Мой "Филипп Бедросович", только Тишка. Мой кот, моя жизнь.⁠⁠

Своего кота я узнала сразу. У соседки окотилась чистокровная русская голубая шикарная кошка. Совершив непристойный, по мнению хозяев, адюльтер с соседским беспородным мачо-котом, в один прекрасный день она разродилась выводком наполовину породистых котят. Ценности для разведения и продажи малыши не представляли, и соседка рада была раздать их бесплатно. И я пришла посмотреть. Подруга моя, узнав о таком аукционе невиданной щедрости, попросила и для нее взять котеночка, раз бесплатно раздают. Так что  мне предстоял трудный выбор - себе котейку взять, и подругу не обидеть.

Возле пуза мамы-кошки барахтались, дрались за место под солнцем и просто валялись - шесть почти одинаковых котят. Все серо-голубые, пузатые и очень симпатичные. Только один лежал чуть в стороне. Он был немного крупнее своих братьев-сестер, я взяла его на руки - и он, не открывая глаз, обнял мою руку, и засопел. И я сразу поняла, это - мой. Для подруги я взяла его братика близнеца, отличить внешне было практически невозможно. И понесла домой.

В моей семье всегда очень прохладно относились к братьям нашим меньшим. Девиз моей семьи - "все должны приносить пользу". Поэтому котейки рассматривались исключительно как помощь в борьбе с грызунами, их никто в нашей семье никогда не гладил и не баловал. И тут я заявилась с серо-голубым солнышком. С Тишкой. Тихоном. Я сразу как-то поняла, что звать его будут именно так.

В первый же день в него влюбились все. Мой папа, который, казалось, не любит и не любил никогда никого, кроме себя, тут же повязал на Тишкину толстую шейку алый бант, чтобы я, не дай бог, не перепутала и не отдала его подруге по ошибке. Бабуля моя, которая себя обнять и поцеловать никому никогда не позволяла - внезапно растаяла, и прощала впоследствии все Тишкины шалости, за которые внуков бы не пожалела...

А Тишка все равно был только МОИМ. Меня он любил больше всех. Словно он сам меня выбрал, обняв в тот день мою руку. Спал он всегда только со мной. Как ребенок, прижавшись всем тельцем ко мне. И всегда обнимал меня за шею.

Порода и беспородность сочлись в нем каким-то странным образом. Лотков он не признавал. И ходил в туалет туда, куда ему прикажет его кошачий бог. Приучить его к лотку мы пытались всей семьей, но потерпели жесточайшее фиаско. И опять - никто не роптал. Убирали его кучки по всему дому, но любили ничуть не меньше.

Полным противоречием его туалетной невоздержанности была его невероятная чистоплотность. У Тихона за всю жизнь не было ни одной блохи, причем мы к этому не приложили никаких усилий. Он всегда был чист и ухожен своими, котячьими силами. Пахло от него - словами не передать. Чистотой ребенка. Надеюсь, я не оскорблю ничьи чувства таким сравнением.

Купали мы Тихона лишь однажды, когда он, решив пройтись по своим, неведомым нам кошачьим делам, угодил где-то в болото, и придя домой, явил себя во всей красе. С четвертого полоскания только отмыть его удалось.

Ген беспородности проявил себя в Тишке также неуемной тягой к приключениям и совершенной неспособностью ловить мышей. Второе ему прощалось как само собой разумеющееся, а вот его уходы из дома я лично воспринимала очень тяжело. Тишка мог пропасть на неделю, а потом явиться, как ни в чем не бывало. А я очень скучала и переживала.

Помню тот момент, когда он явился домой после недельного загула. Я схватила его на руки - и обомлела. Он пах дорогим мужским парфюмом!

Я утешала себя тем, что кто-то, просто взял его на руки- Тишка ведь был очень красивым котом. Но, походу, он просто жил на две семьи. Лестно для меня было то, что он всегда возвращался ко мне.

Так, в походах на две семьи, Тиша прожил у нас десять лет.  А однажды - вернулся с порванным и нагноившимся боком. За даму сердца, наверное, подрался. Вернулся явно попрощаться, но уйти умирать от нас подальше больше сил у него не было. Так и умер у меня на руках. Хоронила его только я. Только у меня сил хватило. Ведь Тишка был - только моим.

Прошло много лет, но такого кота - больше нет. И не будет никогда. Покойся с миром, друг.