Мужество и подлость. Воспоминания о чёрном октябре.
Статья из газеты "Тамбовская жизнь" от 5-го октября 1994 года
Это рукопись председатель Тамбовской городской Думы Юрий Николаевич Старчиков передал в редакцию газеты накануне годовщины событий 93 года. Мы не стали "причесывать" рукопись: любые воспоминания - это цепь эпизодов, впечатлений от встреч с разными людьми, калейдоскоп мгновений. Из таких мгновений и складывается История.
- Около года прошло с тех скорбных и исторических событий, которые высветили мужество, честность одних и лицемерие, подлость других. Около года прошло, но не утихает в душе боль, а, может быть, становиться даже сильней.
Почему это происходит со иной? Ведь в принципе я сам и мои близкие считают меня человеком отходчивым, долго не держащим зла на обидчиков. Но обида обиде рознь, особенно когда речь идёт о подлости и предательстве.
В сентябре 1993 года я, подполковник запаса госбезопасности, работавший в то время старшим инспектором госналоговой инспекции по Тамбовской области, был направлен руководством на курсы повышения квалификации в Москву. В создавшейся тогда политической обстановки у меня сложилась уверенность в том, что ближайшее время произойдёт что-то экстраординарное во взаимоотношениях законодательной и исполнительной ветвей власти России.
Уверенность тогда ещё сильнее укрепилась после посещения Ельциным ОМСДОНа - придворной отдельной мотострелковой дивизии особого назначения, дислоцирующейся в Подмосковье. Бросалась в глаза решимость, которая была на лице нашего Президента. 21 сентября в гостинице я увидел по телевизору выступление Ельцина, в котором он заявил о роспуске Верховного Совета и других мерах по узурпации власти в нашей стране. Наутро на занятиях в своей учебной группе, где меня назначили старостой, я объявил о совершении Ельциным государственного переворота. Затем пригласил желающих пойти после занятий к Дому Советов, чтобы узнать последние новости и оценки деяний Президента от представителей Верховного Совета. Реакция в основном была такова: растерянность, настороженность, молчание...
После обеда вместе с двумя товарищами я направился к Дому Советов. Там, около 20-го подъезда, шла запись добровольцев в формирование по охране Верховного Совета. Сразу сложилась твёрдая уверенность в необходимости выступить на защиту Конституции от предателей, посягнувших на государственные устои нашего общества, на органы власти, избранные народом.
Утром 23-го сентября я прибыл на Краснопресненскую набережною. Попросил командира отделения созданного накануне батальона записать к себе в подразделения. Ночью этот товарищ уже дежурил на баррикадах. Вместе с ним мы прошли в спортзал и стали ожидать общего сбора батальона. В середине дня в помещение стало прибывать довольно много людей, из которых стал формироваться добровольческий полк имени Верховного Совета Российской Федерации. Вначале мне было поручено заниматься организацией охраны расположения полка. На машине одного из защитников Верховного Совета я объезжал прилегающий к Краснопресненской набережной район.
В ночь на 24 сентября, несмотря на противодействие пикетов демонстрантов, около Верховного Совета сосредоточились до батальона военнослужащих ОМСДОНа, и примерно столько же вооруженных автоматами милиционеров было укрыто во дворах.
Днём 24 сентября около Дома Советов собралось огромное количество жителей Москвы, поддерживающих Верховный Совет. Полк им. Верховного Совета численностью около 800 человек был построен на Краснопресненской набережной. Исполняющий обязанности Президента Руцкой в присутствии множества корреспондентов принял парад личного состава вновь созданного полка.
Воинский дух полка был очень высок, все защитники были готовы стоять до конца в деле отстаивания Конституции. Все понимали, что борьба будет непростой, что существующий режим не остановиться ни перед чем, и поэтому требовали оружия. Руководства Верховного Совета и назначенные Руцким министры, надеясь предотвратить ненужные жертвы, считали вооружение полка несвоевременным, но некоторые защитники Конституции этого понять не могли.
Затем началась изнурительная блокада, организованная подразделениями ОМСДОНа и прибывшими из многих областей России отрядами милиции особого назначения. К зданию Верховного Совета была подведена бронетехника и зенитные установки. На крышах домов расположились снайперы. Звуковещательные установки постоянно передавали призыва к депутатам и защитникам Верховного Совета с предложениями прекратить сопротивление. В этот же день к Дому Советов было подведено до двух полков ОМСДОНа, большое количество омоновцев из различных областей России, а также сотрудники участковых отделений милиции г. Москвы. Последние подразделения несли службу, на мой взгляд, наиболее неохотно.
Разведка по периметру обороны полка осуществлялась с помощью автомобиля того же автомобиля, только переднее сиденье занимала женщина из "Трудовой России", которая уговаривала пропустить нас на вокзал под видом жителей домов, находящихся внутри блокадного кольца. Во всех близлежащих дворах было обнаружено большое количество вооруженных милиционеров.
25 сентября блокада стала практически непроходимой. Были подтянуты бронетранспортёры, машины разграждения, зенитные установки. Ребята, прошедшие войну в Афганистане, рассказывали, что эти установки струёй снарядов пробивают насквозь бетонные стены. Однако уныния у нас не наблюдалось.
В расположение полка прибыла группа спелеологов - молодые ребята и девушки. Все мокрые, но счастливые, они пришли по подземным коммуникациям. Организовал их питание.
Руководством полка была поручена раздача противогазов представителям подразделений. Ночью от разведки стали поступать данные о наращивании контингентов ОМОНа на внешнем оцеплении. Какой-либо паники не было. На баррикаде у Площади 1905 года защитники от "Трудовой России" стали разбирать брусчатку.
На рассвете 26 сентября, примерно в 6 часов, была объявлена первая боевая тревога. На баррикадах не было ни одного вооруженного человека (как и во все другие дни). Управление полка было отведено в 8-й подъезд. Стал в числе нескольких других ребят собирать камни. Подола женщина с баррикады и пожурила нас. Оказывается, камни разложили защитники баррикады ФНС, "чтобы омоновцы спотыкались". Из внутренних помещений вышел защитник с автоматом. Два наших товарища, совершенно штатских (но очень боевые разведчики), стали просить обучить их правилам обращения с оружием. Говорили, что будут постоянно находиться рядом и если вооруженного товарища убьют, то оружие возьмут они.
Угроза штурма нарастала. Все мы, конечно, волновались, но старались казаться невозмутимыми.
Мы все ожидали применения газов. С баррикады ФНС подошли защитники и стали просить выдать им противогазы. На марше лестницы в бомбоубежище осталось около 10 больших ящиков с противогазами. Я без всякой санкции "сверху" взял на себя ответственность разрешить разбирать противогазы. Рассветало. На штурм войска и милиция не решились. Полк получил команду об отмене боевой тревоги.
Днём 26-го сентября начался дождь со снегом. Защитники на баррикадах были легко одеты. Насквозь промокшие, они ложились прямо на бетонный пол. В сумраке (почти полной темноте) слышался постоянный надрывный кашель. Горячей пищи совсем не было. Зашёл в медпункт. К этому времени все сотрудники санчасти ВС ушли из здания. Никто два дня не давал команды взломать помещение санчасти. Затем их открыли, но лекарств там практически не оказалось. Зашёл в санчасть полка. Увидел двух женщин в возрасте. Добровольцы. Опытные медсёстры. Сообщают с рыданием: "Все, кто мокрые лежат на бетонном полу станут инвалидами. У многих бронхит и воспаление легких, а лекарств - горстка".
Медсёстры рекомендуют достать водки и выдать по 100 граммов. Убеждаю, что такое невозможно: нервы у всех напряжены - могут иметь место эксцессы. Любой камень в сторону блокирующих ВС может вызвать ответ огнём. Обещаю достать лекарств. Иду в 20-й подъезд. Там, на втором этаже, развернута санчасть из добровольцев. Дают пригоршню лекарств - больше нет. Рассказывают, что у одного из защитников случился инфаркт. Вынесли на носилках за баррикады. Подошла "скорая" со знакомым врачом. Принимаю решение организовать переброску группы в город за лекарствами. Собираем деньги. Ребята по виду не очень надёжные, из рабочих метро. Достал им у охраны министра фонарь и химкомплекты. Проинструктировал о мерах предосторожности на случай минной опасности. Вряд ли инструктаж поможет, но обязан это сделать. Часа через три пришли. Лекарств не сумели достать. Принесли сигарет, и как впоследствии установили, бутылку спирта. Бутылку изъяли и закрыли в сейфе.
Положение с размещением личного состава становиться нетерпимым. Докладываю об этом министру. Настаиваю снять ковровые дорожки из коридоров ВС и передать полку. Организую встречу с руководством ВС. Оказываем помощи полку руководит заместитель председателя ВС Исправников. Дорожки снимают и передают в полк, а также на баррикады "трудовиков" и ФНС. Из ковров даже сооружают подобие палаток. Улучшается питание полка. Бомбоубежище посещают министры и депутаты. Женщины моют полы. Однако количество лекарств не увеличивается. Тем не менее состояние духа полка повышается. Части личного состава выдают пропуска. В туалете в ВС нахожу кем-то забытый бритвенный прибор. Какое счастье! Бреемся и впервые за несколько дней умываемся.
Мнение по поводу компетенции руководства неоднозначное. Угнетает отсутствие оружия. Произошло ЧП. Группа защитников ВС под руководством офицеров исчезает. Якобы они уходят чтобы чем-то вооружиться. Доходят слухи, что эти защитники попадают в засаду, и многие из них задержаны.
С первого дня формирования полка объявляется сухой закон. В первую ночь казаки к пропускному пункту расположения полка приводят пьяного толстого человека с пакетом, в котором около 16 бутылок иностранной водки. Казаки возмущаются. Заявляют, что задержанный - провокатор. Он объясняет, что сам предприниматель, натуральный вор, но восхищается мужеством защитников Дома Советов. Это побудила его принести
Это рукопись председатель Тамбовской городской Думы Юрий Николаевич Старчиков передал в редакцию газеты накануне годовщины событий 93 года. Мы не стали "причесывать" рукопись: любые воспоминания - это цепь эпизодов, впечатлений от встреч с разными людьми, калейдоскоп мгновений. Из таких мгновений и складывается История.
- Около года прошло с тех скорбных и исторических событий, которые высветили мужество, честность одних и лицемерие, подлость других. Около года прошло, но не утихает в душе боль, а, может быть, становиться даже сильней.
Почему это происходит со иной? Ведь в принципе я сам и мои близкие считают меня человеком отходчивым, долго не держащим зла на обидчиков. Но обида обиде рознь, особенно когда речь идёт о подлости и предательстве.
В сентябре 1993 года я, подполковник запаса госбезопасности, работавший в то время старшим инспектором госналоговой инспекции по Тамбовской области, был направлен руководством на курсы повышения квалификации в Москву. В создавшейся тогда политической обстановки у меня сложилась уверенность в том, что ближайшее время произойдёт что-то экстраординарное во взаимоотношениях законодательной и исполнительной ветвей власти России.
Уверенность тогда ещё сильнее укрепилась после посещения Ельциным ОМСДОНа - придворной отдельной мотострелковой дивизии особого назначения, дислоцирующейся в Подмосковье. Бросалась в глаза решимость, которая была на лице нашего Президента. 21 сентября в гостинице я увидел по телевизору выступление Ельцина, в котором он заявил о роспуске Верховного Совета и других мерах по узурпации власти в нашей стране. Наутро на занятиях в своей учебной группе, где меня назначили старостой, я объявил о совершении Ельциным государственного переворота. Затем пригласил желающих пойти после занятий к Дому Советов, чтобы узнать последние новости и оценки деяний Президента от представителей Верховного Совета. Реакция в основном была такова: растерянность, настороженность, молчание...
После обеда вместе с двумя товарищами я направился к Дому Советов. Там, около 20-го подъезда, шла запись добровольцев в формирование по охране Верховного Совета. Сразу сложилась твёрдая уверенность в необходимости выступить на защиту Конституции от предателей, посягнувших на государственные устои нашего общества, на органы власти, избранные народом.
Утром 23-го сентября я прибыл на Краснопресненскую набережною. Попросил командира отделения созданного накануне батальона записать к себе в подразделения. Ночью этот товарищ уже дежурил на баррикадах. Вместе с ним мы прошли в спортзал и стали ожидать общего сбора батальона. В середине дня в помещение стало прибывать довольно много людей, из которых стал формироваться добровольческий полк имени Верховного Совета Российской Федерации. Вначале мне было поручено заниматься организацией охраны расположения полка. На машине одного из защитников Верховного Совета я объезжал прилегающий к Краснопресненской набережной район.
В ночь на 24 сентября, несмотря на противодействие пикетов демонстрантов, около Верховного Совета сосредоточились до батальона военнослужащих ОМСДОНа, и примерно столько же вооруженных автоматами милиционеров было укрыто во дворах.
Днём 24 сентября около Дома Советов собралось огромное количество жителей Москвы, поддерживающих Верховный Совет. Полк им. Верховного Совета численностью около 800 человек был построен на Краснопресненской набережной. Исполняющий обязанности Президента Руцкой в присутствии множества корреспондентов принял парад личного состава вновь созданного полка.
Воинский дух полка был очень высок, все защитники были готовы стоять до конца в деле отстаивания Конституции. Все понимали, что борьба будет непростой, что существующий режим не остановиться ни перед чем, и поэтому требовали оружия. Руководства Верховного Совета и назначенные Руцким министры, надеясь предотвратить ненужные жертвы, считали вооружение полка несвоевременным, но некоторые защитники Конституции этого понять не могли.
Затем началась изнурительная блокада, организованная подразделениями ОМСДОНа и прибывшими из многих областей России отрядами милиции особого назначения. К зданию Верховного Совета была подведена бронетехника и зенитные установки. На крышах домов расположились снайперы. Звуковещательные установки постоянно передавали призыва к депутатам и защитникам Верховного Совета с предложениями прекратить сопротивление. В этот же день к Дому Советов было подведено до двух полков ОМСДОНа, большое количество омоновцев из различных областей России, а также сотрудники участковых отделений милиции г. Москвы. Последние подразделения несли службу, на мой взгляд, наиболее неохотно.
Разведка по периметру обороны полка осуществлялась с помощью автомобиля того же автомобиля, только переднее сиденье занимала женщина из "Трудовой России", которая уговаривала пропустить нас на вокзал под видом жителей домов, находящихся внутри блокадного кольца. Во всех близлежащих дворах было обнаружено большое количество вооруженных милиционеров.
25 сентября блокада стала практически непроходимой. Были подтянуты бронетранспортёры, машины разграждения, зенитные установки. Ребята, прошедшие войну в Афганистане, рассказывали, что эти установки струёй снарядов пробивают насквозь бетонные стены. Однако уныния у нас не наблюдалось.
В расположение полка прибыла группа спелеологов - молодые ребята и девушки. Все мокрые, но счастливые, они пришли по подземным коммуникациям. Организовал их питание.
Руководством полка была поручена раздача противогазов представителям подразделений. Ночью от разведки стали поступать данные о наращивании контингентов ОМОНа на внешнем оцеплении. Какой-либо паники не было. На баррикаде у Площади 1905 года защитники от "Трудовой России" стали разбирать брусчатку.
На рассвете 26 сентября, примерно в 6 часов, была объявлена первая боевая тревога. На баррикадах не было ни одного вооруженного человека (как и во все другие дни). Управление полка было отведено в 8-й подъезд. Стал в числе нескольких других ребят собирать камни. Подола женщина с баррикады и пожурила нас. Оказывается, камни разложили защитники баррикады ФНС, "чтобы омоновцы спотыкались". Из внутренних помещений вышел защитник с автоматом. Два наших товарища, совершенно штатских (но очень боевые разведчики), стали просить обучить их правилам обращения с оружием. Говорили, что будут постоянно находиться рядом и если вооруженного товарища убьют, то оружие возьмут они.
Угроза штурма нарастала. Все мы, конечно, волновались, но старались казаться невозмутимыми.
Мы все ожидали применения газов. С баррикады ФНС подошли защитники и стали просить выдать им противогазы. На марше лестницы в бомбоубежище осталось около 10 больших ящиков с противогазами. Я без всякой санкции "сверху" взял на себя ответственность разрешить разбирать противогазы. Рассветало. На штурм войска и милиция не решились. Полк получил команду об отмене боевой тревоги.
Днём 26-го сентября начался дождь со снегом. Защитники на баррикадах были легко одеты. Насквозь промокшие, они ложились прямо на бетонный пол. В сумраке (почти полной темноте) слышался постоянный надрывный кашель. Горячей пищи совсем не было. Зашёл в медпункт. К этому времени все сотрудники санчасти ВС ушли из здания. Никто два дня не давал команды взломать помещение санчасти. Затем их открыли, но лекарств там практически не оказалось. Зашёл в санчасть полка. Увидел двух женщин в возрасте. Добровольцы. Опытные медсёстры. Сообщают с рыданием: "Все, кто мокрые лежат на бетонном полу станут инвалидами. У многих бронхит и воспаление легких, а лекарств - горстка".
Медсёстры рекомендуют достать водки и выдать по 100 граммов. Убеждаю, что такое невозможно: нервы у всех напряжены - могут иметь место эксцессы. Любой камень в сторону блокирующих ВС может вызвать ответ огнём. Обещаю достать лекарств. Иду в 20-й подъезд. Там, на втором этаже, развернута санчасть из добровольцев. Дают пригоршню лекарств - больше нет. Рассказывают, что у одного из защитников случился инфаркт. Вынесли на носилках за баррикады. Подошла "скорая" со знакомым врачом. Принимаю решение организовать переброску группы в город за лекарствами. Собираем деньги. Ребята по виду не очень надёжные, из рабочих метро. Достал им у охраны министра фонарь и химкомплекты. Проинструктировал о мерах предосторожности на случай минной опасности. Вряд ли инструктаж поможет, но обязан это сделать. Часа через три пришли. Лекарств не сумели достать. Принесли сигарет, и как впоследствии установили, бутылку спирта. Бутылку изъяли и закрыли в сейфе.
Положение с размещением личного состава становиться нетерпимым. Докладываю об этом министру. Настаиваю снять ковровые дорожки из коридоров ВС и передать полку. Организую встречу с руководством ВС. Оказываем помощи полку руководит заместитель председателя ВС Исправников. Дорожки снимают и передают в полк, а также на баррикады "трудовиков" и ФНС. Из ковров даже сооружают подобие палаток. Улучшается питание полка. Бомбоубежище посещают министры и депутаты. Женщины моют полы. Однако количество лекарств не увеличивается. Тем не менее состояние духа полка повышается. Части личного состава выдают пропуска. В туалете в ВС нахожу кем-то забытый бритвенный прибор. Какое счастье! Бреемся и впервые за несколько дней умываемся.
Мнение по поводу компетенции руководства неоднозначное. Угнетает отсутствие оружия. Произошло ЧП. Группа защитников ВС под руководством офицеров исчезает. Якобы они уходят чтобы чем-то вооружиться. Доходят слухи, что эти защитники попадают в засаду, и многие из них задержаны.
С первого дня формирования полка объявляется сухой закон. В первую ночь казаки к пропускному пункту расположения полка приводят пьяного толстого человека с пакетом, в котором около 16 бутылок иностранной водки. Казаки возмущаются. Заявляют, что задержанный - провокатор. Он объясняет, что сам предприниматель, натуральный вор, но восхищается мужеством защитников Дома Советов. Это побудила его принести
