«Куда пропала вера»
«Куда пропала вера». © Гектор Шульц
Этим вечером парк был почти пуст. Затихли утки, сбившиеся в кучу и сладко дремавшие, несмотря на холодный ветер. Изредка тишину нарушал шорох гравия, когда по беговой дорожке проносился очередной спортсмен, да скрип колес старенькой тележки, которую тихонько катил к своему убежищу мистер Тумус – известный всей округе умственно-отсталый бродяга с лицом вечно счастливого ребенка. Темнели в сумерках пустые скамьи, расположенные почти у самой воды, а ветер гонял по земле грязные газетные листы со вчерашними новостями. И лишь на одной скамье сидел человек, задумчиво смотря на подернутую рябью воду и дремлющих уток.
Им оказалась пожилая монахиня, с сухим обветренным лицом, сурово сжатыми тонкими губами и усталыми серо-голубыми глазами. Она меланхолично перебирала диковинные четки и черные бусины тихо цокали, сталкиваясь друг с другом. Редкий прохожий увидел бы куда больше деталей. Тонкие высохшие руки, покрытые выцветшими татуировками. Огромный серебряный перстень с красным камнем по центру на указательном пальце. И серебряное колечко, виднеющееся в левой ноздре.
Монахиня курила самокрутку из пожелтевшей бумаги, выпускала дым к небу и задумчиво смотрела на озеро, пока скрип колес не послышался совсем рядом. Она на миг вздрогнула, когда её оторвали от размышлений, и посмотрела на того, кто перегородил ей обзор.
- Привет, мистер Тумус, - улыбнувшись, произнесла монахиня, глядя снизу вверх на одетого в три толстовки и засаленный пуховик бродягу, на лице которого застыла восторженная ухмылка.
- Привет, сестра София. А я туточки домой иду, - пробасил бродяга, забавно пританцовывая на месте. Он запустил руку в тележку и, покопавшись, выудил из неё пыльную банку с вареной фасолью. – Хочете кушать, сестра София?
- Нет, родной. Оставь себе. Я не голодна, - покачала головой монахиня и поджала губы, когда увидела, что озеро вдруг тронул лед, да и в воздухе серьезно похолодало. Она, прищурив глаза, посмотрела на мистера Тумуса и добавила. – Шел бы ты домой, родной. Ночью в парке опасно.
- Сестра дело говорит, - монахиня прикрыла глаза и еле слышно ругнулась, услышав позади себя мягкий голос, который слабо царапал слух своей шершавостью. Мистер Тумус, открыв рот, уставился на важного господина в дорогом черном пальто, светлых брюках и изящных туфлях, до блеска натертых кремом. На лице бродяги восторженность сменилась испугом и он, запинаясь, громко затараторил.
- Нейтральная зона. Нейтральная зона! Низя, низя!
- Он в курсе, родной, - кивнула ему монахиня, чуть сдвигаясь вправо и освобождая место стоящему позади господину. – А теперь иди домой, пока душа не замерзла.
- Его душа мне без надобности, - лениво ответил важный господин, присаживаясь рядом с монахиней, но не слишком близко, словно побаивался к ней прикоснуться. Мистер Тумус, бросив в тележку банку с вареной фасолью, вжал голову в плечи и резво помчался к дымящей паром будке теплотрассы, где находился его дом. Монахиня, проводив его задумчивым взглядом, кашлянула, достала из недр мантии портсигар и выудила из него еще одну самокрутку. Чиркнула зажигалка и воздух потеплел. Всего на крохотный миг, но ей хватило его для того, чтобы согреться.
- Много насобирал? – сухо спросила она, даже не взглянув на важного господина. Хотя бы потому, что и так знала, как он выглядит. Знала, что сейчас на неё смотрят два бездонных колодца синей тьмы, а губы кривятся в ехидной улыбке.
- Достаточно, - коротко ответил тот, доставая из кармана трубку. – В последнее время даже напрягаться не приходится. Впрочем, вы и сами это знаете, сестра София.
- Ох, избавь меня от своего пафоса, - поморщилась монахиня, затягиваясь щекочущим легкие дымом. – Ты не в кино снимаешься и не окучиваешь очередного дурака, решившего тебе отдать душу за какую-нибудь дорогую безделушку. Если ты пришел только для того, чтобы похвалиться, то просто потратишь время.
- Потраченное время меня не волнует, - не смутился важный господин, закидывая ногу на ногу. Он весело попыхивал трубкой, только тлеющий в ней табак не давал тепла. Совершенно.
- И что тебя волнует? – пожала плечами монахиня. – Ах, да. Ничего.
- Ошибаетесь, сестра София. Есть один вопрос, который волнует меня в последнее время всё чаще и чаще. Куда пропала вера? О, да, - рассмеялся он, увидев, что монахиня на миг вздрогнула. – Вас он тоже волнует.
- Моя вера никуда не пропадала. Мистер Тумус тоже не жалуется, - подчеркнуто сухо ответила она. – И заканчивай «выкать». Раздражает.
- Мистер Тумус – имбецил, - лениво вставил важный господин. Он прищурился и посмотрел на жмущихся друг к другу уток. – Как они. Глупый и толстый. Озабоченный лишь одним – как бы прожить эту ночь и где раздобыть еду.
- Снова философские беседы? – саркастично усмехнулась монахиня. Черные бусины её четок яростно щелкнули, а потом вновь вернулись к привычному неторопливому цоканью. Она повернулась к важному господину и пристально на него посмотрела. – Что тебе нужно? Мне казалось, что ты забрал всё, что хотел.
- Ну, скажем так, далеко не всё, - улыбнулся тот. Причем улыбнулся так, чтобы были видны зубы. Идеально белые и острые, как у хищного зверя.
- Снова темнишь, - отмахнулась монахиня, на которую демонстративная улыбка и заложенный в слова скрытый смысл никак не подействовали. – Ты хочешь поговорить о вере? Или о том, что в этом городе её почти не осталось?
- С радостью, сестра, - рассмеялся важный господин. – Упиться горечью врага… Как же это приятно.
- Угу. Наслаждайся, - хмыкнула та. – Я в курсе, что ты думаешь, будто веры в этом городе или мире вообще не осталось. Но это не так.
- Так, - поправил монахиню он. – Твой босс проигрывает по всем фронтам, а я, как обычно, на коне. Сегодня я задал вопрос «Верите ли вы во Всевышнего» двум с половиной тысячам человек. Как ты думаешь, сколько ответили утвердительно?
- Порази меня, - лениво бросила монахиня, затушив окурок о подошву тяжелого ботинка. Затем она вновь покопалась в недрах мантии и достала серебристую фляжку. Открутила крышку, сделала скупой глоток и улыбнулась, когда волна тепла ринулась сначала вниз по желудку, а затем стремительной ракетой вверх.
- Для монахини ты слишком злоупотребляешь грехом, - заметил важный господин. – Не подумай, что я против. Я вообще-то акционер и только за.
- Давно ли «согреться от адского холода каплей алкоголя» стало грехом? – подняла бровь монахиня. – Молчишь? Молчишь. Ты на свой вопрос, кстати, так и не ответил.
- Сколько человек верят в твоего босса?
- Да.
- Нисколько. Думаю, этот ответ тебе был известен.
- Да.
- Нет, не подумай. Находились такие, что говорили, будто верят. И даже соблюдают правила, представляешь? – хохотнул важный господин, явно упиваясь произведенным эффектом. – Но я-то знаю, что они лгут. Одна барышня, так неистово уверявшая меня, что верит, часом позже ударила школьника сумкой в магазине. За то, что тот умудрился взять последнюю пачку хлопьев. Школьник, кстати, тоже не верит. Он верит, что мир от зла защищает Оптимус Прайм. И даже носит футболку с его ликом. Чему ты улыбаешься? – спросил он, увидев улыбку на лице монахини.
- Сейчас ты начал говорить правду. Вера никуда не пропадала. Она живет и греет людские души, - ответила та. Важный господин пожал плечами. – Скольких ты сегодня облапошил?
- Достаточно, - улыбнулся он. – Один согласился провести обмен на машину. Другому нужна была удача. Один паренек поменялся на игровую приставку. Не хотел ждать, когда они появятся в магазине.
- Но это не значит, что они не верят, - поправила его монахиня. – Их вера согревает их души и пусть тебе кажется, что ты заполучил их, на самом деле это не так. Усталая мать, возвращаясь со второй работы и готовя обед двум своим сыновьям, верит, что завтрашний день будет лучше. Она не верит во Всевышнего. Она верит в свои силы и знает, что так и будет. Даже после сотен неудач, которыми ты искусишь её. Мальчик, который верит в могучего робота, на самом деле верит в добро. В то, что добро всегда победит зло.
- Идолопоклонничество, - коротко усмехнулся важный господин, набивая трубку свежим табаком. Монахиня фыркнула и показала ему средний палец.
- Ох, хватит заливать. На это давно уже никто не ведётся, - резко ответила она. – Всевышний и есть Добро. А в каком оно облике, не так уж и важно. Если за подобное ссылали бы в Ад, то ты не гулял бы по миру со своими искушениями и обманными договорами. Сидел бы на троне и приветствовал паскудной ухмылочкой свежие души.
- Не слишком ли еретичны твои мысли, сестра София? – елейно осведомился её собеседник, но монахиня лишь устало покачала головой.
- Мои мысли – разумны. И ты это прекрасно знаешь. Вера никуда не исчезает. Она адаптируется, и пусть это не всегда заметно. Как ты думаешь, достоин ли места в Аду мужчина, который после тяжелой работы в порту, приходит домой и выпивает три бутылки пива? Он явно наслаждается алкоголем и можно еще чревоугодие приплести.
- Несомненно, - кивнул важный господин, с интересом смотря на монахиню.
- А если я добавлю, что этот мужчина каждую субботу ходит в собачий приют, куда приносит еду для брошенных животных и проводит с ними время? – усмехнулась монахиня. – Что, если он верит в добро, пусть и в не облике Всевышнего? И по добру живет? Кто-то верит в свои силы, кто-то верит в удачу, кто-то верит в карму… Вера есть и никуда не девалась.
- Скажешь это тысяче тех, кто согласился на сделку со мной? – лукаво спросил важный господин, похлопывая бледной рукой по черному чемодану, лежащему у него на коленях.
- Скажу. И тебе скажу, что есть вера, как сильная, так и слабая. Не каждый способен поддерживать этот огонь в своей душе, но те, кто поддерживают, и не дают вере исчезнуть. Даже мистер Тумус верит. Верит в добрых людей, которые ему помогают. И в то, что от помидоров в животе растут кусты, тоже верит. Но я о другом, нечистый. Однажды обманутые тобой осознают, и их вера укрепится. Как осознала когда-то я.
- Ох, ты про… как его звали? – рассмеялся важный господин, но не договорил, потому что увидел возле своего носа черное дуло тяжелого револьвера, за которым на него смотрели суровые серо-голубые глаза монахини. Он нервно усмехнулся и постучал пальцем по стволу, после чего добавил. – Для монахини подобное поведение недопустимо, сестра София.
- О, я не всегда была монахиней, а ты меня утомил, - улыбнулась та и нажала на курок.
Грохнул выстрел, и важный господин исчез. Лишь черная клякса на секунду застыла на том месте, где он только что сидел, после чего растворилась в вечерних сумерках. Монахиня вздохнула и, убрав револьвер под мантию, зябко поежилась. После чего, хмыкнула, увидев, как к ней бежит мистер Тумус, вид имея довольно бледный и испуганный.
- Нейтральная зона! Нейтральная зона! – завопил он, падая на скамью, рядом с монахиней. Та ласково посмотрела на бродягу и взъерошила его грязные волосы.
- Тише, родной.
- Низя! Нейтральная зона!
- Да плевать всем на нейтралитет, мистер Тумус. Пойми уже наконец, - устало вздохнула она. – И с лукавым ничего не случится. Посмеется и забудет.
- Забудет?
- Забудет, - кивнула она, продолжая поглаживать бродягу по голове. Тишину парка вновь нарушил шум, довольно сильно походящий на чей-то ехидный смех. Монахиня на миг замолчала, затем поджала губы и добавила. – Но одно он не забудет. Что вера никуда не исчезала, родной.
- Никуда?
- Никуда, - улыбнулась она. – Беги домой. И я пойду.
- А ты принесешь мне покушать фасоли завтра, сестра София? – радостно спросил мистер Тумус.
- Конечно, родной.
- Правда? Без помидоров?
- Ты мне не веришь? – бродяга на миг нахмурился и покачал головой.
- Верю. Тебе верю, сестра София.
- Верь, родной. И тогда никакое Зло тебе не повредит.
- И помидоры?
- И помидоры.