История Бреста 173. Исповедь на заданную тему. Проект "В поисках утраченного времени" от 25 января 2013 Часть 12.Окончание.⁠⁠

(Это все НЕ МОЁ, а с сайта газеты Вечерний Брест. Читайте там.

(Автор - ВАСИЛИЙ САРЫЧЕВ http://www.vb.by/projects/oldbrest/)

Вещь необыкновенная! Статьи постепенно собираются, и выходят отдельными книгами.(Очень много неизвестных и трагических историй. Захватывает.)

Часть 1: https://pikabu.ru/story/istoriya_bresta_162viktor_i_gertruda...

Часть 2: https://pikabu.ru/story/istoriya_bresta_163viktor_i_gertruda...

Часть 3:https://pikabu.ru/story/istoriya_bresta_164viktor_i_gertruda...

Часть 4: https://pikabu.ru/story/istoriya_bresta_165viktor_i_gertruda...

Часть 5:https://pikabu.ru/story/istoriya_bresta_166viktor_i_gertruda...

Часть 6: https://pikabu.ru/story/istoriya_bresta_167viktor_i_gertruda...

Часть 7: https://pikabu.ru/story/istoriya_bresta_168viktor_i_gertruda...

Часть 8: https://pikabu.ru/story/istoriya_bresta_169viktor_i_gertruda...

Часть 9: https://pikabu.ru/story/istoriya_bresta_170viktor_i_gertruda...

Часть 10: https://pikabu.ru/story/istoriya_bresta_171ispoved_na_zadann...

Часть11: https://pikabu.ru/story/istoriya_bresta_172ispoved_na_zadann...

Менее чем за год до вступления в переписку с В. Ласковичем, 3 сентября 1964 года, Гертруда Вагнер в последний раз дала показания по своему делу, будучи допрошенной в качестве свидетеля.

«5 июля 1946 года Военным Трибуналом гарнизона гор. Барнаула я была осуждена по ст. 58-1“а” УК РСФСР к 15 годам каторжных работ. Впоследствии эту меру наказания заменили лишением свободы в ИТЛ сроком на 10 лет.

На следствии и в суде мне вменяли в вину принадлежность к агентуре гестапо, выдачу немцам личного состава Брестской подпольной организации, изобличение арестованных подпольщиков на очных ставках в тюрьме гор. Бреста и работу на немцев в качестве камерного агента.

Виновной себя как на следствии, так и в суде я полностью признала, хотя фактически не совершила всего того, в чем обвинялась.

Процессом следствия я была морально подавлена, а после предъявления мне в ходе следствия показаний мужа – Леонтьева Виктора Викторовича, изобличавшего меня в принадлежности к агентуре гестапо, вообще была морально убита и начала признавать все, что было фактически и чего не было.

В 1940 году я вместе с мужем Леонтьевым В.В. прибыла на работу в гор. Брест. Он работал в областном совете физкультуры, а я – тренером по гимнастике. Здесь нас застала война, и оба мы оказались на оккупированной немецкими войсками территории.

Вскоре муж установил связь с Брестским подпольем и сам активно включился в деятельность антифашистской организации. Нашу квартиру в Бресте посещали руководитель Брестского подполья Серафимович, его заместитель Жуликов Петр и другие подпольщики.

Муж не скрывал от меня своей принадлежности к подпольной организации, называл ее руководителей и некоторых участников. Многих из них я знала в лицо. Иногда выполняла отдельные поручения мужа, связанные с деятельностью подпольной организации.

Из дома муж часто отлучался, иногда вообще не приходил ночевать. Однажды в беседе со мной он выразился, что ему приходится играть двойственную роль, но никаких пояснений к этому не дал.

Лично я с приходом в гор. Брест немцев поступила работать на яйцебазу, шефом которой являлся Редлин Карл; затем работала у Редлина домработницей.

Муж первое время работал на строительстве шоссейной дороги, затем – в госпитале, а потом тоже оказался на работе в яйцебазе в должности плотника.

Имел ли Редлин Карл какое-либо отношение к деятельности немецкой контрразведки, я не знаю. В беседах с Редлином я никогда не говорила о принадлежности мужа к подпольной организации Бреста, не называла других участников организации. Он вообще не интересовался подобными делами, никаких поручений заниматься слежкой за работниками яйцебазы, как это записано в моих показаниях на следствии и в суде, не давал. Лично я никаких мер к тому, чтобы привлечь Леонтьева В.В. к сотрудничеству с немецкой контрразведкой, не предпринимала, заданий на это не имела и в то время в связи с немецкой контрразведкой не состояла.

Признала же я все это на следствии и в суде только под впечатлением зачитанных мне показаний мужа.

Фактически на путь измены Родине я встала только в октябре 1943 года после ареста меня немцами в пути следования от одного партизанского хутора к другому.

Расскажу об этом несколько подробнее.

В июле-августе 1943 года мой муж Леонтьев В.В. забежал с работы домой и заявил, что вынужден покинуть город и уйти к партизанам, так как немцы собираются арестовать его и пришли за ним на работу. Он пообещал в ближайшее время вывезти и меня в лес. Вскоре после ухода мужа в нашем доме произвели обыск. Офицер, руководивший производством обыска, взывал к моей немецкой национальности и предложил немедленно поставить его в известность, как только появится муж.

В тот же день к вечеру за мной в гор. Брест прибыл связной партизанского отряда, и я тоже перешла в зону деятельности партизанского отряда.

Там я встретилась с мужем; он пояснил мне при встрече, что провал подпольной организации начался с неудавшейся попытки приобрести пишущую машинку для подполья, подробностей не рассказывал.

Из партизанского лагеря муж несколько раз уходил в город, а по возвращении говорил, что аресты подпольщиков в городе продолжаются.

Всего в партизанском лагере я находилась около 2 месяцев. Во время одной из облав при переходе с хутора на хутор была схвачена немцами. Меня доставили в гор. Брест в помещение СД, там в одном из коридоров СД меня увидел офицер, ранее приходивший ко мне в дом с обыском. Он-то и принял к своему производству мое дело, сильно избил меня на первом же допросе.

Затем меня перевели в тюрьму, и допросы производил другой следователь.

На допросах в тюрьме гестапо я проявила трусость и впервые встала на путь измены Родине. Я рассказала следователю все, что знала о деятельности мужа в подпольной организации Бреста, назвала известных мне подпольщиков. На одном из допросов в гестапо следователь предъявил мне список и ряд фотокарточек. По фамилиям, перечисленным в этом списке, я восстановила в памяти тех, о причастности которых к Брестскому подполью знала со слов мужа или из личных наблюдений, и рассказала все известное о них следователю. Фамилии некоторых подпольщиков я не знала, но видела их во время посещений мужа, а поэтому опознала по предъявленным фотокарточкам.

Несколько позднее непосредственно в тюрьме мне давались очные ставки с некоторыми участниками Брестского подполья – Красовским Дмитрием, Серафимовичем, Бокаревым Виктором и другими, фамилий которых я не знала. На очных ставках я тоже рассказывала все, что мне было известно о связях этих лиц с подпольем.

В частности, на очной ставке с Серафимовичем я сказала, что он является руководителем подпольной организации города Бреста. Серафимович опознал меня на очной ставке как жену Леонтьева В.В., признал свое участие в деятельности подпольной организации, но в то же время заявил, что мне – Вагнер Г.Л. – практическая деятельность названной организации не известна, так как сама я участницей организации не была.

В то время, пока я находилась под стражей в Брестской тюрьме, следователь давал мне поручения прислушиваться к разговорам среди заключенных в камерах, сообщать ему услышанное, но заключенные, по-видимому, остерегались меня, и ничего практически полезного я не могла сообщить следователю и не сообщила.

…Аржанову Галину (отчество ее не знаю) я впервые увидела у себя в доме в гор. Бресте в 1942 году. Она приходила к моему мужу Леонтьеву Виктору Викторовичу по делам подпольной организации. В беседе со мной муж сам сказал, что Аржанова – участник организации. Мне кажется сейчас, что Аржанова добывала для подполья медикаменты. О другой патриотической деятельности показать ничего не могу. Всего к моему мужу Аржанова приходила 2-3 раза.

На допросах в тюрьме гестапо следователь интересовался Аржановой. Фотокарточка Аржановой, а возможно, ее фамилия в списке (точно не помню сейчас) предъявлялись мне следователем.

На допросе в гестапо в отношении Аржановой Галины я показала то же самое, что показала о ней сейчас – на настоящем допросе. Ничего иного я о ней не знала.

В тюрьме гестапо я Аржанову не встречала. В одной камере с ней мне сидеть не приходилось, очной ставки нам не давалось...»

Синагога Бреста - немецкий лазарет .