жена вышла из леса в одиннадцать утра.

Выглядит все серьезнее, чем в первый раз. Две основные машины координаторов составляют штаб — на одной переносная антенна. В ноутбуки загружают карту местности, треки маршрута, по которому местные отряды искали пострадавшего. Пока карту разбивают на квадраты, все спешно переодеваются: термобелье, непромокаемые штаны и куртки, шапки, резиновые сапоги, перчатки. Это конец июля. В памятке волонтера написано взять все это с собой. Когда я скептически укладывала сумку для выезда на поиск, светило солнце, прогноз сообщал про двадцать один градус тепла. К ночи холодает, я не пожалею о горнолыжных штанах и носках с начесом уже через полчаса.

В каждый из квадратов отправится группа — старший опытный волонтер и пара новичков. Будем «работать на отклик». При таком поиске группы получают позывные «Лиса-1», «Лиса-2» и т. д. Каждая группа в своем квадрате раз в 50–100 метров, в зависимости от особенностей леса и исходных данных поиска, громко зовет заблудившегося человека по имени и слушает, откликнется или нет.

На этом поиске нас двадцать три человека. Я попадаю в тройку «Лиса-1» со старшим по имени Белорус и девушкой по имени Енот. Такими позывными пользуются, чтобы избежать путаницы при разговорах по рации с повторяющимися Анями, Катями и Ванями.

Пока Белорус получает для нас оборудование, я обращаю внимание, что некоторые из девушек приматывают к краям резиновых сапог нижнюю часть штанины скотчем. Спросить, зачем, почему-то стыдно. Но они явно опытнее меня в лесном поиске и делают это очень убедительно. Я повторяю за ними.

Группе полагается рация, GPS-навигатор, компас и армейский фонарик с запасными батарейками на каждого. Белорус, получив весь инвентарь и задачу, проверяет загруженную в навигатор карту, сверяет направление с азимутом. «Лиса-1» выходит на поиск.

До леса приходится идти больше километра по размокшей глиняной колее. Грязь липнет к сапогам, они тяжелеют, идти становится трудно и жарко. По дороге разговариваем с Белорусом о том, почему он стал волонтером:

«До того как я приехал в Москву работать, я жил в пригороде Минска. Однажды в городе пропал мальчик четырнадцати лет. Откликнулось очень много людей. Искали долго, везде говорили об этом, людей это несчастье объединило. Парень до сих пор, к сожалению, не найден. Я ездил на тот поиск. Хотя мы его и не нашли, но потом я поехал еще раз. И началось. Когда переехал в Москву, нашел здесь отряд и тоже стал ездить уже как опытный поисковик. И каждые выходные или когда есть ночь свободная, езжу. В белорусских лесах только искать было легче, за ними лучше ухаживают, чистят, следят. Здесь больше заброшенных, заросших лесов и буреломы. Но зато болот меньше, чем в Беларуси».

Ищем по координатам заход в лес по просеке. Небо безоблачное и черное, света от луны мало, фонарики помогают не сильно. Идти надо друг за другом на расстоянии двух метров. Быстро выясняется, что, если идти ближе, можно получить отскочившей от впереди идущего веткой в глаз.

Проходим первые сто метров — оказывается, что горнолыжные штаны и непромокаемая куртка на летний поиск в лесу все же не просто так. Поиск ночью по темному мокрому лесу — это совсем не то же самое, что прогулка в нем днем и по тропинкам, как мне это представлялось.

Мы идем по азимуту, а не по дорожке, да и дорожек, в общем-то, нет.

Через минут десять первый раз работаем на отклик. Белорус просит выключить фонари — в темноте обостряется слух. Когда один из группы кричит, остальные закрывают уши. Белорус будет кричать влево, Енот — вправо: ВА-ЛЕ-РА! И тридцать секунд в полной темноте. Повторяем несколько раз. Ничего. Белорус сообщает в рацию: «"Лиса-1" работу на отклик закончила».

Пока мы идем по своему квадрату, по рации слышно, как другие группы начинают работу на отклик или проверяют связь со штабом. Через полчаса начинаю жалеть, что не взяла перчатки и не курю. Свет от фонариков привлекает комаров, из открытой кожи только лицо и пальцы рук. От Белоруса и Енота их отгоняет дым сигарет.

После четвертой или пятой работы на отклик на дне оврага откуда-то справа издалека раздается вдруг глухое «Эхххехей!». Сообщаем рации: «Есть отклик!» Передаем координаты, получаем разрешение проверять и бежим:

— ВА-ЛЕ-РА!

— Эххеххей!

— Стой на месте!

— Эхххей!

— Покричи!

— Ээээээйеей!

На другой стороне оврага в круге света от фонарей появляется лицо очень мокрого, уставшего человека с ворохом грибов, замотанных в порванную ветровку.

К глазам почему-то подступают слезы. Валера. В рацию: «Найден. Жив». Курим.

Почти сорок минут мы выводим потеряшку из леса. На половине дороги около брошенной Валериной машины нас встречает «Лиса-3» с водой, шоколадкой и бутербродами. Валера вызывается довезти нас до штаба, чтобы не идти километр по глиняной жиже. Четверо волонтеров влезают на заднее сиденье, мы с Енотом спереди. Пока выбираемся по грунтовке, выясняется, что Белорус жил под Минском, его сестра из Слонима, откуда мой дедушка, старший из «Лисы-2» учился в Гродно, а сам Валера служил в Минске. У штаба нас встречают аплодисментами волонтеры. Фотографируемся все вместе.

Моя тройка нашла живого человека на моем первом лесном поиске в жизни. Откуда опять слезы-то?

Сдаем оборудование, отогреваемся чаем и выдвигаемся на следующий поиск в этом районе — Лариса, 68 лет.

На месте нас встречают дочь потеряшки и друзья семьи. Бабушка ушла в девять утра, вместе с мужем собиралась пройтись по тропинке вдоль заборов садового товарищества. В какой-то момент они разминулись, муж вернулся один. К часу дня стало понятно, что Лариса точно заблудилась. Самостоятельные поиски результата не дали. Знакомые посоветовали оставить заявку на сайте «Лиза Алерт».

Почти два часа ночи. Лес тяжелый — буреломы, ручей, несколько оврагов. Пока координатор Ольга раздает задачи, быстро подкрепляемся привезенными кем-то булочками, растворимым кофе, делимся шоколадкой, шутим. Мы с Белорусом и Енотом сохраняем ту же тройку. Теперь мы «Лиса-5».

Все «лисы» расходятся из одной точки, групп так много, что мы слышим, как работают на отклик наши соседи. Кажется, при такой плотности поиска невозможно не услышать, пропустить. Примерно через час становится слышно только «Лису-6». Затем и вовсе никого.

Останавливаемся курить, снова работаем на отклик. Мы ищем женщину, которую могла бы звать в лесу ее дочь. Поэтому Белорус кричит вперед «ЛА-РИ-СА!» А мы с Енотом по очереди вправо и влево: «МА-МА!»

Изо всех сил в полной темноте. «МА-МА!» Оглушительная тишина.

Через два часа начинает светать, фонарики в неверном предрассветном свете начинают играть со зрением злые шутки. Перестают пробивать тьму, скорее, наоборот, сгущают, высвечивают движение там, где его нет. На очередном привале доедаем пополам с Енотом холодные вчерашние наггетсы. Она вдруг рассказывает:

«Это мой третий поиск. Мне в апреле исполнилось восемнадцать, как только исполнилось, я сразу стала волонтером. Я хочу работать в МЧС. Но в академию я не прошла медкомиссию и завалила один экзамен. Друзья посоветовали сначала начать работать, а потом поступить в колледж или училище, но уже иметь реальный опыт. «Лиза Алерт» — это лучший опыт для спасателя».

В пять утра становится совсем светло. Выключаем фонарики, работаем на отклик. Вдруг откуда-то слева я слышу неясный повторяющийся звук. Останавливаю Белоруса, кричим в ту же сторону снова. Продвигаемся еще на пятьдесят метров, снова кричим. Никто, кроме меня, не слышит. Но я слышу впереди слева глухой повторяющийся звук, похожий на крик. Сообщаем по рации базе про неясный отклик в той стороне, где должна работать «Лиса-6». Они дублируют работу на отклик. Ничего. Собираемся двигаться дальше, когда крик повторяется.

— Это петухи. В той стороне деревня.

К шести утра спортивный азарт найти первыми угасает. Хочешь только, чтобы бабушку нашли живой, неважно кто.

Напряженно вслушиваемся в сообщения по рации. «Лисы» работают на отклик по очереди. Ничего. До конца нашего квадрата остается триста метров. Лес наконец становится сухим. А я понимаю смысл манипуляции со скотчем и штанинами. Мы больше шести часов за эту ночь провели в мокром лесу, а у меня все еще сухие носки. При этом абсолютно мокрые колени, но скотч не дает воде затекать ниже. Квадрат заканчивается, мы выходим в поле. Шесть сорок утра. «Заря, «Лиса-5» задачу закончила. Отклика нет. Возвращаемся в штаб».

Трекер на телефоне показывает семнадцать с половиной километров за прошедшие семь часов. Дорога обратно кажется бесконечной, хотя по свету идти легче, чем ночью или в сумерках. С момента пропажи Ларисы прошли почти сутки, у нее не было с собой ни еды, ни воды, есть вероятность, что она сидит или даже лежит и не может откликнуться. Уставшее зрение начинает выдавать каждый красноватый пенек за бордовое ведро для грибов из ориентировки координатора.

К восьми утра, не дойдя до базы меньше узла, Белорус начинает устало злиться.

«Ну, бабушка, ну где же ты! Ну, неужели так трудно откликнуться! Или выйти домой!»

Рация молчит. Снова работаем на отклик. Последний раз. Отчаянное и охрипшее: «ЛА-РИ-СА! МА-МА! МААА-МААА!» С сосны с шумом срывается птица.

В пятнадцати метрах от штаба, когда мы идем вдоль заборов дачных участков, рация вдруг взрывается: «ВСЕ ЛИСЫ — В ШТАБ!» У брошенных машин координатор Ольга: «Живая! Привезли домой! Вечером вышла к деревне в пятнадцати километрах отсюда, села у церкви. Не смогла вспомнить телефон родных и попросить кого-то о помощи. Ждала, пока к ней подойдут».

Бабушку привез домой проезжавший мимо таксист. По счетчику вышло почти пятьдесят километров. Напрямую через лес она прошла шестнадцать километров. Просидела ночь на ступеньках церкви — никто из прохожих не остановился спросить, нужна ли ей помощь.

Группы возвращаются в штаб, отзывают с задачи приехавшего кинолога с поисковой собакой. Волонтеры сдают оборудование, переодеваются в сухую одежду, обнимаются на прощание. И обещают вернуться на следующий поиск.

Почти девять утра. Выезжаю по проселочной дороге к трассе. В пятистах метрах от штаба невнимательно объезжаю яму и оказываюсь правыми колесами в кювете. Трава, казавшаяся ровным газоном, оказывается метровой канавой с крапивой в мой рост. Машина садится на брюхо, сама я отсюда не вылезу.

Пытаюсь дозвониться координатору, чтобы она прислала кого-нибудь с тросом. Телефон показывает один процент зарядки и отключается. Приходится возвращаться пешком. Полтора часа вместе с пятнадцатью волонтерами мы играем в репку. Машина весит три с половиной тонны. И ни руками, ни по бревнам и кирпичам, ни даже тросом при помощи УАЗика кинолога-спасателя вытащить из ямы ее не получается. Пытаемся вызвать эвакуатор или какую-нибудь спецтехнику. Отпускаем волонтеров спать. Через сорок минут приезжают пожарные и спасают всех нас.