Не героичный Чернобыль. 2 часть
[Часть 1 тут] (Не героичный Чернобыль. 1 часть)
в это части также - много текста и мало графики.
На станции мне всё же один раз пришлось побывать, надо было оформить документы по списанию автокранов. С утра нашли машину, заправили полный бак и выехали. От нас до станции по прямой было километров двадцать, но что бы попасть туда, надо было сделать крюк километров в 100. Вокруг леса и болота. Дорога на станцию была довольно сложной и запутанной. Главное не прозевать нужного поворота и повнимательнее следить за дорожными указателями. Водитель был опытный и мы часа через два доехали до посёлка Чернобыль, что в 15-и километрах от станции. Здесь у меня возник законный вопрос: почему 50-и тысячный город Припять построили в 2-х километрах от станции, а поселок для атомщиков на гораздо большем расстоянии. Какой-то дурдом. Как известно, город Припять был полностью выселен, а в Чернобыле людей оставили. Подъезжая к станции, я обратил внимание на огромное скопище зараженной техники. Сотни автомобилей, автобусов, автокранов, пожарных машин стояли в поле. Технику свозили с ближайших мест, она была сильно заражена. Подходить к ней в ближайшие несколько лет не рекомендовалось. Не далеко виднелся участок так называемого «рыжего леса». Во время взрыва на четвёртом блоке, облако раскаленного радиактивного пара вырвалось через снесённую кровлю и полосой прошлось по ближайшему к станции лесочку, опалив при этом зеленую листву деревьев. Лес поменял окраску на коричневый цвет, получив при этом огромную порцию радиации. На тот период уровень радиации в лесу достигал 50 рентген/час. Говорили, что минимум лет 30-ть туда не стоит соваться.
Приехали на станцию. Быстро решили все дела и стали собираться обратно. Четвертый аварийный блок я видел издалека, мы были в районе второго. Желания сходить поближе к месту аварии я не испытывал. На душе было какое-то чувство беспокойства и дискомфорта, хотелось побыстрее покинуть это место. Видимо, причиной моего такого состояния было увиденное предупреждение на небольшом плакатике: ОПАСНО! 200 рентген/ час. Вот думаю, зайдешь за черту, побудешь там несколько минут и лучевая болезнь гарантирована. К вечеру добрались до своего лагеря, который после увиденного мне показался чуть ли не домом родным.
Прошло месяца три. Уровень радиации заметно снизился, в нашем расположении приборы показывали не более 0,5 миллирентген/час. Чувствовал я себя таким же здоровым, как и раньше, на гражданке. Никаких изменений в своём организме я не замечал. Но, в том то и коварство радиации, что её не ощущаешь ни по вкусу, ни по запаху, ни по другим признакам. У человека постепенно притупляется чувство страха перед этим невидимым врагом и, как правило, он начинает нарушать всякие разные инструкции и предписания. Проходит неделя, месяц, всё как в обычной жизни, и думаешь: -не так уж она и страшна, эта радиация. А вокруг такая красота! Рядом лес, там ягоды, грибы. В деревне вишня, яблоки поспевают. Рыбу можно половить в ближайшей речушке. Что там говорить, все эти дары природы многие из нас употребляли в пищу. Вечерами в парке нашего батальона частенько можно было услышать шипение работающего примуса и учуять аппетитный запах жареных грибов с картошкой. Ребята из ремвзвода были любителями хорошо покушать. Я иногда присоединялся к ним, кто откажется от такой вкуснятины. Наш майор Великанов как-то соорудил для себя салат из огурчиков и помидорчиков. Местные угостили. На вопрос одного осторожного партизана: «А не опасно ли это?», майор ответил, что для него пользы от витаминов больше, чем вреда от радиации. Посмеялись.
Хочу добавить, что за всё время пребывания в зоне, такого явления, как «радиофобия», среди военнослужащих и местного населения я мало встречал. Все как-то спокойно относились к происходящему, жизнь шла обычным ходом. Конечно, какая-то часть людей категорически не принимала в пищу всё, что растет, особенно грибы. Кто-то не расставался с респиратором. Многие местные беспокоились за своих детей и отправляли их в безопасные места, что очень правильно. Но всё это в рамках разумного. А чем дальше от места аварии, тем больше слухов, домыслов и всяких страшилок. Наш батальонный начальник штаба отпросился у командира для поездки в Москву. У него дочка поступала в институт и ему надо было её поддержать. Остановился у какой-то родственницы. Так эта москвичка на полном серьёзе считала, что она может заразиться от него радиацией, как каким-то гриппом. Он ей как мог объяснил истинное положение дел, вроде успокоил. Но носки, всё-таки она его заставила выбросить. Когда мы ещё двигались к месту аварии, наш состав сделал остановку на вокзале г. Гомель. К нашему вагону подошла стрелочница, толстая тётка. Узнав кто мы и откуда, начала рассказывать про Чернобыль. Мы с интересом её слушали. В основном она ругала руководство АЭС. Говорила, что во все виноваты жиды, которые взорвали реактор. Досталось и коммунистам вместе с Горбачёвым. Ещё мы услышали, что среди населения часто возникает паника, и что были случаи расстрела мародеров. На вопрос одного партизана, как там со спиртным, она расплылась в улыбке и ответила, что этого добра там валом, водку бесплатно ящиками раздают, пей не хочу. Мы, конечно, были заинтригованы её рассказами, но на месте все оказалось совсем не так. Паники мы не увидели, мародёров просто задерживали, а водку, не то, что бесплатно, за деньги с трудом доставали. Указ правительства от 16 мая 1985г. никто не отменял. Все это, в общем-то, можно понять. Народ был напуган, информацию доносили не полностью, кое кто специально раздувал ажиотаж. Всё это и порождало различные небылицы.
Бытовые условия в лагере были вполне сносные. Палатка являлась вполне приличным жильём, по крайней мере до конца лета. Столовая с крышей, в тарелку сверху не капало. Что из себя представлял кинотеатр, я описал выше. Но фильмы показывали в любую погоду. С комплектами химзащиты проблем не было, а это лучшая защита от дождя. Оденешь плащ, накинешь капюшон и смотришь на экран, даже если дождь как из ведра. Главное в этом мероприятии занять место по лучше. Была у нас полевая баня. Это такая большая палатка, где можно принять душ. По началу я, как и все, ходил туда. Но потом, когда освоился, мылся только в местных банях с парилкой. За всё время пребывания в зоне я ревностно следил за чистотой своего тела. Во-первых, это естественно, а во-вторых, парилка хорошая профилактика от радиации. Баня была в каждой деревне, причём бесплатная. Обычно вечером, после работ, я и ещё несколько любителей берёзовых веников, и ехали в какую-нибудь деревню. Бани были везде хорошие, но самая лучшая в деревне Козелужье. Она была немного подальше, километрах в 20-и, но мы всё равно по возможности старались туда попасть. Помимо того, что там была классная парилка, там была наименьшая вероятность нарваться на командира полка или батальона. Поездки в баню у нас были, как правило, несанкционированные, и лишний раз попадаться на глаза начальству не хотелось. Как-то поехали мы в деревню Дворище. Она не далеко, километрах в пяти от нас. Подъехали к бане, и я вижу, что стоит возле неё наша водовозка. Заходим в раздевалку, а там народу, человек 12, да все рожи знакомые, из нашего парка. Думаю, как же они в кабине все поместились. А оказалось, что цистерна пустая, в ней постелили какие-то матрасы и спокойно перевозили людей. Одно неудобство- окон нет. И ведь никто не догадается, если не расскажут секрет. Народ у нас смекалистый.
Раза три ездили на Припять порыбачить. Участок реки, куда мы обычно приезжали, был выше атомной станции, поэтому купание и рыбалка особого опасения у нас не вызывали. Очень красивые там места. Река широкая, течение довольно быстрое. Правда рыба ловилась мелкая. Один раз приехали, а на нашем месте майор-особист сидит. Этот майор через три месяца заменил Морозова. Он кинул на нас недовольный взгляд и опять уставился на свой поплавок. Мы отошли чуть подальше и занялись тем, ради чего приехали. Майора этого мы почти не боялись, какой- то он был мелковатый и безобидный, ничем таким не выделялся. С удочкой в одиночку только любил посидеть. Водитель у него был Радик, молодой здоровый парень из моего ремвзвода. Говорил, что Морозов хоть и алкаш, но с ним как-то веселее было. А этот ни мясо, ни рыба.
Приехала к нам один раз делегация из Караганды, работники райисполкома и военкомата. Пресса тоже была. Собрали нас в «кинотеатре». Выступающие произносили очень хорошие слова в наш адрес. Говорили, что мы герои, что Караганда гордится нами и т.д. Также они сообщили, что обзвонили и посетили наши семьи и выяснили какие у них проблемы, в чем нуждаются. Короче, оказывают всякое содействие и внимание нашим домашним. Может они кого и навестили, но мама об этом узнала случайно. А дома у нас была проблема. Буквально за несколько дней до сборов я отвёз в телемастерскую наш цветной телевизор, у которого крякнул кинескоп. Кинескоп был на гарантии, телевизор приняли, но сказали, что ждать придется месяц. Прошло уже почти четыре месяца, мама несколько раз заходила в мастерскую, но её только кормили обещаниями. А тут она узнала, что как супруга чернобыльца, может обратиться в райисполком и там ей обязаны оказать помощь в любом вопросе. Приехала в приёмный день в Советский райисполком. Ждать пришлось долго, приём граждан затянулся. Зашла в кабинет предпоследней. Там сидела комиссия, человека четыре. Лица у них усталые, серьёзные. Наверно думали женщина будет просить выделить ей квартиру или что-то в этом роде. В то время 90% всех рассматриваемых дел были связаны с жильём. А мама им про телевизор выкатила. Сказала, что мужа забрали, телевизор сгорел, вообще никакой жизни. Члены комиссии сразу повеселели, оживились, начали шутить. Говорят,- это разве проблема, завтра же решим. Считайте, что телевизор вы уже смотрите. Но ни завтра, ни послезавтра, а только через три недели телевизор с новым кинескопом стоял в нашей квартире. Такая вот история.
В составе делегации от райисполкома был корреспондент «Индустриальной Караганды». Оказалось, он хороший знакомый Толика. После собрания Толик предложил пообщаться с ним, сняться на фото. А мне, в это время, один товарищ вернул мой армейский алюминиевый котелок, который был непромытый, да ещё и помятый в одном месте. Настроение у меня немного испортилось, все-таки личная вещь, да и привык я к нему, даже домой привёз как сувенир. Одалживал то я его чистым и целым. В общем на встречу с корреспондентом я не попал. Пошёл к себе в палатку, улёгся и с обиженным видом стал смотреть в брезентовый потолок. А Толик с Валерой Новосёловым через час пришли довольные, весёлые. Говорят, зря не пошёл. Через некоторое время, поочерёдно в двух номерах газеты поместили большие фотографии моих друзей. С комментариями. Индустриалку в Караганде выписывали почти все жители, многие в городе меня знали, так что можно было, как сейчас говорят, пропиариться. Эх, до сих пор сожалею, что не пошёл на встречу. Наверно я, как и многие, в глубине души честолюбив и тщеславен. Позже, уже в 90-е, когда расплодились пункты по приёму цветмета, злополучный котелок украли на нашей даче какие- то бомжи. Но это уже совсем другая история.
В августе месяце , на утреннем построении командир начал с того, что попросил выйти строителей. Я на всякий случай остался в строю, вдруг какой-нибудь подвох. Наверно так думало большинство, и только после того, как командир три раза повторил просьбу, вышло человек семь. А оказалось, что командир всего лишь хотел поздравить нас с днём строителя, который отмечался в стране во второе воскресенье августа. Но тем не менее строители вскоре понадобились в большом количестве. Приближалась осень, а там зима. Всем было понятно, что наш полк обосновался здесь надолго, может быть на несколько лет. Надо было решать вопрос с жильём, т.к. зимой палатки не самое подходящее место для проживания. И как говорится, процесс пошел. Палатки убирались и на их месте возникали небольшие казармы человек на 40. Также строили большую столовую, клуб, здание штаба полка. Палаточный лагерь постепенно стал приобретать вид обычной воинской части. Когда дошла очередь до нашей палатки, мы с Толиком перебрались в парк и ночевали в будке ЗиЛ-131. Толик спал на верстаке, а я в брезентовом гамаке. Потом перебрались в жилой вагончик, который мы нашли в лесу и притащили в парк. Через несколько дней к нам приехал хозяин вагончика, начальник какого-то местного ПМК. Мы немного сдрейфили, но всё решилось благополучно. Начальник ПМК оказался отличным мужиком, сказал, что вагончик ему особо не нужен, а вот с техникой у него напряг. Дали мы ему за это на денек какой-то экскаватор. Видно было, что он остался доволен. Мы тоже облегчённо вздохнули.
В начале осени было уже довольно прохладно, особенно ночью. Приходилось одевать ватник или шинель. Но настроение у всех было приподнятое, приближался срок окончания сборов. Разговоры были только об этом. Наконец в середине сентября начались первые отправки. По этому поводу хочу сказать следующее. Так уж вышло, что, когда ночью в нашу дверь позвонил майор из военкомата, я оказался дома. А ведь я мог находиться в командировке, в отпуске, в гостях. Или просто не открыть дверь. Но из Караганды на ликвидацию аварии было призвано несколько тысяч человек, призывали ещё года три, военная специальность у меня была подходящей, так что рано или поздно я бы всё равно оказался в известном месте. Как говорится, от судьбы не уйдёшь, что подтверждали прибывшие на замену партизаны.
Отправляли партиями человек по пятьдесят, раза три в неделю. С ними было обычно 2-3 офицера. Мы с Толиком рассчитывали покинуть лагерь числа 10-го октября. А тут такой случай. Был в нашем батальоне Саша Аксман, ст. лейтенант. На него оформили документы на отправку, а ему вдруг срочно понадобилось задержаться на недельку, какие-то отношения с местной особой. В штабе сказали, что могут отправить вместо него другого офицера. Выбор пал на меня и Толика. Мы кинули жребий, и удача мне улыбнулась. Я так разволновался, что не мог заснуть всю ночь, курил одна за одной сигарету. Не верилось, что через несколько дней буду дома. Едва дождавшись утра, побежал в штаб. А там меня ждал облом. Хотя вчера всё было оговорено, чёртовы штабные бюрократы вдруг сказали, что переделывать документы не будут, пусть Аксман не морочит голову и отправляется как положено. Конечно же, я очень расстроился. Но делать нечего, пришлось смириться. А Аксман покрутился ещё дня три в Хойниках и отправился домой своим ходом.
И вот наступил долгожданный день, 12 октября. До обеда оформили в штабе документы, сделали отметки в военном билете, получили командировочные и стали ждать транспорт. Часам к пяти подъехали два военных ЗиЛа, оборудованных для перевозки людей. На них мы приехали в Гомель, где стали дожидаться ночного поезда на Москву. На следующий день утром мы были в столице.
Поезд Москва- Караганда отправлялся часов в 11, до отбытия было ещё больше часа, и мы не торопясь разбрелись по территории огромного вокзала. Вдруг я увидел кассу Аэрофлота и возле неё небольшую очередь из наших партизан. Быстро сообразив в чём дело, я пристроился к ним, но было поздно. Места на авиарейс Москва-Караганда закончились. Досада! Можно было попасть домой на два дня раньше. Немного поясню. Билеты на поезд мы приобрели по воинскому требованию, которое нам выдали, а на самолёт билет надо было брать уже за свои наличные. Деньги у меня были, на билет хватало.
Объявили посадку. Мы заняли почти весь плацкартный вагон. Несколько цивильных пассажиров с интересом поглядывали на нас. За трое суток пути мы конечно же удовлетворили их любопытство. А что ещё делать в поезде, как не коротать время в разговорах. Через сутки доехали до Куйбышева. Знакомый перрон. Поезд стоял минут двадцать, и я успел сбегать на почту и отправить телеграмму домой. Во время остановок в некоторых городах, наш вагон проверял военный патруль. Видимо было указание контролировать нас. Но все вели себя прилично, обошлось без неприятностей. И вот наконец, после казалось бесконечных трех суток пути, поезд прибыл на первый путь ж/д вокзала Караганды. На перроне я увидел маму, которая заметив меня, радостно замахала рукой. Долгожданная встреча состоялась
Заканчиваю. На работе оформил законный отпуск, получил хорошую по тем временам денежную компенсацию. Всей семьёй съездили в Балхаш. Саша, если ты помнишь, мы с тобой, ещё слетали в Алма-Ату. Потом жизнь пошла обычным ходом- дом, семья, работа. Незаметно прошло более 30 лет. Многое изменилось, произошли большие события и в нашей семье, и в государстве. Но Чернобыль все ещё остаётся для меня одним из ярких эпизодов моей жизни, все-таки приятно вспомнить себя в молодые годы, думаю в этом причина.
На фото что-то рассказываю оживленно своим сослуживцам.
ниже члены общества ликвидаторов ЧАЭС Карагандинской области, у памятника героям-чернобыльцам в парке Победы (ТС: мой папа в середине в светло-коричневой куртке).
В 2013 году меня нашла эта награда. Причем в обществе Чернобыльцев меня уже потеряли совсем, пока на улице случайно не увидел сослуживца.
г. Караганда
22.04.2017 г.
Сергей Эдуардович
Вместо послесловия. К сожалению, моего отца не стало в прошлом году, на пенсии он пробыл всего полмесяца - сказались последствия радиации, за последние 15 лет это был уже его третий инфаркт. Может именно по этому я и не стал переделывать его несколько казенный стиль повествования и оставил его как есть - авторским.