Негр⁠⁠

В начале восьмидесятых годов прошлого века, в нашу факультетскую хирургическую клинику, с подозрением на острый аппендицит, поступил негр. Это сейчас у нас чернокожих студентов - хоть пруд пруди, а в те времена это было событие, соизмеримое разве что с высадкой монголо-татарского десанта на Луну. Как гражданин Сенегала попал в среднюю полосу России, в далёкий город на Волге, да ещё в январскую стужу? Да очень просто. Учился в Москве, в Университете Дружбы Народов, приехал с экскурсией полюбоваться достопримечательностями, коих у нас достаточно много, да внезапно заболел.

Наша клиника являлась базой кафедры хирургии мединститута и отделения абдоминальной хирургии Республиканской клинической больницы - в простонародье - рабоче-крестьянской, где, в основном, лечились жители сельской местности. Поскольку за долгие годы существования клиники этот негр был первым и, вероятно, последним в своём роде эксклюзивным пациентом, посмотреть на него собралось немало сотрудников. Как говорится: папуас папуасу – друг, товарищ и корм. Само собой, созванный консилиум был достаточно солидным - профессор, два доктора и пять кандидатов медицинских наук, семь врачей-хирургов высшей категории, ординаторы, интерны и пр. Все с важным видом щупали у негра живот, о чём-то его расспрашивали (вероятно, внезапно овладев в совершенстве французским языком), причём с каждой выполняемой пальпацией живота, глаза у чернокожего пациента всё больше и больше выкатывались из орбит. Наш негр тогда даже и не предполагал, что в России, прежде чем выздороветь, надо ещё не умереть.

Решение консилиума - срочная операция. Состав бригады: оперирует - доктор медицинских наук, ассистирует ему также доктор медицинских наук, «промокашка» - второй ассистент, об которого постоянно что-то вытирают - ваш покорный слуга.

В белоснежной операционной чёрного, как долгая зимняя ночь, негра обложили белыми простынями, дали эндотрахеальный наркоз и, в тот момент, когда хирург уже собирался выполнить кожный разрез, кто-то из многочисленных присутствующих спросил: «А вдруг он и внутри такой же чёрный, что тогда будем делать?». Рука со скальпелем на мгновение дрогнула, но, спустя секунду, уже рассекла кожу классическим разрезом. Показались кровь, наружная косая мышца живота и далее – все слои передней брюшной стенки в анатомической последовательности. По операционной прошелестел вздох облегчения: хорошо, что внутри они такие же, как и мы, - словно на столе лежал не человек, а инопланетянин.

Во время операции обнаружено, что червеобразный отросток практически не изменён, но несколько гиперемирован. Для приличия его слегка «помяли» и, после удаления, с диагнозом: «Острый флегмонозный аппендицит» - отправили на патогистологию.

Для такого редкого пациента, эпатировавшего всех больных отделения, пришлось освободить единственную двухместную палату, где лежал инструктор обкома партии с геморроем. Он долго возмущался, требовал вызвать главного врача, но, увидев черную руку, свисающую из-под простыни на каталке, со страху быстренько собрал свои пожитки и ретировался.

Послеоперационный период протекал без особенностей, пока негру не дали вкусить нашу больничную баланду. Спустя час после «дегустации» диетического стола, у него началась неукротимая рвота и многократный жидкий стул, как при холере. Работа в хирургическом отделении закипела, словно котлы инквизиции в средневековой Европе. Оно превратилось в наглядное пособие для изучения броуновского движения - все суетились, куда-то убегали, откуда-то прибегали, что-то искали, что-то теряли. Остальные больные передвигались по коридору исключительно вдоль стен, стараясь незаметно и, как можно быстрее, добраться до своей палаты. Постоянно звонили из обкомов комсомола и партии с требованием как можно быстрее поставить на ноги нашего друга - африканского борца за справедливость и мир во всём мире.

Консилиум уже собирался не ежедневно, а ежечасно. Оперирующий хирург несколько дней буквально «жил» с негром в одной палате на соседней койке. Он осунулся, попросил временно освободить его от других операций, превратился в комок нервов. Дважды возникал вопрос о релапаротомии (повторной операции).

И тут, о счастье! С очередного цикла обучения прибыл наш кафедральный спецординатор, проходивший специализацию по французскому языку для работы хирургом в странах Африки. Поговорив с пациентом, коллега вышел к нам в коридор и сообщил, что негр просит бананов и апельсинов. Это в январе-то, в восьмидесятые годы прошлого века, в Поволжье! Такие экзотические фрукты, в те времена, мы видели только по большим праздникам и телевизору. За продуктами мы частенько ездили в Москву, даже загадка такая была про наш фирменный поезд: «Длинный, зелёный, колбасой пахнет; что это?».

Услышав про бананы и апельсины, заведующий схватился за голову, выдал ёмкое направление в материнскую утробу и, ругаясь другими нехорошими словами, ушёл в свой кабинет. Однако. Как только в очередной раз нам позвонили из руководящих органов, мы сообщили о просьбе «товарища», и, уже через два часа, коробка апельсинов и коробка бананов были у негра в палате. Мне кажется, что глотал он их вместе с кожурой, не очищая и не разжёвывая. Как это ни странно, рвота и диарея (жидкий стул) нивелировались в тот же день. Негр заметно повеселел и стал передвигаться по палате на своих длинных, как у жирафа, и чёрных, как уголь, ногах. Все вздохнули с облегчением.

В одну из ночей я дежурил по отделению. Ординаторская располагалась чуть в стороне от коридора, в небольшом дивертикуле, как раз напротив общего туалета. В конце отделения, в первой палате, лежал дед из какой-то деревни самого удалённого района республики - участник Куликовской битвы. Передвигался он с палочкой, волоча левую ногу, приблизительно так: шууууур-тук, шууууур-тук.

Около двух часов ночи дед, с характерным постукиванием, пошёл в туалет. Я дремал на кушетке в ординаторской и с нетерпением ждал, когда же он, в конце концов, дойдет до пункта назначения? Наконец, доковылял. Дверь за ним захлопнулась, как крышка гроба из кинофильма "Вий". Спустя мгновение раздался дикий, нечеловеческий вопль и крик: «Изыди, сатана!». Снова хлопнула дверь, и дед со свистом рванул в сторону своей палаты, отбивая частую и дробную чечётку в виде звука шур-тук, шур-тук, шур-тук.

Накинув трясущимися руками халат, и, выскочив в тускло освещённый коридор, я нос к носу столкнулся с огромной чёрной глыбой, у которой, как ни странно, оказались белые глаза и ослепительная улыбка. Конечно же, это был наш негр, первый раз самостоятельно вышедший прогуляться из палаты до туалета. Совсем как пишут в историях болезней: больной перестал ходить под себя, ходит вокруг да около. Откровенно говоря, меня самого от такого «рандеву» чуть инфаркт не хватил. Я, конечно, слышал, что отличительной чертой большинства туземцев является человеколюбие, но неожиданно столкнуться с их представителем ночью, один на один – я вам скажу, мягко говоря, не очень-то приятно.

Представил себе «встречу на Эльбе» негра и деда. Вонючий общественный туалет с лужами на полу, патогномоничным запахом, вековой паутиной на грязном потолке и единственной тусклой лампочкой. Две отгороженные фанерой кабинки на «пьедесталах», одна из которых постоянно заколочена дощечкой и не функционирует, а дверку второй, «при исполнении», приходится придерживать рукой, ввиду сорванного шпингалета.

Так вот. Негр, у которого ещё не всё успокоилось в животе, тихо-мирно восседал в кабинке, держась за ручку дверцы своего «кабинетика». Деду, видать, тоже шибко приспичило по нужде, и он с нетерпением дёрнул за ручку легонько раз, потом посильнее - два, а уж в третий раз – что есть мочи. В результате негр как сидел со спущенными штанами на «очке», так и вылетел торпедой из отсека, прямиком на ошарашенного и испугавшегося деда.

Утром, на «пятиминутке», рассказал про ночные похождения деда и негра. Все хохотали, как герои Шукшина, – «до посикоты».

А ещё через три дня нам уже было не до смеха. Негр пожелтел. Не знаете, как желтеют негры? Да вы просто мало с ними общаетесь! Всё «элементарно, Ватсон»: кожа пациента приобрёла шафрановый оттенок, моча потемнела, а стул стал светлым. Кроме того, у нашего африканского друга стала иктеричной бульбоконъюнктива глазных яблок и слизистая ротовой полости. Пригласили инфекциониста, сделали развёрнутую биохимию крови: оказался банальный вирусный гепатит с абдоминальным синдромом. Пациента пришлось переводить в инфекционную больницу, где он благополучно впоследствии и выздоровел.

Самым «интересным» было пришедшее заключение из патологоанатомического отделения: «Острый флегмонозный аппендицит». Вот тебе, бабушка, и Юрьев день!

Автор: Владислав Маврин