Лифта нет, но вы держитесь
Фильм "Дурак" в реальности: тульская девятиэтажка почти двадцать лет живёт со сломанными лифтами, а чиновники говорят людям, что не время думать о таких проблемах.
В девятиэтажном доме в тульском городе Узловая с 2005 года не работают оба лифта. Один из жильцов передвигается на костылях и инвалидной коляске и много лет пытается добиться ремонта подъёмников. Он писал жалобы мэру города, губернатору и даже президенту, но неизменно получал отписки. Журналистка поднялась на девятый этаж дома и посетила собрание ТСЖ, а по пути знакомилась с жильцами и узнавала, как они столько лет живут без лифта и почему не надеются это исправить.
Первый этаж. «Прекрасно живём без лифта!»
— Прекрасно живём! — отвечает полная женщина лет сорока, которую я встречаю возле девятиэтажки на Гагарина, 6а, и спрашиваю, как они обходятся без лифта. Она живёт на первом этаже.
Дом стоит почти в центре города Узловая. Запах свежеиспечённых булочек и хот-догов от ларьков с фастфудом ближе к девятиэтажке сменяется резкой вонью от канализации. У подъезда — пандус с зелёными перилами и лестница в пять ступенек. На двери висят объявления, анонсирующие включение отопления и собрание собственников жилья. Справа — серая дверь с вывеской «Инспекция гостехнадзора Узловского района». Рядом — полуразвалившаяся скамейка с облезшей зелёной краской. Слева от подъезда — окно, оклеенное поздравлениями с 9 Мая. С другой стороны дома — вход в Следственный комитет.
Домофона нет, захожу в подъезд. Просторный коридор на первом этаже оклеен лазурными обоями, справа и слева — лестничные площадки с квартирами, около некоторых стоят коляски и велосипеды. Бледно-голубая краска на перилах и стенах облезла и потрескалась. Стены расписаны чёрными каракулями, именами, сердечками, возле матерного слова из трёх букв нарисован мужской половой орган.
Ни справа ни слева лифты не работают. Рядом с одним из них куча ободранных объявлений и доска с правилами эксплуатации лифта.
Четвёртый этаж. «Раньше я мог быстренько на костылях подняться и спуститься»
Лестничные площадки на этом этаже заметно отличаются друг от друга: одна в таком же ветхом состоянии, как и всё, а вторая не так сильно изрисована, и двери в лифт там относительно чистые. Только на одной из стен выделяется белая надпись с потёкшей краской: «ОБЩАГА СУПЕР».
В этом крыле живёт 35-летний Сергей Пристёгин — самый активный житель дома. Хотя ему сложнее, чем остальным: он может передвигаться только на костылях и в инвалидной коляске. У Сергея артрогрипоз. Из-за заболевания он не ходил в школу и учился на дому. Когда ему было 16 лет, лифты в доме перестали работать, но тогда Сергей, по его словам, ещё мог шустро передвигать костыли. В студенческие годы он редко выходил из дома: удалённо учился в филиале тульского вуза на бухгалтера и только по выходным ходил на очные пары.
Сейчас Сергею нужно ездить на работу в фотостудию, где он делает снимки на документы и реставрирует старые фотографии. Работать дистанционно не хочет: ему важно быть в обществе, чтобы не чувствовать себя в изоляции.
Дома Сергей ходит на костылях. На них же он поднимается и спускается по лестницам девятиэтажки. Путь от входа в подъезд до квартиры занимает у него около получаса. Сначала Сергей ставит на ступеньку костыль, за ним одну ногу, потом вторую, переставляет другой костыль на следующую ступень — и так до четвёртого этажа. На каждом лестничном пролёте Сергей делает передышку и идёт дальше.
— Раньше я мог быстренько на костылях подняться и спуститься. Но в последнее время тяжелее становится: вес набрал. И получается, что тут одно на другое наслаивается, — объясняет он. — Болезнь не сильно прогрессирует, но всё равно с возрастом у всех людей начинают колени болеть, ещё что-то. Вот я уже десять лет пытаюсь добиться, чтобы лифт починили.
Восьмой этаж. «Пока дойдёшь, сто х**в соберёшь»
После встречи с Сергеем поднимаюсь по лестницам дальше. На пятом этаже такая же разруха: стол с пепельницей, грязный и пыльный паркет, пахнет сигаретным дымом.
На восьмом из коридорного блока резко пахнет моющими средствами. Многие двери открыты настежь, из одной слышится звук телевизора. Стучусь туда, открывший дверь мальчик зовёт маму.
Женщина в помятой футболке и белых шортах с пятнами представляется Ниной. Ей 41, у неё каштановые волосы до плеч, и кажется, что она давно их не мыла. Нина извиняется за беспорядок в комнате, объясняя его ремонтом, но никаких его следов не видно. Стол у окна завален одеждой, на другом столе с потрескавшейся столешницей — недоеденные продукты, кухонная утварь, электрическая плитка. На соседних столах — телевизор и компьютер, посередине комнаты обогреватель.
В доме на Гагарина, 6а, Нина живёт с десяти лет. На вопросы о родителях отвечает сумбурно: говорит, что они у неё были, но в детстве она чаще жила с тётей, а в 18 лет получила в этом доме комнату. Нина получает пенсию по инвалидности после травмы головы и социальные выплаты как вдова. Официальной работы у неё нет, она подрабатывает уборщицей в магазине. Всего, по её словам, выходит 60 тысяч в месяц. Устраиваться на целый день Нина не хочет: боится, что не останется времени на детей. С первым мужем она развелась, а второй, отец двух младших, умер из-за пьянства. «Я как-то сама на себя рассчитываю», — добавляет Нина, будто пытаясь объяснить, как она выживает.
По словам соседей, Нина может злоупотреблять алкоголем и иногда «приводит к себе мужиков». Нина говорит, что сейчас у неё есть мужчина. Она уверяет, что ей всего хватает. Играющий на планшете в «стрелялки» Матвей перебивает маму и говорит, что им не хватает на «туалетку». Нина прикрикивает на сына, пугая, что «тётя о нём плохо напишет».
О том, как живётся с детьми на восьмом этаже без лифта, Нина отвечает:
— Да пока дойдёшь, сто х**в соберёшь! Херово, конечно, без лифта. Но, надеюсь, сегодня на собрании хоть что-то решится.
Девятый этаж. «Брошенные мы какие-то»
Лестничная площадка до девятого этажа покрыта граффити. По словам Нины, их несколько лет назад нарисовал её двоюродный брат. Сейчас он живёт в Москве.
Плохо прикреплённый скотчем листок на стене гласит, что в доме выявлены случаи заболевания туберкулёзом, поэтому жильцов просят пройти флюорографию в диспансере. Из бесед с обитателями девятиэтажки узнаю, что туда почти никто не ходил.
— Ой, б**, я так больше не могу… Как же задолбали эти лестницы! Я уж им сегодня устрою!!! Ох, как колени болят, — слышится снизу женский запыхавшийся голос.
— Давай постоим немного, Оль. Да это просто ужас какой-то… Сдохнуть можно, пока подымешься… Ох, ща передохнём и пойдём дальше, — говорит её спутница.
Женщины наконец поднимаются по лестнице и заходят в коридор на девятом этаже. Одна из них соглашается пообщаться и приглашает к себе. Ольге 58 лет, половину из которых она живёт в доме на Гагарина, 6а. Она уже на пенсии, но подрабатывает уборщицей в компании по производству металлической мебели.
— Брошенные мы какие-то, прямо брошенные. Просто обидно. Никто никому не нужен. Пишешь, говоришь — на это никто внимания не обращает. Все стали злые, чёрствые. У каждого хата с краю. Даже сейчас на собрании посмотрите, сколько человек придёт. Все скажут: «Ой, когда же [лифт отремонтируют]?» А прийти, потребовать, поругаться… На каждое собрание приходят одни и те же. А кого-то ничего это не касается. Так тут и живём. Вот сегодня снова пойду со всеми ругаться.
Выхожу из квартиры Ольги и встречаю ещё одну семью: 60-летнюю Марину Вячеславовну и её 18-летнюю дочку Алину. Они тоже живут на девятом этаже. В их квартире ледяной пол, из крана льётся жёлтая вода, оставляющая пятна на сантехнике.
На кухне замечаю большой плазменный телевизор и лампу для маникюра на столе. Девушка показывает 13-й айфон и говорит, что смогла его купить благодаря подработке: она делает «ноготочки» знакомым, одна процедура стоит 1300 рублей. Клиентов было бы больше, если бы не сломанный лифт: некоторые не хотят подниматься на девятый этаж пешком. Алина учится в колледже на логиста, но потом хочет получить другое образование — стать психологом и сексологом.
Женщина рассказывает, что, когда Алина была маленькой, без лифта было особенно тяжело. На руках на девятый этаж её в основном носил отец. Коляску приходилось оставлять в коридоре на первом этаже, где в ней — «хоть закрывай, хоть не закрывай» — спали бездомные кошки.
Алина с матерью рассказывают о проблемах с электричеством, счётчиками, водой, отоплением, лифтом, но на собрание жильцов, где будут обсуждать лифты, идти не собираются. Марина Вячеславовна говорит, что не сможет ещё раз спуститься и подняться пешком. У Алины в это время записаны клиенты на маникюр.
Собрание. «Всё как всегда, через одно место»
Почему лифты перестали работать, большинство жильцов, с которыми удалось пообщаться, не знают или не помнят, говорят: «Перестали работать — и всё». По словам Сергея Пристёгина, причина в том, что завод «Пластик» при передаче общежития на баланс города не отдал документы на лифты. Но тогда проблемы были только с документами, теперь же надо ещё и менять лифтовое оборудование.
Тем временем в коридоре начинают собираться люди. Пока Гайдабрус (с 2013 года бессменно возглавляет ТСЖ на Гагарина, 6а) раскладывает документы, ко мне подходит женщина лет семидесяти в малиновом берете, со впалыми морщинистыми щеками. Она рассказывает, что живёт на восьмом этаже и после недавнего инсульта еле поднимается домой. На костылях в коридор спускается Сергей Пристёгин. Специально для него ставят стул у стены.
Среди собравшихся вижу уже знакомых мне Ольгу и Нину. В коридоре, не считая меня, председателя ТСЖ и мужчину из пресс-службы администрации города, толпятся человек двадцать.
— В этот раз побольше людей собралось, чем обычно, — говорит мне Сергей.
— А сколько обычно?
— Ну, человек десять.
Гайдабрус объявляет о начале собрания и говорит, что нужно обсудить вопросы, связанные с лифтом и электроснабжением.
Несколько жильцов с нижних этажей эмоционально машут руками и возмущённо заявляют, что не будут платить за лифт. Люди с верхних этажей кричат, как им тяжело подниматься к себе по лестнице.
Примерно две трети пришедших на собрание голосуют за ремонт лифтов.
Гул голосов прерывает приехавший на Гагарина, 6а, глава администрации Узловского района Николай Терехов. Широко размахивая руками, он произносит шаблонные фразы о том, как страна, регион, район и город заботятся о своих гражданах. И пытается объяснить жильцам, что неработающий столько лет лифт — не такая уж и проблема:
— Поймите, вот сегодня у меня нога не болит, завтра у меня болит нога, понимаете? <…> Вы сейчас здесь, вот, не ругайтесь. А то наши ребята нашу родину защищают, а вы тут из-за лифта ссоритесь.
Зачем он приходил на собрание, никто так и не понял. После его ухода Елена Гайдабрус объявляет о завершении обсуждения. Жители дома налетают на неё с проблемами:
— Когда нам уже включат тепло? Меня уже и обогреватель не спасает.
— С вонью от канализации на первом этаже что-то можно сделать?
— А вода ещё долго с этой желтизной будет?
***
Благодаря настойчивости Сергея Пристёгина жильцам удалось узнать, как можно сделать лифты быстрее, не дожидаясь ремонта по плану в 2032–2034 годах, — для этого нужно перевести средства ТСЖ на счёт регионального Фонда капремонта. Жители с Гагарина, 6а, приняли решение о переводе денег на этот счёт, но, когда документы с результатами этого заочного голосования отдали в администрацию города, их не приняли: якобы не так заполнена форма подачи заявления.
— Всё как всегда, через одно место, — заключает Сергей Пристёгин.
А значит, жильцам на Гагарина, 6а, придётся проводить ещё одно собрание.
Автор: Алёна Кордюкова, фотограф: Владимир Аверин, журнал «Новая вкладка»