История одной поездки
Увы, первый пост оказался не в состоянии разом изничтожить мой рейтинг, посему продолжим.
Путь к -300 неблизок и тернист.
Прошу простить некую витиеватость изложения, изживается лишь опытом, которого нет.
Эта поездка случилась в далеком 2006 году, когда я был студентом второго курса одного небезызвестного железнодорожного института. Цепкие ручонки «оптимизаторов» РЖД еще не добрались до образования и студентам по выходным был дарован бесплатный проезд к дому в плацкартных вагонах.
До 500 км в одну сторону (были какие – то фирменные составы, просьба выдать билет на которые вызывала у билетного кассира злобное шипение, сопровождаемое испепеляющим взглядом), но в остальном - красота и раздолье.
Голодные, с горящими глазами и пустыми сумками, мы не обижались даже на традиционное 38 место (кто часто мотается в плацкарте, тот поймет) и каждые выходные первые 4 года учебы маршрут Ростов – на – Дону – Краснодар призывно манил меня вокзальной суетой и осязаемым за сотни километров запахом бабушкиного борща.
В тот раз я уезжал ночью; пятничным парам в институте было сказано решительное «адью!» и часам к 11 вечера два грустных сержанта тогда еще милиции уныло махали мне на входе в вокзал станции Ростов-Главный – проходи, не задерживай.
Я был голоден, тощ и в целях экономии коротко стрижен под машинку.
Одет неважно (фотография в той самой потрепанной студенческой куртке до сей поры хранится в коробке как напоминание о зле стяжательства и гонок за модой), а на плече красовалась ОНА. Громадная бесформенная спортивная сумка с двумя лямками и перманентно порванным плечевым ремнем.
Люди часто дают имена машинам, еще чаще мотоциклам, а эту сумку все время ее трехлетней верной и правдивой службы я называл Соней. В сравнении с полипропиленовыми баулами челноков она была красоткой, черная, с пестрым принтом и двумя карманами на боку (иногда мне кажется, что все годы своей учебы я помню хуже, чем эту сумку).
В общем, по внешнему облику своему на тот момент находился я где – то между лицами без определенного места жительства и среднего пошиба торговцами фруктами на Центральном рынке.
Поезд «Откуда – то – Новороссийск» ожидался в районе половины первого ночи, полка досталась хоть и верхняя, но не боковая и более того – успевал на утреннюю электричку из Краснодара до своего небольшого провинциального городка, что было редкой удачей.
На остатки стипендии в вокзальном «развале» был куплен тогда толстенный том «Властелина Колец» – и, уткнувшись в гениальность Джорджа Рональда Руэла Толкина, я покинул тусклую вокзальную реальность.
------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
Как тогда не опоздал – не помню; но помню, как бежал к своему вагону в середине состава, запыхавшийся, ошалевший, с сумкой, болтавшейся на плече как линялый Веселый Роджер на флагштоке. Народу было много, посадка затянулась, успел!
Становимся хвостом очереди.
Большая часть мест в моем вагоне была предназначена для перевозки молодых призывников в Новороссийск (кстати, именно в ту поездку я и понял причину нервного тика у проводников вагонов, едва слышавших слова «призывники, вахтовики и уголовники»).
Пестрая толпа таких же коротко стриженных ребят, одетых похуже – чтоб не жалко было; с такими же нелепыми сумками на плечах…
Хех, да я тут как родной.
Разве что в отличии от смеси нервной напряженности, испуга и неопределенности на лицах будущих защитников Родины, студенты улыбчивы и благодушны. Билеты даже никто и не смотрел, сноровисто запрыгиваем в тамбур вагона. Поехали.
Вези вагон-трудяга меня домой, бродягу.
Двадцать семь или около того новобранцев. Все на одно лицо, не запомнил даже никого.
Два военных - сопровождающие.
Один из них был капитаном – будучи типичным «пиджаком» в звездочках не разбираюсь до сих пор, но поскольку к нему обращались «товарищ капитан» - отставить гадание.
Высокий, чуть грузный, усатый, он в ярости метался по вагону пытаясь на чистейшем русском матерном распределить вверенное стадо баранов по положенным местам в загоне вагоне.
Второй был полон, круглощек и улыбчив; звание его неизвестно и в нашей истории участие он принимает опосредованно. Кричать он ни на кого не кричал, постоянно пошло подшучивал и заснув ночью, ужасно храпел в другом конце вагона – тем и запомнился.
Проводница, женщина лет около тридцати пяти, с ранними морщинами, смирившаяся с бессонной ночью и полным отсутствием всякой подработки – она старалась отсиживаться в своем купе; а ее напарник, которого я мельком видел при посадке, виртуозно телепортировался в вагон к начальнику поезда, где и кантовался благополучно до самого Краснодара.
А меж тем места, согласно любезно жалованным Министерством Обороны РФ билетам, были наконец заняты.
Полотно предстоящей бессонной ночи было развернуто и захлопало на ветру движущегося с установленной графиком движения поездов скоростью состава.
Помните успокаивающее постукивание колес? Ту-тух-ту-тух… Едем.
После того, как суматоха улеглась, капитан коротко, но емко предупредил собравшихся что по прибытии в пункт назначения все скоропортящиеся продукты будут выброшены вне зависимости от их цены и количества, запустив этими словами самую феерическую пищевую вакханалию из всех немногих мной когда – либо виденных.
Призывники начали есть. Жрать, хавать, трескать, лопать, набивать животы. Чавкая, давясь, срыгивая, сплевывая, хрустя, надувая щеки как хомяки. Я лежал в это время на верхней полке в середине вагона и мой желудок, не видевший за последние два дня ничего вкуснее «Доширака», в ярости от происходящего исполнял арию Ленского.
Вареные яйца просто надкусывались, на хлеб никто даже не смотрел – он утром издевательски валялся в проходах, истоптанный ногами. Копченые и отварные куски курицы пробовали нехотя и с пластами ценного, питательного, легкоусвояемого мяса (о, Боги голодных студентов!) вышвыривали прочь. От целой палки сырокопченой колбасы отхватывали кусок и передавали по кругу – пока она путешествовала, человек успевал разжевать и нехотя проглотить свою долю.
Просить что-либо у посторонних мне не позволяло гипертрофированное чувство собственного достоинства, в поездах я почти никогда толком не спал – и отвернувшись к перегородке продолжил самоистязание через акустическое восприятие.
Не помню, у кого первого появилась водка. Вернее, была не только водка, был еще запасливо кем – то припасенный в сумке домашний самогон.
Чертовски много домашнего самогона.
И еще больше водки.
Звучит как начало милицейской сводки или деревенской свадьбы.
Как всегда бывает в большой мужской компании – пара вопросительных взглядов, кивков, небрежный жест, пожатие плечами – и вот уже по пластиковым стаканчикам плещет бесцветная жидкость вкуса и запаха вполне определенного.
Сначала робко в туалете, чтобы конвоиры сопровождающие не видели, потом все смелее и смелее. Часа в три ночи делегация самых пьяных хором уговаривала измученного капитана выпить на брудершафт. К своей чести, он отказался. Тогда немедля разбудили его сотрясающего храпом полки сослуживца и «чтобы служба была легкой» он пил с ними до утра, перемежая мат анекдотами и байками из категории «слушай чего скажу».
Остатки из бутылок выпивались взахлеб, из горла; а сначала осторожно, до четверти, наполняемые пластиковые стаканчики под утро наливали по кромочку, разливая половину и даже не чертыхаясь при этом.
Последствия для неокрепших организмов, по моему скромному мнению, были ужасны. Мнение же проводницы того вагона о происходящем в дальнейшем не смог бы передать и пятидесятилетний боцман корабля дальнего плавания, который, кажется, может со смаком описать любую вещь на свете.
«Веселие на Руси есть питие…»
Желудок человека очень восприимчив к стрессу. Но если вдобавок к стрессу набить его вредной, тяжело усваиваемой едой и крепким алкоголем до предела объема – желудок такой сдается и просит пощады.
Заблеван был не только туалет.
Заблеваны были стенки в обоих тамбурах, двери, ручки, полки в конце вагона и большая часть самих блюющих. Решив под утро пройтись до уборной, я не смог преодолеть себя и даже подойти к двери.
Сarmen horrendum! (лат.)
Они провожали юность всю ночь. Изливали друг другу души. Показывали фотографии девушек. Вспоминали выпускные. Клялись в вечной дружбе. Братались. Спорили о машинах, о «Явах» и «Уралах» с мостом - девяткой. На маленьком кассетном магнитофоне на батарейках пытались включить что – то лирическое из «Сектора Газа». Усталые, пьяные, храбрящиеся.
Была даже пара драк, вовремя разнятых.
По – моему была гитара. Точно не скажу, ибо старательно притворяясь бревном для Буратино, под утро я даже чуть задремал.
У человечества есть много примечательных ночей – «ночь длинных ножей» в истории или «ночь живых мертвецов» в кинематографе. Отсутствие «ночи призывника» - грех режиссеров и сценаристов, которому пока не суждено быть искупленным.
Сейчас, спустя долгие годы, мысленно желаю, чтобы у этих ребят все в дальнейшем сложилось хорошо.
Но чу! Краснодар близок.
Мягко и пружинисто слетаю со своей полки, чертыхнувшись от хруста в затекшей на жестком дермантине спины. Сонечка, сумочка моя, служившая подушкой и в пустом, и в загруженном состоянии, заботливо расправлена.
Натягиваем куртку, шнуруем ботинки, шапку я до сих пор не имею привычки носить.
Шаг – и на пару секунд я ослеп от яркости направленного прямо в лицо луча карманного фонарика.
- Куда собрался?!
Хриплый спросонья голос капитана был командным настолько, что даже от испуга присел на краешек полки.
- Домой…
Не помню точно, что он сказал дальше. Допустим…
- Хрен тебе, а не домой.
Ситуация комичная. Со своей бритой головой, поношенной курткой и нелепой сумкой я был похож на призывника еще больше, чем сами призывники.
- Да нет, мне домой нужно. Я в Краснодаре выхожу.
Капитан выключил фонарик, и добавил чуть властных басов.
- Армия теперь твой дом, сынок. А-Р-М-И-Я!
Времени на изысканные политесы было мало. Поезд уже слегка покачивало на входных стрелках станции Краснодар I.
- Да вы не поняли, я студент, из Ростова домой еду, в Краснодар. У меня и документы есть.
Говоря про документы, мысленно приободряюсь. Студенческий билет со вложенной внутрь «формой» на проезд, пропуском в общежитие и оставшимся полтинником – мой билет на свободу.
Понимаю, что на «Властелина Колец» истрачены последние гроши и путь из Новороссийска домой без денег может запросто отнять большую часть долгожданных выходных.
- Сейчас студенческий покажу.
Роюсь дрожащей рукой в кармане куртки и холодею. Мгновенный озноб и мурашки бегают по всему телу; и кислинка на языке, будто лизнул контакты батарейки «Крона».
Студенческого нет. Лихорадочно обшариваю второй боковой карман, расстегиваю и перебираю два верхних на куртке.
Пусто. Глаза капитана превращаются в две маленькие щелочки. Чувствую, как ноги слабеют – всегда был нервной и впечатлительной натурой, не изжил до сих пор. На секунду представляю себя марширующим по новороссийскому плацу.
Раз, два, левой! Левой! Левой!
По второму кругу обшариваю карманы куртки, все четыре кармана джинсов, два кармана сумки, тормошу её. Пусто. Поезд останавливается у перрона. Капитан неумолимо нависает над моим тщедушным тельцем и дрожащими губами, как вершитель судеб и воплощение власти государства над своими отдельно взятыми гражданами.
Возмущение. Отчаяние. Принятие.
Но консилиум Будды, Аллаха и Иисуса в то утро был особенно милостив.
Я поворачиваюсь к своей верхней полке и вдруг (а как иначе?) на уровне лица вижу лежащий в полутьме у перегородки студенческий билет в красной обложке, выпавший из кармана куртки в момент, когда его хозяин, отвернувшись, играл роль бревна для Буратино.
О человек, укрывающийся курткой и имеющий сумку под головой вместо подушки – ты воистину должен быть готов ко всему!
Просыпались когда – нибудь от кошмара? Помните это ощущение, когда понимаешь, что страшно безвыходная ситуация, в которую вы попали – это всего лишь сон? Эдакое облечение на грани эйфории?
Помните, как растворяются Бабайки из шкафа, когда включают свет?
С такой помпой и наслаждением, как я это тогда сделал, сейчас наверно предъявляют удостоверение старшего следователя по особо важным делам Главного управления Следственного комитета РФ.
Я достаю из широких штанин
Дубликатом бесценного груза,
Смотрите, завидуйте, я гражданин
Студенческого союза!
— Вот студенческий, смотрите. И вообще, поезд сейчас уйдет, вы меня из Новороссийска на чем домой повезете?! Списки нужно сверять!
Гремит Gaudeamus igitur.
В глазах капитана отражаются удивление, разочарование и боль.
Я побежал к выходу.
Свежий морозный краснодарский воздух в то утро был особенно сладок.
____________________________________________________________________________________
16.12.2018.
Вечер.