Как одна императрица генерала спасла
Осенью 1893 года император Александр III с женой прибыл в Ливадию. В Крыму близ Ялты в то время квартировал Крымский татарский дивизион (укомплектованный местными уроженцами из татар).
Дивизион состоял из двух сотен. Одна была конной, другая - пешей, соответственно командирами его назначались то кавалерийский, то пехотный полковник. В то время очередь была пехотного офицера, которым был полковник Транзе. Бравый офицер и интересный собеседник, много повидавший, он понравился монаршей чете.
Получилось так, что в это время в Ливадию пришло известие, что умер генерал Боборыкин, командир Лейб-гвардии Кирасирского Её Величества полка, шефом которого была императрица. Кирасиры эти квартировали в Гатчине, где большую часть своей жизни прожили император с женой, а государыня осталась там и овдовев. Марию Фёдоровну спросили, кого она желает видеть командиром своего подшефного полка. Государыня указала на Транзе, не зная, что он не кавалерист.
Так на должность одного из самых блестящих кавалерийских полков императорской гвардии был назначен пехотинец, случай нетипичный для императорской армии.
В защиту Транзе надо сказать, что вопреки случайности своего назначения он не был выскочкой (моментом, как говорили в царской армии). Служил в Туркестанских стрелках, был сподвижником Скобелева во время завоевания Закаспия. За штурм крепости Геок-Тепе, где он был ранен в голову, награждён золотым оружием.
Естественно, что кавалерийская служба была ему малознакома, и он это отлично сознавал, предоставляя чисто кавалерийские аспекты своему помощнику, а сам сосредоточился на внутренней стороне полковой службы. Конечно, ему приходилось нелегко, но настоящая гроза нависла над Транзе после назначения генерал-инспектором кавалерии великого князя Николая Николаевича. Вспыльчивый и грозный князь делу своему отдавался страстно, никаких авторитетов не признавал, и влетало от него и не таким заслуженным генералам.
В июне 1896 года великим князем был назначен инспекторский смотр кирасирам Её Величества. Над пехотинцем (к тому времени уже генералом) Транзе нависла реальная угроза – этот смотр вполне мог стать последним в карьере. Императрица, чувствуя свою ответственность за попавшего на должность с её участием офицера, решила принять участие в его защите. Решила вопрос она достаточно деликатно и, надо признать, находчиво.
В день смотра полк выстроился на Гатчинском поле. Офицеры не без сочувствия наблюдали за своим командиром, которому предстояло нелёгкое испытание. Приняв от Транзе рапорт, великий князь объехал, здороваясь, эскадроны и распорядился о порядке прохождения смотра.
Как раз в этот момент кирасиры увидели подъезжающую коляску с кучером, грудь которого была украшена медалями. В коляске была императрица-шеф с дочерями Ксенией и Ольгой. Под звуки полкового марша, играемого трубачами, она объехала эскадроны, традиционно приветствуя кирасир наклоном головы.
Затем обратилась к великому князю:
- Мне хочется посмотреть, как будут учиться мои кирасиры, а для объяснения эволюций ученья я прошу командира полка остаться при мне.
Великий князь не мог отказать вдовствующей императрице и шефу полка; учения прошли под руководством старшего офицера полка полковника Мандрыки, и прошли блестяще. Её Величество, передав через командира полка благодарность кирасирам за учения, попрощалась с великим князем и изволила отбыть во дворец.
За завтраком в полковом собрании генерал-инспектор кавалерии великий князь Николай Николаевич-младший пил за полк и за отличное учение, а Мандрыке сказал, что приказал штабу зачислить его кандидатом на должность освобождающегося полка.
Что вскоре и произошло: в следующем году Владимир Григорьевич Мандрыка стал командиром Стародубовских драгун.
На следующий день после смотра офицеры полка были приглашены к Её Величеству в 5 часов на чашку чая в сюртуках. Во время приёма шеф милостиво беседовала с офицерами и радовалась, что смотр прошёл так успешно. Офицеры, в свою очередь, оценили находчивость, с которой государыня смогла уберечь генерала Транзе от грозивших ему неприятностей, и в то же время смогла не обидеть и не затронуть самолюбия великого князя, вмешиваясь в его работу.
И всё же положение пехотинца Транзе на должности командира кавалерийского полка изначально было ненормальным. Да и годы шли. При первой возможности, когда освободилась должность коменданта Гатчинского дворца, императрица устроила Транзе на это спокойное место.
Вообще же про Марию Фёдоровну сохранилось много историй, рассказывающих о её доброте и отзывчивости.
В 1892 году у крепости Ивангород, что на Висле, проходили манёвры. Присутствовал Александр III с женой. Во время ночного учебного боя расчёт одного орудия, видимо, забыл смочить банник, последовал взрыв картуза и несколько человек были сильно обожжены.
Особенно пострадал номер с банником, который упал в беспамятстве. Пока бегали за носилками, Мария Фёдоровна стояла на коленях около стонавшего раненого, положив на них его голову. Длилось это очень долго, пока пострадавшего не отправили в госпиталь.
Известно, что 29 октября 1888 года во время известной катастрофы у станции Борки, когда царский поезд сошёл с рельсов, императрица Мария Фёдоровна лично ухаживала за ранеными, своё платье она рвала на бинты. Это при том, что она сама только что чудом с детьми избежала смерти, когда их всех извлекли из-под обломков разрушенного вагона.
Не только в экстремальной ситуации, но и в повседневной жизни, в обычных обстоятельствах люди чувствовали её доброту.
Не просто вежливость, что даётся воспитанием, а настоящую доброжелательность, которая есть следствие души.
Однажды, во время парадного ужина, утомившийся паж задремал стоя, облокотившись на бронзовый парапет. Проходящий лакей разбудил, спасая, толкнув юношу локтем.
Первое, что увидел внезапно разбуженный - глаза императрицы, и этот взгляд, полный искреннего сочувствия, и доброжелательная улыбка остались с ним навсегда.