Никто не должен знать. Глава 71 из романа "Одинокая звезда"
В середине дня Ольга, сидя неотрывно у телефона, в сотый раз принялась читать свою любимую молитву "Отче наш", которой ее научил Серго. И тут раздался телефонный звонок.
— Ольга? — спросил незнакомый женский голос. Было очень плохо слышно — голос забивали какие-то треск и шорохи. — Ты Ольга?
— Да, да! — закричала она нетерпеливо. — Кто это?
— Ты меня не знаешь. Твоя дочка у меня. Приезжай завтра в Адлер. Мы с ней будем ждать тебя на вокзале. С десяти часов. Приедешь?
— Конечно! Как она? Здорова?
— Здорова. Только очень расстроена. Сама увидишь.
— Кто вы? Как она к вам попала?
— Приедешь — расскажу. Дорого говорить.
Переведя дух, Ольга дала отбой привокзальной милиции. Затем набрала номер Рокотовых.
— Если Дима позвонит, скажите ему, что Лена нашлась, — попросила она Наталью Николаевну, совсем забыв, что той ничего не известно.
— Как нашлась? — испуганно спросила Наталья Николаевна. — Разве они не вместе в лагере?
— Да там история приключилась. Печальная. Ну, я думаю, Дима приедет и сам все расскажет. Извините, Наталья Николаевна, я тороплюсь на поезд.
Положив трубку, Ольга быстро собралась и поехала на вокзал.
Добравшись на следующий день до Адлера, она еще из окна поезда увидела дочь рядом с незнакомой пожилой женщиной. Они стояли на перроне и смотрели на окна вагонов. Ольга постучала в стекло. Они увидели ее и замахали руками.
— Спасибо тебе, Господи! — в который раз за свою жизнь мысленно произнесла Ольга, спускаясь со ступенек. Она взглянула на личико дочери, и у нее сжалось сердце — таким отрешенным, лишенным жизни было оно.
Ничего, главное — жива и мы вместе, — подумала Ольга. Выслушав рассказ бабушки Тамары, она еще раз поблагодарила бога, что он послал на спасение Леночки такую добрую душу. Старая женщина никак не хотела брать у Ольги деньги. Наконец, согласилась взять за дорогу и телефонный разговор. Ольге удалось уговорить ее принять также кое-какие продукты: колбасу, сыр и конфеты, купленные на вокзале перед отъездом. Расцеловав добрую женщину, Ольга тепло простилась с ней и взяла билеты на ближайший поезд. Она хотела заехать в лагерь за вещами Лены, но та так горячо стала просить не делать этого, а ехать сразу домой, что Ольга сдалась.
Дима привезет, — подумала она, — а если даже пропадут — невелика беда. Паспорт жалко, но и его можно восстановить. Сейчас самое главное — душевное состояние Лены. Надо побыстрее приводить ее в чувство, пока она совсем не зациклилась на своей беде.
— Доченька, я все знаю, — сказала Ольга, когда они, сидя вдвоем в купе, глядели в окно на проносившиеся мимо морские пейзажи.
— Откуда? — с неподвижным лицом одними губами спросила Лена.
— Мне Дима рассказал. Он с ребятами тебя по всему побережью ищет.
При этом имени лицо Лены стало как будто каменным. От его вида Ольге сделалось не по себе.
— Леночка, — осторожно продолжила она, — давай поговорим, доченька. Поверь, ничего страшного не произошло. Дима не сделал ничего дурного. И любит он тебя по-прежнему очень сильно.
— Мамочка, не надо, — глухо произнесла Лена, закрыв лицо ладонями. — Ты же не видела того, что видела я. Это было так... страшно, так омерзительно! Не надо, не защищай его.
— Леночка, я понимаю тебя. Но в жизни не все красиво. И не все некрасивое плохо. Посмотри на меня, доченька. Ты ведь всегда верила мне — поверь и на этот раз. Я попытаюсь объяснить тебе, что произошло.
У Димы до этого случая никогда не было секса. И ему приятель посоветовал... приобрести опыт, до того, как у вас все произойдет. Он его напугал, сказал... в общем... что тебе иначе может быть плохо, очень плохо. И Дима поверил. Он сам не хотел идти на это — пошел против своего желания. Его убедили, что это не измена, а приобретение необходимого опыта.
Да, он сделал глупость. Но глупость простительную. И я думаю — ты должна его простить. Ведь ты разумная девочка.
— А зачем он мне такую телеграмму дал? А сам, вместо того, чтобы встретить... с этой...
— Дима не давал телеграммы. Телеграмму дал Гена. Он давно подслушивал ваши разговоры. Думаю, ему удалось где-то незаметно прикрепить "жучок". На что-то, что Дима почти всегда носил с собой. Это деяние уголовно наказуемо, он не имел права так поступать.
Ты помнишь, когда они подрались, Гена поклялся доказать тебе, что Дима подлец. Вот он и доказал. Только никакой Дима не подлец — подлость совершил сам Гена. И вот ему — нет прощения!
Лена долго молча глядела в окно. Потом спросила:
— Скажи, мамочка, а если бы ты увидела папу... так... тоже с кем-то... до того, как вы с ним уплыли на "Золотой рыбке". Как бы ты к этому отнеслась? Ты бы простила?
Этот вопрос сильно смутил Ольгу. Она вспомнила, как ей было больно, как плакала она, когда та девица на танцах наврала ей, что у них с Серго любовь. О, если бы ей такое довелось увидеть... что увидела Лена... Нет, она потом не имела бы с Серго ничего общего. Это сейчас с высоты своих лет она смотрит на все иначе. А тогда... нет, она бы с ним сразу порвала.
Что ж, она сделала все, что могла. Она объяснила дочери, что произошло и почему. А дальше пусть девочка решает сама: будут они вместе или нет. Но что же ей ответить? Чтобы не навредить Диме.
— Леночка, мы и вы — два разных поколения. Не надо наши взгляды и поступки переносить на ваши отношения. Спроси свое сердце — пусть оно тебе подскажет, как поступить. Только не спеши, не руби с плеча. Прежде подумай.
— Хорошо, мамочка. Я буду думать. Только... я никогда не смогу забыть того, что увидела. Это было так жутко... у меня, наверно, всю жизнь этот ужас будет перед глазами.
Почти всю остальную дорогу до дома Лена молча лежала на своей полке. Ничего не ела, только один раз напилась чаю. Сердце Ольги изболелось от жалости к дочери и ее несостоявшейся любви. Похоже, Гена добился своего: ему удалось их развести. Вот только будет ли ему от этого легче?
Дома еще с порога они услышали, как разрывается телефон. Ольга взяла трубку. Звонил Дима.
— Ольга Дмитриевна, ее нигде нет! — плачущим голосом прокричал он. — Мы везде объездили — ее никто не видел. Я умру, если с ней что-нибудь случилось.
— Дима, все в порядке, — успокоила его Ольга. — Леночка уже дома. Ее приютила у себя одна добрая женщина и сообщила мне. Мы только что с поезда.
— Какое счастье! Как она? Вы ей рассказали... почему так получилось?
— Рассказала.
— А она?
— Ну, что она? Представь на минутку себя на ее месте. Если бы ты увидел то, что увидела она. Как бы ты себя чувствовал?
— О, нет! Я бы сошел с ума!
— Ну, у нее психика покрепче. Но ей тоже очень трудно.
— Можно ее к телефону?
— Думаю, сейчас не стоит. Пусть немножко придет в себя. Приезжай, и тогда поговорите. Кстати, захвати ее рюкзак. Там паспорт — смотри, не потеряй.
На следующее утро прямо с поезда Дима примчался к ним. Дверь открыла Ольга.
— Дима, Леночка ждет тебя на вашей скамейке в Театральном саду, — сказала она, забирая у него рюкзак. И взглянув на его осунувшееся лицо, добавила: — Желаю тебе удачи, дружок. И мужества.
Он заметил ее издали и кинулся к ней со всех ног. Но она движением руки остановила его в метре от себя. Он посмотрел ей в глаза и поразился их выражению. Таким... чужим взглядом... она никогда не смотрела на него.
— Лена, Леночка, прости меня! — в отчаянии торопливо заговорил он. — Прости меня, я не хотел! Я хотел, как лучше. Прости меня, пожалуйста, умоляю тебя!
— Я простила тебя, — спокойно ответила она.
— И что? Мы будем вместе?
— Нет.
— Почему?
— Я не люблю тебя.
— Как? — горестно вскричал он. — Этого не может быть! Ты же говорила, что любишь меня, что мы всегда будем вместе. Неужели... из-за этой... глупости... ты разлюбила меня?
— Наверно. Да, разлюбила.
— Но это невозможно, невозможно! Разлюбить нельзя! Леночка, не говори так! Пойми, у меня с ней... с этой девкой... ничего, ничего!
При этих словах лицо Лены дрогнуло, и ее взгляд перестал быть пустым. Боль и мука отразились в ее взгляде.
— Ага! — быстро заговорил Дима. — Тебе больно! Значит, ты меня еще любишь. Если бы не любила, тебе было бы все равно. Леночка, не отвергай меня! Я так люблю тебя — я без тебя не могу! Я умру без тебя!
— Не умрешь.
— Нет, умру! Леночка, ну ладно, ты меня разлюбила. Но я так люблю тебя! За двоих. Давай будем вместе, умоляю тебя!
— И как ты это себе представляешь? Без любви.
— Но, может, хоть что-то у тебя ко мне осталось? Хоть какое-то чувство? Скажи, ты ко мне что-нибудь испытываешь?
Она помолчала, глядя куда-то в сторону. Потом перевела взгляд на него. И таким холодом повеяло от этого взгляда, что Дима даже поежился.
— Испытываю, — ответила она.
— Что? Что ты испытываешь, скажи?
— Может, не стоит? Тебе будет... больно.
— Ничего, я потерплю. Говори, какое чувство?
— Отвращение.
— Отвращение, — тупо повторил он, отступая назад. — Отвращение. Она испытывает к нему отвращение. Уж лучше бы ненависть. От ненависти до любви один шаг. От отвращения до любви — бесконечность.
Он продолжал отступать, и ее фигурка на скамейке становилась все меньше и меньше. Когда аллея кончилась и отступать стало некуда, он повернулся и побежал.
Он бежал — и узы, связывавшие его с нею, натягивались и рвались, причиняя ему невыносимую боль. Он бежал — и мимо проносились деревья, люди, автомобили, дома. Но Дима не видел их.
Он, наконец, осознал, что все кончено. У него никогда больше не будет Лены. Пройдет и год, и два, и десять лет, пройдут века и тысячелетия — они никогда не будут вместе. И эта мысль приносила ему мучительные страдания.
Он опомнился на высоком мосту через Дон. Далеко внизу река несла свои воды. По ней плыли крошечные кораблики, на песчаном берегу ловили последний загар маленькие человечки. А прямо над ним — рукой подать — неспешно и величественно плыли с севера на юг равнодушные ко всему на свете седые облака.
Он долго стоял и глядел вниз, ожидая, когда хоть немного утихнет боль в его истерзанном сердце. Потом медленно побрел домой.
Дома он лег на диван, накрыл голову подушкой и, не отвечая на вопросы матери, пролежал так до вечера. Вечером взял деньги, паспорт, и бросив: “Я поехал к тете Лине в Минск”, — ушел из дому, провожаемый взглядами ничего не понимающих родителей.
Прошла неделя. Гена не объявился. В лагере его разыскивал хозяин квартиры, где он оставил вещи. Трижды звонили Светлане с Гениной работы. Гена исчез.
Наконец, объявили его розыск. Лену вызвали в милицию. Там ей пришлось во всех подробностях описать их последнюю встречу. Следователь все допытывался, что произошло с момента, когда Гена рассек финкой палатку, и до момента, когда Лена обнаружила себя в чужом саду. Девушка добросовестно напрягала память, но так ничего не вспомнила. Тогда следователь стал кричать на нее, что она что-то скрывает. После того, как он обозвал ее потаскухой, Лена замолчала. Так ничего и не добившись, он отпустил ее, пообещав, что она у него еще попляшет.
Открыв дверь вернувшейся из милиции дочери и увидев ее бледное, как смерть, лицо, Ольга едва не зарыдала.
— Мамочка, — прошептала Лена, держась за дверной косяк, — я больше не могу. Давай уедем отсюда. Далеко-далеко и чтоб никогда сюда не возвращаться. На самый край света.
И тут, как на грех, их окликнула спускавшаяся сверху Светлана. За ее спиной жались друг к другу притихшие близнецы.
— Леночка, — едва шевеля посиневшими губами, сказала Светлана. — Где Гена? Ты последняя видела его. Скажи, где он может быть?
— Я не знаю, — жалобно ответила Лена. — Я, правда, не знаю, тетя Света. Я его не видела после того, как он, как он...
И она снова заплакала.
— Леночка! — взмолилась Светлана, опускаясь перед ней на колени. — Он так любил тебя! Он жил тобой! Скажи, детка, скажи его маме, где ее дорогой мальчик? Сжалься! Не скрывай ничего, скажи мне правду.
Лена беспомощно взглянула на Ольгу и медленно сползла по стенке. Ольга кинулась к ней.
— Светлана, оставь ее! — закричала она соседке, пытаясь поднять потерявшую сознание дочь. — Неужели ты не видишь, что она ничего не помнит! Ну, сколько можно ее терзать? Только что в милиции допрашивали — теперь ты.
— О-ой! — низким голосом простонала Светлана. — Ой, мамочки, как больно!
И, скорчившись, она легла на лестничной площадке у Ольгиной двери. Близнецы дружно заскулили. Ольга бросилась звонить в "Скорую".
С тяжелым инфарктом Светлану увезли в больницу. Леночку перенесли на диван и сделали ей укол, после которого она пришла в себя. Но легче Ольге не стало. Остановившимся взглядом дочь глядела на нее и не отвечала на вопросы. И тогда Ольга по-настоящему испугалась.
— Серго! — взмолилась она, глядя на его портрет.— О, Серго, с нашей девочкой беда! Помоги, родной, если можешь. Попроси бога — пусть сжалится над бедняжкой. Это я, я одна во всем виновата. Пусть меня накажет, но ее пожалеет.
И тотчас же раздался звонок. С замирающим сердцем Ольга схватила трубку.
— Оля! — услышала она голос Василя. — Я все знаю. Все, что с вами случилось. Слушай меня внимательно. Срочно бери самое необходимое: документы, деньги и дорогие фотографии − все, что ты взяла бы в первую очередь, если бы у вас, к примеру, случился пожар. И спускайтесь с Леночкой во двор. Там вас ждет серебристая "Ауди" — она уже у вашего подъезда. У водителя билеты на самолет. А в Домодедово я вас встречу.
— Господи! — с суеверным страхом подумала Ольга. — Откуда Василь может все знать? Он же в Москве. Как он догадался, что им срочно нужно уехать? Машина у подъезда — это уму непостижимо! Я только успела об этом подумать.
— Серго, это ты? — вслух спросила она. — Ты помогаешь? Правда, милый?
Улыбаясь, Серго молча глядел на нее. Но ей показалось, что его взгляд подтвердил ее догадку.
— Спасибо, любимый! — прошептала она и поцеловала портрет. — Леночка, вставай! Папа нам все устроил. Все, как ты хотела. Мы летим в Москву. Машина ждет у подъезда. Вставай, доченька, помоги мне собрать самое необходимое. Чтобы я ничего не забыла.
За два месяца до этих событий Тони Гор сидел в холле своей загородной виллы и, держа в руках портрет Ольгиного мужа, мысленно сравнивал свое лицо с лицом молодого человека. Тони понимал, что заполучить эту женщину можно, только очень сильно поразив ее. Так же сильно, как когда-то поразил ее этот юноша.
— Тип лица у нас с ним одинаковый, — размышлял Тони. — Глаза у него синие, а у меня голубые. Ну, эту проблему можно решить с помощью контактных линз. Выпрямить брови тоже несложно. Что еще? Лбы у нас похожи, и волосы у меня такие же густые. Цвет, конечно, другой. Но это тоже не проблема. К пятидесяти и у него седина появилась бы. Нос? Носом надо заняться, и губы чуть-чуть подправить. А подбородки у нас с ним тоже похожи.
Он позвонил знакомому хирургу, занимавшемуся пластикой лица, и договорился о встрече. Месяца через полтора Тони неуловимо изменился. Оставшись похожим на самого себя, он вместе с тем приобрел черты молодого человека на портрете, но состарившегося лет на двадцать.
Тони было известно все, что происходило в семье Туржанских. Но он запретил Вадиму вмешиваться в события − просил только следить, чтобы с девушкой и ее матерью не случилось непоправимого. Узнав о происшествии в лагере, Тони понял, что пришел его черед. Дальше пускать события на самотек было нельзя.
В машине Ольга попыталась завязать разговор с водителем, чтобы выведать, кто его прислал. Но ничего не добилась. Водитель молча вручил ей билеты на самолет, а в ответ на ее вопросы только пожал плечами. Сказал лишь, что ему велено отдать им билеты и отвезти в аэропорт — а больше ему ничего не известно. Даже не сказал, кем велено. Определенно, все происходящее попахивало мистикой.
Василь встретил их, как и обещал, в Домодедово. Ольге он сообщил, что у него дома ее ждет человек, который ответит ей на все вопросы. Что этот человек его старый друг и знаком с самим БМВ − поэтому Ольга должна полностью доверять этому человеку, как доверяет им с Ниночкой. И делать все, что тот скажет.
Леночка безучастно слушала их разговор. По приезде к ним домой она попросила разрешения прилечь. Нина отвела ее в спальню, напоила горячим молоком, и Леночка уснула.
Василь завел Ольгу в свой кабинет и вышел, плотно прикрыв за собой дверь. У окна стоял высокий широкоплечий мужчина. Вот он обернулся... и у Ольги поплыл под ногами пол.
— Серго, это ты? — жалобно спросила она, пытаясь ухватиться за стенку. Ноги никак не хотели ее держать.
Мужчина с лицом Серго быстро пересек кабинет и, бережно поддерживая ее, усадил в кресло, а сам сел напротив. Широко раскрытыми глазами Ольга глядела на него. Нет, все-таки это не Серго. Или Серго? Он мог бы стать таким, если бы дожил до пятидесяти лет. Но ведь он погиб давным-давно. И родственников, похожих на него, в их семье не было. Кто же он — этот человек?
Я не Серго, — мягко сказал человек, — но я его посланник. Считайте, что он прислал меня, чтобы я заменил вам его здесь — на земле. Я буду заботиться о вас и вашей девочке до конца дней, потому что заботиться о вас больше некому. Отара больше нет.
— Как нет? — чуть слышно спросила Ольга. Губы не слушались ее, и внутри все дрожало. Она была близка к обмороку.
Он подал ей воды и подождал, когда она сделает несколько глотков.
— Отар погиб, — услышала Ольга. — Он отправился мстить за своих родственников, но никаких следов их не нашел. Его попросту заманили в ловушку. Отар был далеко не ангелом — о его жестокости ходили легенды. У него было много кровников.
— Юля знает?
— Уже знает. Юлию Викторовну с детьми удалось вывезти из Батуми. Сейчас она в Санкт-Петербурге у родителей. Но и там им оставаться опасно. В ближайшее время они покинут страну. Спрашивайте, Ольга Дмитриевна, — я знаю ответы на все ваши вопросы.
— Вы волшебник?
— Немножко, — улыбнулся он. — Я же вам сказал: считайте, что меня послал Серго. Мне известно все, что приключилось с вашей девочкой. Спрашивайте.
— Где Гена?
— Гены тоже нет. Гена утонул. Покончил с собой.
— Боже мой!
— Ольга Дмитриевна, то, что я вам сейчас расскажу, не должен знать никто. Потому что все это напрямую касается Леночки — ее душевного здоровья. И ее безопасности. Вы должны мне верить. Поклянитесь, что никто и никогда не узнает о том, что вы сейчас услышите. В том числе, и сама Лена. Обещайте мне.
— Обещаю, — прошептала Ольга. Она сама не могла понять, почему верит каждому слову этого человека. Его сходство с Серго буквально парализовало ее.
— Было так. Когда Леночка в отчаянии от увиденного побежала на станцию, Гена на спуске преградил ей дорогу. Он спросил, чего она теперь хочет, и она крикнула: “Хочу, чтобы тебя не было!”. Она, конечно, имела в виду, чтоб его не было на тропинке, чтобы он не мешал ей бежать. Она была в таком состоянии, что вряд ли видела, кто перед ней.
Но он понял ее буквально. Написал записку и бросился в море. А там через час начался шторм. С берега было видно несколько смерчей. Он, безусловно, утонул.
— Скажите правду, откуда вам это известно?
— Моему человеку было поручено оберегать вашу дочь. Он находился неподалеку, и все видел и слышал. Вот прочтите.
Он протянул Ольге смятую записку. В ней знакомым с детства почерком Гены было написано:
— Хорошо, дорогая. Меня больше не будет. Прощай!
Свет померк перед глазами Ольги. Потрясенная она с ужасом смотрела на клочок бумаги и не находила слов.
Он взял из ее руки записку, положил в пепельницу и поджег. Затем подошел к окну и развеял пепел.