Памятник Ленину.
Беседу со мной старший мастер участка начал издалека:
- Мне доложили, что ты на работе слушаешь Голос Америки.
- Да, послушаешь тут, - отвечал я, - глушат все нахрен, так что собственного голоса не слышно.
- Ты - наладчик четвертого разряда не можешь растянуть диапазон, - с укоризной сказал мастер.
- Пробовал, но раньше у них дырка в диапазоне была, а сейчас закрыли.
- А как же они сами слушают? – спросил мастер.
- Вот и я удивляюсь. Зачем вызвали?
- В колхоз поедешь на картошку с сохранением заработной платы.
- Почему я?
- Не только ты, я еще Изю Фиша с тобой отправляю.
- Это Ленина, что ли?
- Почему Ленина?
- Маленький, лысый, картавый – его кличка Ленин.
зя Фиш был примечателен не только простым сходством с Лениным, он зимой и летом носил ленинскую кепку и умел говорить под Ленина ленинскими фразами, цитируя Ильича наизусть. Память у Изи была феноменальная. У него была характерная еврейская внешность, и начальство, исходя из сложной стратегии Партии и Правительства по еврейскому вопросу, часто посылало Изю на всякие общественные мероприятия, как типичного представителя одного из советских народов. К этим причудам старой сумашедшей власти Изя относился снисходительно, но никогда не оставлял возможность позабавиться. Однажды из избирательного пункта, в котором Изя просидел несколько часов в качестве условного представителя общественности, он притащил стопку политических брошюр издательства Госполитпросвeщение.
- Обязали распространить, - сказал Изя.
На завтра, в ленинского покроя костюмчике и с ленинской кепкой на голове он прошел на кухню нашей заводской столовой через дверь выдачи и стал раздавать работникам столовой коллекцию. Он заносил в специально разлинееную таблицу ФИО и должность работника столовой и название брошюры, просил расписаться.
- Зачем это? - недоуменно спрашивали у него работники столовой.
- Каждая кухарка должна научиться управлять государством, – объяснял Изя.
- А у тебя какая кличка? – спросил мастер смены.
- А мне кличка не нужна. У меня фамилия Рабинович. Taк почему все же нас в колхоз на картошку?
- Борьба с сионизмом, - загадочно ответил старший мастер.
Председатель оглядел нас с головы до ног и воскликнул: «Ты смотри кого нам присылали!»
- А что такое, товарищ председатель? - спросил Фиш.
- Да нет ничего такого. Вы у нас как иностранцы будете. Поселим вас в клубе в ленинской комнате.
Он посмотрел на Изю внимательно, и сказал: “У нас светлый праздник, открытие памятника Ленину на полощади Ленина. А то не хорошо получается, носим его имя, а памятника ему не имеем. “
- Жить клубе? - сказал Изя разочарованно.
- A чем плохо вам в клубе, сказал председатель, лучше, чем у какой бабки в избе. Там и водопровод есть и туалет с унитазом. Там телевизор и полное собрание сочинений в 55-и томах.
Я стоял в раздумии в коридоре, когда появился Изя Фиш и завопил:
- Нельзя ли мобилизовать еще тысяч 20 питерских рабочих плюс тысяч 10 буржуев, поставить позади их пулеметы, расстрелять несколько сот и добиться настоящего массового напора на Юденича?
- Изя, - взмолился я, - только не сейчас.
- Ладно, сказал Изя, заноси, там как раз на две раскладушки.
Окна ленинской комнаты выходили на площадь Ленина, где возвышался только сегодня установленный бронзовый памятник Ленину на постаменте в полный рост. Телевизор нам посмотреть не удалось, потому что клуб уже месяц был отключен от электричества и мы легли спать необычно рано для городских жителей. Ночью Изя разбудил меня.
- Что делать? - сказал он.
- А что случилось? - спросил я.
- Я хочу писять, - сказал Изя, - я всегда хочу, когда дождь идет.
- Ну, так сходи в туалет.
- Я не найду, - сказал Изя. - Я в темноте полохо ориентируюсь.
- Там на книжном шкафу кубок стоит, возьми и отлей в него.
- Ax, какое кощунство, - сказал Изя и полез за кубком на шкаф. - Нет, нельзя, нельзя, нельзя, жить в обществе и быть свободным от общества. Отвернись к окну, ты меня смущаешь. У меня так ничего не получится.
Я подчинился и стал смотреть в окно. Сразу, как только к шуму дождя прибавилось шуршание изиной струи, раздался ужасный треск и в свете молнии я увидел фантастическую картину: Под проливным дождем, совершенно мокрый председатель колхоза бежал куда-то в обнимку со скульптурой В.И. Ленина. Я вскрикнул от неожиданности. Журчание струи прервалось и Изя испуганно спросил: «Что случилось?»
- Да так, ничего, привиделось, - сказал я и отошел от окна.
Что это было? - подумал я. Бронзовая скульптура такого размера будет весить 300 кг, а он так легко бегом под дождем …..
Я встал, подошел к окну и при очередной вспышке молнии увидел ленинские ноги на постаменте до колена .
- Изя, - спросил я, - у тебя место в кубке осталось.
- Осталось, - ответил Фиш, - но если дождь будет идти всю ночь, оно мне самому понадобится.
Дождь к утру кончился, небо очистилось. Первая половина сентября лучшее время года в Беларуси. Утро в первой половине сентября в Беларуси - лучшее время дня. Я вышел на улицу чтобы совершить несколько гимастических упражнений и первое, на что упал взгляд, чистый постамент, на котором не было ни самого В.И. Ленина ни его ног.
Уже с утра в управлении колхоза нас ждал сюрприз. Нас направили работать в телятник. Телятник в замордованном советской властью маленьком беларуском колхозе был чем-то вроде коровьего Аушвица. Я ужаснулся, когда увидел стадо молодых коров и бычков измученных голодом, дурными условиями содержания и жестокостью скотников, которые печально, обреченно смотрели на меня как на Гиммлера, который приехал инспектировать еврейское гетто в Минске. Последнее звено этой вечно голодной пищевой цепочки от секретаря обкома до рубщика мяса в гастрономе номер один Алика Гликмана. Сердце мое затрепетало и возмутился разум и я уже чуть было не крикнул в сторону бытовки, откуда с любопытством выглядывали телятницы: «Господа, вы звери!», но в тот момент появился довольно безобразного вида такой же грязный , как и все вокруг, огромный дядька-бригадир и объявил, что наша работа будет состоять в том, чтобы сортировать стадо. Для этого бычка или корову следует тащить и ставить на медицинские весы, чтобы взвесить, и если животное достигло контрольного веса, тащить на грузовик, потому, что нужно 20 голов сегодня отправить на мясокомбинат. Предупреждая наш вопрос, как поставить упирающееся, не ожидающее ничего хорошего от человека животное, на эти белые, и от того особенно безобразно грязные медицинские весы, бригадир сказал:
- Взвешивать приблизительно. Поставите передними ногами и умножайте на два. И еще, - сказал бригадир. Ходить по коровнику нужно осторожно, потому, что слева находится сток для вывода продуктов жизнедеятельности, который как бы получился говнобассейн. Минимальная глубина 70 см, максимальная вот ему с головой. Он указал на побледневшего от ужаса Изю.
- В прошлом году упал один из городских, так никто из ваших не хотел ему руку подать, чтобы вытащить.
- И что, утонул? - спросил Изя.
- Нет, - сказал бригадир, - наши вытащили.
- Товарищ бригадир, а знаете ли вы, что ваши действия должны квалифицироваться как преступления перед человечностью, – вдруг сказал Изя.
- В смысле что? - спросил бригадир.
- Вот это Изя, - сделал указующий жест в сторону коровников. Девушки скотоводы, увидев своего начальника осмелели выбрались из бытовки и с тем выражением, которое возникает на лице впервый раз попавшего в цирк сельского жителя, разглядывали нас.
- А, старая песня, - сказал бригадир. Вечно как ваши городские приедут так с этого начинают.
Я понял, что бригадир хорошо риторически подготовлен к дискуссиям такого рода.
- Котлетку любишь, колбаску, мясной супчик с картошечкой. А ты видел в несколько километров очередь которая с шести часов стоит у вас в Минске вдоль Казинца. А в очереди котлетки и колбаски в кузовах. Бывает сутки может не принимать мясокомбинат, если у них что не так. А этих уже никто не кормит и не поит, потому что это уже никому не нужно. Они теряют в весе и на последнем взвешивании бывает колхозу недостает до 100 кг с общего количества. Я извиняюсь как тебя зовут, товарищ?
- Изя, сказал Изя.
- А полное имя как?
- Исаак Юдович.
- Давно в нашем краю таких имен не слыхали. Меня Вацлав Ксаверович зовут.
Он понял, что Изя не спешит совершить положенное в таком случае рукопожатие и только помахал издалека огромной грязной рукой.
- А вот вы Исаак Юдович когда нибудь в убойном цеху были? Ну, не на скотобойне, тут не всякий из наших выдержит, а на птицефабрике. Вы же курочку, как я понимаю любите. Крылышко там, бульончик - еврейский пеницилин. А вы когда нибудь видели, как этих курочек везут в убойный цех. Они тогда впервый раз видят солнце, потому что всю свою небольшую жизнь от яйца до последнего момента сидели в помещении с электрическими лампами. В первый раз oни видят настоящий мир и им страшно, потому, что как вы любите говорить, это совершенно не соответствует их картине мира...
- Изя, потянул я своего приятеля за рукав, не лезь к ниму, - он бухой или сумашедший.
- Материя это объективная реальность, данная нам в ощущении, - сказал Изя.
- Это нам, - сказал бригадир, - а им. Oн указал на телятник. A им? - он указал на телятниц. Ладно они, а что чувствую я? Неужели тоже самое что и вы.
- Говно, говно, говно, - как бы разговаривая с самим собой ответил Изя. Только я в этот ваш бассейн не полезу, я не умею плавать.
окончание: http://www.proza.ru/2014/06/21/1065
- Мне доложили, что ты на работе слушаешь Голос Америки.
- Да, послушаешь тут, - отвечал я, - глушат все нахрен, так что собственного голоса не слышно.
- Ты - наладчик четвертого разряда не можешь растянуть диапазон, - с укоризной сказал мастер.
- Пробовал, но раньше у них дырка в диапазоне была, а сейчас закрыли.
- А как же они сами слушают? – спросил мастер.
- Вот и я удивляюсь. Зачем вызвали?
- В колхоз поедешь на картошку с сохранением заработной платы.
- Почему я?
- Не только ты, я еще Изю Фиша с тобой отправляю.
- Это Ленина, что ли?
- Почему Ленина?
- Маленький, лысый, картавый – его кличка Ленин.
зя Фиш был примечателен не только простым сходством с Лениным, он зимой и летом носил ленинскую кепку и умел говорить под Ленина ленинскими фразами, цитируя Ильича наизусть. Память у Изи была феноменальная. У него была характерная еврейская внешность, и начальство, исходя из сложной стратегии Партии и Правительства по еврейскому вопросу, часто посылало Изю на всякие общественные мероприятия, как типичного представителя одного из советских народов. К этим причудам старой сумашедшей власти Изя относился снисходительно, но никогда не оставлял возможность позабавиться. Однажды из избирательного пункта, в котором Изя просидел несколько часов в качестве условного представителя общественности, он притащил стопку политических брошюр издательства Госполитпросвeщение.
- Обязали распространить, - сказал Изя.
На завтра, в ленинского покроя костюмчике и с ленинской кепкой на голове он прошел на кухню нашей заводской столовой через дверь выдачи и стал раздавать работникам столовой коллекцию. Он заносил в специально разлинееную таблицу ФИО и должность работника столовой и название брошюры, просил расписаться.
- Зачем это? - недоуменно спрашивали у него работники столовой.
- Каждая кухарка должна научиться управлять государством, – объяснял Изя.
- А у тебя какая кличка? – спросил мастер смены.
- А мне кличка не нужна. У меня фамилия Рабинович. Taк почему все же нас в колхоз на картошку?
- Борьба с сионизмом, - загадочно ответил старший мастер.
Председатель оглядел нас с головы до ног и воскликнул: «Ты смотри кого нам присылали!»
- А что такое, товарищ председатель? - спросил Фиш.
- Да нет ничего такого. Вы у нас как иностранцы будете. Поселим вас в клубе в ленинской комнате.
Он посмотрел на Изю внимательно, и сказал: “У нас светлый праздник, открытие памятника Ленину на полощади Ленина. А то не хорошо получается, носим его имя, а памятника ему не имеем. “
- Жить клубе? - сказал Изя разочарованно.
- A чем плохо вам в клубе, сказал председатель, лучше, чем у какой бабки в избе. Там и водопровод есть и туалет с унитазом. Там телевизор и полное собрание сочинений в 55-и томах.
Я стоял в раздумии в коридоре, когда появился Изя Фиш и завопил:
- Нельзя ли мобилизовать еще тысяч 20 питерских рабочих плюс тысяч 10 буржуев, поставить позади их пулеметы, расстрелять несколько сот и добиться настоящего массового напора на Юденича?
- Изя, - взмолился я, - только не сейчас.
- Ладно, сказал Изя, заноси, там как раз на две раскладушки.
Окна ленинской комнаты выходили на площадь Ленина, где возвышался только сегодня установленный бронзовый памятник Ленину на постаменте в полный рост. Телевизор нам посмотреть не удалось, потому что клуб уже месяц был отключен от электричества и мы легли спать необычно рано для городских жителей. Ночью Изя разбудил меня.
- Что делать? - сказал он.
- А что случилось? - спросил я.
- Я хочу писять, - сказал Изя, - я всегда хочу, когда дождь идет.
- Ну, так сходи в туалет.
- Я не найду, - сказал Изя. - Я в темноте полохо ориентируюсь.
- Там на книжном шкафу кубок стоит, возьми и отлей в него.
- Ax, какое кощунство, - сказал Изя и полез за кубком на шкаф. - Нет, нельзя, нельзя, нельзя, жить в обществе и быть свободным от общества. Отвернись к окну, ты меня смущаешь. У меня так ничего не получится.
Я подчинился и стал смотреть в окно. Сразу, как только к шуму дождя прибавилось шуршание изиной струи, раздался ужасный треск и в свете молнии я увидел фантастическую картину: Под проливным дождем, совершенно мокрый председатель колхоза бежал куда-то в обнимку со скульптурой В.И. Ленина. Я вскрикнул от неожиданности. Журчание струи прервалось и Изя испуганно спросил: «Что случилось?»
- Да так, ничего, привиделось, - сказал я и отошел от окна.
Что это было? - подумал я. Бронзовая скульптура такого размера будет весить 300 кг, а он так легко бегом под дождем …..
Я встал, подошел к окну и при очередной вспышке молнии увидел ленинские ноги на постаменте до колена .
- Изя, - спросил я, - у тебя место в кубке осталось.
- Осталось, - ответил Фиш, - но если дождь будет идти всю ночь, оно мне самому понадобится.
Дождь к утру кончился, небо очистилось. Первая половина сентября лучшее время года в Беларуси. Утро в первой половине сентября в Беларуси - лучшее время дня. Я вышел на улицу чтобы совершить несколько гимастических упражнений и первое, на что упал взгляд, чистый постамент, на котором не было ни самого В.И. Ленина ни его ног.
Уже с утра в управлении колхоза нас ждал сюрприз. Нас направили работать в телятник. Телятник в замордованном советской властью маленьком беларуском колхозе был чем-то вроде коровьего Аушвица. Я ужаснулся, когда увидел стадо молодых коров и бычков измученных голодом, дурными условиями содержания и жестокостью скотников, которые печально, обреченно смотрели на меня как на Гиммлера, который приехал инспектировать еврейское гетто в Минске. Последнее звено этой вечно голодной пищевой цепочки от секретаря обкома до рубщика мяса в гастрономе номер один Алика Гликмана. Сердце мое затрепетало и возмутился разум и я уже чуть было не крикнул в сторону бытовки, откуда с любопытством выглядывали телятницы: «Господа, вы звери!», но в тот момент появился довольно безобразного вида такой же грязный , как и все вокруг, огромный дядька-бригадир и объявил, что наша работа будет состоять в том, чтобы сортировать стадо. Для этого бычка или корову следует тащить и ставить на медицинские весы, чтобы взвесить, и если животное достигло контрольного веса, тащить на грузовик, потому, что нужно 20 голов сегодня отправить на мясокомбинат. Предупреждая наш вопрос, как поставить упирающееся, не ожидающее ничего хорошего от человека животное, на эти белые, и от того особенно безобразно грязные медицинские весы, бригадир сказал:
- Взвешивать приблизительно. Поставите передними ногами и умножайте на два. И еще, - сказал бригадир. Ходить по коровнику нужно осторожно, потому, что слева находится сток для вывода продуктов жизнедеятельности, который как бы получился говнобассейн. Минимальная глубина 70 см, максимальная вот ему с головой. Он указал на побледневшего от ужаса Изю.
- В прошлом году упал один из городских, так никто из ваших не хотел ему руку подать, чтобы вытащить.
- И что, утонул? - спросил Изя.
- Нет, - сказал бригадир, - наши вытащили.
- Товарищ бригадир, а знаете ли вы, что ваши действия должны квалифицироваться как преступления перед человечностью, – вдруг сказал Изя.
- В смысле что? - спросил бригадир.
- Вот это Изя, - сделал указующий жест в сторону коровников. Девушки скотоводы, увидев своего начальника осмелели выбрались из бытовки и с тем выражением, которое возникает на лице впервый раз попавшего в цирк сельского жителя, разглядывали нас.
- А, старая песня, - сказал бригадир. Вечно как ваши городские приедут так с этого начинают.
Я понял, что бригадир хорошо риторически подготовлен к дискуссиям такого рода.
- Котлетку любишь, колбаску, мясной супчик с картошечкой. А ты видел в несколько километров очередь которая с шести часов стоит у вас в Минске вдоль Казинца. А в очереди котлетки и колбаски в кузовах. Бывает сутки может не принимать мясокомбинат, если у них что не так. А этих уже никто не кормит и не поит, потому что это уже никому не нужно. Они теряют в весе и на последнем взвешивании бывает колхозу недостает до 100 кг с общего количества. Я извиняюсь как тебя зовут, товарищ?
- Изя, сказал Изя.
- А полное имя как?
- Исаак Юдович.
- Давно в нашем краю таких имен не слыхали. Меня Вацлав Ксаверович зовут.
Он понял, что Изя не спешит совершить положенное в таком случае рукопожатие и только помахал издалека огромной грязной рукой.
- А вот вы Исаак Юдович когда нибудь в убойном цеху были? Ну, не на скотобойне, тут не всякий из наших выдержит, а на птицефабрике. Вы же курочку, как я понимаю любите. Крылышко там, бульончик - еврейский пеницилин. А вы когда нибудь видели, как этих курочек везут в убойный цех. Они тогда впервый раз видят солнце, потому что всю свою небольшую жизнь от яйца до последнего момента сидели в помещении с электрическими лампами. В первый раз oни видят настоящий мир и им страшно, потому, что как вы любите говорить, это совершенно не соответствует их картине мира...
- Изя, потянул я своего приятеля за рукав, не лезь к ниму, - он бухой или сумашедший.
- Материя это объективная реальность, данная нам в ощущении, - сказал Изя.
- Это нам, - сказал бригадир, - а им. Oн указал на телятник. A им? - он указал на телятниц. Ладно они, а что чувствую я? Неужели тоже самое что и вы.
- Говно, говно, говно, - как бы разговаривая с самим собой ответил Изя. Только я в этот ваш бассейн не полезу, я не умею плавать.
окончание: http://www.proza.ru/2014/06/21/1065