Истории о Маленьком Вылке (21)
По последнему снегу, объезжая ледяные весенние лужи, Пётр-торговец привёз на стойбище бочку с китовым жиром. Старик Назар отвинтил пробку, сунул внутрь палец и облизав, блаженно прикрыл глаза.
— Чистый мёд, — удовлетворённо сообщил он. — Хочешь на хлеб мажь, хочешь просто любуйся.
— Не пойму, — спихивая бочку с саней, спросил Пётр, — зачем вам столько жира?
— Весна идёт, — ответил Отец. — От гнуса олешек мазать будем. Первая мошка самая злая, оглянуться не успеешь, как скотинку до косточек обглодает.
Все согласно покивали.
— Купили бы смесь на «Оленеводе», — Пётр пожал плечами. — Отечественными учёными разработана. И гнус её не берёт, а главное, дешевле.
— Как же, пробовали, — усмехнулся Старик Назар. — Эти умники придумали жир с солидолом смешивать. Мошка, врать не стану, в зелье вязнет, да только потом оленя не отмоешь. И мясо у него пахнет так, словно тракториста ешь.
— Не поспоришь, — согласился Пётр и, глянув на небо, поморщился. — Задержался бы чайку попить, да каждая минута дорога. Ишь, солнце палит. Как бы возвращаться вплавь не пришлось.
И уехал, предупредив, что на обратном пути завернёт забрать тару.
— За такие деньжищи, — насупилась Мама, — мог бы бочку оставить.
***
Днём Вылка с Мамой и Стариком Назаром, наполнив вёдра китовым жиром, отправились в загон смазывать оленей.
— Берёшь пучок ягеля, — объяснял Назар, — скручиваешь, обмакиваешь в ведро и начинаешь натирать олешка. Главное, ни одного места не пропусти. Брюхо, ноги, морду, под хвостом — везде мажь. И не опасайся, что лягнёт. Зверь существо глупое, но понимает, когда к нему с добром и заботой подходят.
Однако сам приближаться к оленям не решался и орудовал палкой с намотанным на неё куском тряпки.
— Дальнозоркость у меня, — обиженно отвечал он на мамины насмешки. — Вблизи вижу плохо.
Отец с Дядей тем временем устанавливали перед чумом временные сени, на стенах которых Бабушка развешивала осиновые веники и связки чеснока.
— Как на космическом корабле, — потирал руки Дядя. — Возвращаешься на борт, изволь пройти дезинфекцию. Обмахнись веничком, избавься от чужеродных организмов.
— С чесноком, однако, перебор, — хмурился Отец. — Язычеством попахивает.
— С кровососами дело имеем, — отвечал Дядя. — Тут, брат, все средства хороши.
Так в хлопотах прошёл день, за ним другой.
Утром, когда пошли третьи сутки, семью разбудили крики. Высыпав из чума, увидели мчащегося верхом на взмыленном олене Петра.
— Спасайтесь! — вопил тот. — Беда!
Вылка вздрогнул. Со стороны, откуда скакал торговец, небо набухало чёрной зловещей тучей.
— Летят, родимые, — оскалился Старик Назар. — Теперь только держись.
Олень Петра ворвался в стойбище. Тяжело дыша и роняя пену, остановился у чума.
— Тащите жир, — распорядился Отец.
Пётр мешком свалился с оленя и принялся дрожащими руками отвязывать тюк, притороченный к седлу.
— Отойди! — рявкнул Дядя, выхватывая из-за голенища пима нож.
Он одним взмахом перерезал подпругу, сбросив в лужу седло вместе с грузом.
— Товар, — запричитал Пётр. — Товар промокнет.
Но Дядя, не обращая внимания на стоны торговца, пинком отправил того в тамбур чума. Следом полетели тюк и седло.
Появилась Мама с ведром до краёв полным китовым жиром.
— Не успеем натереть, — мельком глянув на стремительно приближающиеся полчища гнуса, простонал Старик Назар. — Сожрут беднягу.
— Не дождутся, — ответил Отец и, примерившись, окатил оленя из ведра.
— Бежим! — закричала Мама, перекрывая гул налетающих насекомых.
Толкаясь и хохоча, семья ввалилась в чум.
Дядя прижался ухом к стене. Замер, прислушиваясь.
— Ругаются, — наконец довольно заключил он.
— Ещё бы, — согласился Отец и, сделав строгое лицо, повернулся к Петру-торговцу. — А тебя где столько времени носило?
— Товар ждал, — кивнул тот на мокрый, вываленный в грязи мешок.
— Что там? — заинтересовался Старик Назар.
— Сухумский табак, — откликнулся Пётр и со вздохом добавил, — из солнечной Абхазии.
— Так угощай, — обрадовался Дядя.
Все закурили.
— Хороший, — похвалила Мама, попыхивая трубкой. — Завтрак-то готовить?
— Кстати! — спохватился Дядя. — Забыл рассказать. Слышал я, что в Африке местный народ мошку ловит...
— Москитов, — поправил Старик Назар.
— Как скажешь.
— Самым же опасным насекомым в Африке, — невозмутимо продолжал Назар, — является муха Цэц. Если Цэц кусает негра, то он валится замертво и засыпает на трое суток. Оттого многие ошибочно считают африканцев ленивой нацией.
— Дадут мне договорить? — рассердился Дядя. — Так вот, продолжаю. Негры мух сачками ловят, сушат, затем в муку растирают. И из той муки лепёшки пекут.
Он, хитро прищурившись, обвёл слушателей взглядом.
— А если и нам на гнуса охоту устроить? В «Аптечке оленевода», что Доктор подарил, здоровенный кусок марли лежит. Смастерим сачок, наловим тварей и нажарим котлет. Или пельменей налепим.
— Меня сейчас вырвет, — подала голос Мама.
— Сначала дослушай, — поднял палец Дядя. — Мошка, что над чумом вьётся, враз поймёт, что её саму здесь едят. Призадумается, а там, глядишь, и уберётся восвояси. Начнёт стойбище за версту облетать.
— В тундре, — сурово ответил Старик Назар, — все друг друга жрут. Никого этим не проймёшь.
Мама, вскипятив на печке кастрюлю с остатками китового жира, ссыпала в неё плошку щучьей икры. Подождав, добавила кедровые орехи и оставшиеся от ужина беличьи желудки.
— Завтрак готов, — позвала мужчин к столу.
Старик Назар, отведав первую ложку, одобрительно покрутил головой.
— Знаете, откуда на свете мошка появилась? — спросил он. И принялся рассказывать о злой колдунье Парныку-не, сожжённой за злодейства на костре. Каждая же искра, вылетающая из пламени, превращалась в тучу гнуса.
Бабушка разливала по чашкам густой чёрный чай. Отец с Дядей сетовали, что забыли перетащить нужник ближе к чуму. Пётр-торговец грустил. Маленький Вылка беззаботно вылавливал из кастрюли кедровые орехи и радовался, что не придётся есть дядины котлеты. А за стенами чума, то закручиваясь в зловещую спираль, то распадаясь, бесновался голодный весенний рой.