Интерью с генералом Леонидом Богдановым.
Руководитель Представительства КГБ в Афганистане (1978 – 1980), курировавшим создание афганских спецслужб.
Леонид Богданов, бывший резидент в Индонезии и Иране, приехал в Афганистан в 78-м, сразу после "апрельской революции". Никому, кроме него, руководство КГБ не решилось доверить столь важную миссию: именно Богданову суждено было создавать в этой стране новые спецслужбы.
Впрочем, очень скоро оказалось, что задача эта далеко не единственная.
- В 77-м я вернулся в Москву из Ирана. Командировка была очень тяжелая, и я надеялся, что пару лет мне удастся передохнуть в Центре. Но в апреле 78-го в Афганистане происходит апрельская революция... Вернее, так ее называли официально, на самом деле это был, конечно, самый настоящий переворот. К власти приходит Народно-демократическая партия во главе с Тараки.
Ни о какой поездке я и думать не думал, но меня вызвал Крючков: "Это поручение партии и лично Андропова".
- До этого вам уже приходилось бывать в Афганистане?
- В 71-м году, будучи замначальника отдела Ближнего и Среднего Востока, я приезжал, как тогда говорилось, для оказания практической помощи нашей резидентуре. Это была совсем другая страна. Помню, я даже пошутил: "Самое страшное, что может здесь случиться, - собака укусит за ногу агента, пока он едет к вам на встречу".
- Обычно представители КГБ аккредитовываются при местных спецслужбах, но в Афганистане ведь ничего подобного создано еще не было?
- Примерно такой же вопрос я задал и Амину. Он сориентировался быстро: "Вы будете находиться лично при премьер-министре, а работать со мной как с куратором органов безопасности".
Но что значит "органы безопасности"? Группа людей - человек 10-12, бывшие военные. Возглавлял УНБ - Управление национальной безопасности - майор Асадулла Сарвари, летчик, один из героев революции. Никакой структуры, агентуры у них не было.
Амин попросил меня: помогите создать нам мощную спецслужбу, вроде вашего КГБ. Несколько дней мы поработали над схемой, подумали, определили задачи. 15 сентября 78-го года Тараки ее утвердил. Сокращенно новое ведомство называлась АГСА.
Но неверно думать, будто афганские спецслужбы работали под диктовку КГБ. Нам было запрещено участвовать в любых операциях - даже присутствовать. Вся наша роль сводилась чисто к организационным вопросам: учеба, помощь техникой. Мы не могли контролировать и влиять на их работу.
- Утверждается, что при Тараки в стране был развернут самый настоящий террор. Спецслужбы участвовали в репрессиях?
- Самым активнейшим образом. Поначалу мы даже не обратили внимания: под каждым столом у них стояли американские аппараты с проводами. Потом поняли: для того чтобы пытать электричеством.
Пытки, расстрелы были каждый день. Расстреливали списками, без суда и следствия - у них называлось это "отправить в Пакистан". За городом рыли специальные траншеи, чтобы хоронить тела, закапывали бульдозером... Уже после начальник управления контрразведки рассказывал мне, как его вызвал Амин. "Вы лично расстреляли всего 5 тысяч человек, а вот Сарвари, ваш начальник, уже десять тысяч. Это неправильно. Вы должны его нагнать".
Но, повторюсь, мы к этим вопросам никакого отношения не имели и обо всем узнавали по большей части неофициально. Конечно, ситуация нас очень тревожила. Много раз мы ставили вопрос о том, что должны существовать хотя бы какие-то минимальные правовые нормы, что государство невозможно без прокуратуры. Хорошо, они назначили прокурора. Тот потребовал принести какое-то дело, Амин узнал об этом, и его тут же расстреляли.
- Почему же Советский Союз поддерживал этот режим? Почему наши лидеры не пытались повлиять на Тараки и Амина?
- Что касается поддержки - это вопрос политический, и от КГБ он мало зависел. А попытки повлиять... Почему же, были. Посол Пузанов направил даже в Москву телеграмму, написал, что в стране - разгул репрессий, идет компрометация социализма, необходимо, чтобы в Афганистан приехал кто-то из Политбюро. Предшествовали же этой телеграмме следующие события.
В 78-м был арестован начальник Генштаба генерал Шахпур. Якобы он по указке американской разведки собирался организовать заговор и свернуть Тараки с Амином. Я в это дело особенно не влезал, но дней через десять Сарвари - начальник АГСА - мне говорит: "Наверняка в заговоре участвовал не только Шахпур. Тут должно быть военное руководство".
Я задумался: кого же он имеет в виду? И вдруг понял: Кадыр, министр обороны. Так, значит, они Кадыра хотят арестовать. Иду к послу, Пузанову. Он в ответ: "Не может такого быть, его же только ввели в ЦК".
На другой день Сарвари ко мне подходит: "Мы нашли руководителя заговора. В 9.15 арестован Кадыр".
Проходит еще две недели, и снова Сарвари заводит разговор: "А ведь в заговоре не могло обойтись и без политического руководства". Ну, чувствую, начинается внутрипартийная драчка. Кого же они хотят арестовать на этот раз? Думаю-думаю и понимаю: в правительстве работало двое "парчамистов" - НДПА была разделена ведь на два крыла: "хальк" и "парчам", и Тараки с Амином как раз возглавляли "хальк". Опять прихожу к послу. Предупреждаю. Он опять не верит. А через три дня этих людей кидают за решетку.
Оставаться безучастным дальше было нельзя, тем более что афганские лидеры делали вид, будто мы имеем какое-то отношение к репрессиям. Был даже случай: меня пригласили в дом, где держали жену арестованного члена правительства - как раз того самого "парчамиста" Кештманда (впоследствии он станет премьер-министром). Сделали так, чтобы мы с ней столкнулись. Понятно, я ничего не подозревал. Ей же заранее было сказано: сейчас придет Богданов, все, что мы делаем, согласовано с ним.
Я настоял, чтобы Пузанов отправил телеграмму в Москву. В скором времени в Кабул прилетел Пономарев - зав. международным отделом ЦК. Он убеждал Тараки и Амина, что нельзя пользоваться подобными методами, что органы безопасности - это обоюдоострое оружие. На словах они соглашались, но после отъезда Пономарева все продолжалось, как прежде.
- Афганские спецслужбы занимались только репрессиями?
- Нет, почему же. Были и реальные результаты. Они, например, провели очень сильную операцию - перевербовали одного пакистанского разведчика и с его помощью раскрыли крупную агентурную сеть. В итоге пакистанская резидентура в Кабуле на время прекратила свою работу.
Стала появляться агентура. Конечно, ее было еще недостаточно, и тогда они поступили очень интересно: начали собирать слухи в мечетях, на базарах и на их основе издавать ежедневную сводку. Как правило, информация была точной.
Но это продолжалось недолго. После того как Амин свергнул Тараки, в безопасности (теперь она называлась КАМ) начались чистки. Спецслужба затормозилась в своем развитии.
- Мы знали заранее о том, что Амин готовит заговор?
- Знали... Летом 79-го я уехал в отпуск в Союз, и в это же самое время в Москву прилетает Тараки. А надо сказать, в окружении Амина у меня был очень надежный человек. Он тоже прилетел с Тараки. Вызвал меня на встречу. Сказал: против Тараки готовится заговор, но этому мешают ряд министров - в том числе Сарвари, начальник тайной полиции - и их будут сейчас убирать.
Информация была настолько серьезная, что мы немедленно довели ее до Тараки. Было это часов в 12 ночи. Но он не поверил: передайте, говорит, советскому руководству, что я все держу под контролем. И добавил, что Брежнев уже намекал ему на это.
- Он действительно настолько был уверен в своих силах?
- Думаю, он их переоценил, ведь переворот начался уже несколько дней спустя. В этот день, 13 сентября, я как раз вернулся в Кабул. Уже лег спать, как приходит Сарвари.
"Амин приказал арестовать меня и ряд других министров". - "А где Тараки?" - спрашиваю. "Тараки у себя во дворце, под охраной".
То, что происходило дальше, описывать в деталях время еще не пришло. Скажу лишь, что Сарвари и некоторых других руководителей мы успели вывезти в Союз. Тараки же был задушен.
Многие подробности мы узнали только потом. Например, то, что на глазах Тараки резали уши его младшему брату. Или то, что 60 процентов членов ЦК присягнули на верность Амину под дулом пистолета.
- Неужели мы не в состоянии были спасти Тараки?
- Посол встречался с Амином по этому поводу, но тот сказал: ни один волос с головы товарища Тараки не упадет. "Он же был наш учитель и дорогой вождь!" Посол так и докладывал в Политбюро.
- Вы много раз встречались с Амином. Что это был за человек?
- Очень жесткий, жестокий, по-восточному коварный. По его приказу после переворота все племя Тараки - несколько десятков тысяч человек - вывезли, например, в пустыню и расстреляли.
Вообще, то, что начало твориться при Амине, уже ничего не имело общего с социализмом. Партия разваливалась. Репрессии нарастали. Как, допустим, он проводил национальную политику? Когда только-только среди шиитов начались волнения, Амин взял пуштунских вождей, дал им транспорт и приказал: "Обрушивайтесь на пуштунов с гор. Все трофеи, все женщины - ваши. За каждую конфискованную винтовку или автомат плачу деньги". Целые племена жгли напалмом.
- Бытует мнение, что помимо всего прочего Амин начал ориентироваться на Запад?
- Это просматривалось. Очень скоро мы почувствовали странные вещи. Амин создал группу из 12-15 офицеров, которая каждый вечер объезжала все основные министерства и департаменты, где работали наши специалисты. От своей агентуры собирали информацию, что делают "шурави", о чем говорят, как настроены. В гостевом доме - резиденции, где селились все наши руководители, - установили прослушивающую технику.
В то же время он побаивался ссориться с СССР в открытую. Очень рвался на прием в Москву, но его не пускали.
- Почему?
- К тому времени всем уже было понятно, что представляет собой Амин, что это величайший авантюрист. Я лично очень боялся, что Амин может развязать войну с Пакистаном. И не просто развязать - втянуть в нее нас. А война с Пакистаном - это по сути столкновение с США.
Помню, он на полном серьезе мне заявлял: великий Афганистан должен лежать от Амударьи до Инда. Мы с вами, товарищ Богданов, еще покупаемся в Индийском океане...
- Но как это соотносится с тем, что Амин был будто бы связан с ЦРУ?
- Были такие данные. Известно, что он жил, работал в Америке, однако я сильно сомневаюсь, чтобы Амин был агентом ЦРУ.
Мне в этой связи вспоминается такая история. Вскоре после свержения Тараки меня пригласил новый руководитель безопасности - Асадулла Амин, племянник и одновременно зять Амина. Приносит какую-то коробку. Там - пистолет типа кольта.
"Посмотрите, этот пистолет мы нашли у Тараки. Откуда он мог его получить? Ясно, от какой-то разведки". Примерно та же самая логика...
- Они всерьез считали, что вы можете поверить в измену Тараки?
- Вряд ли, тем более что Амин догадался: я в курсе всей подоплеки... О том, что Тараки убит в тюрьме, мы узнали той же ночью. Я - к Амину, начальнику безопасности: "Что такое?" Он смотрит широко раскрытыми глазами: "Представляете, я сам случайно об этом услышал". Но мы-то знали: он лично руководил ликвидацией. Я, конечно, вида не подал, но говорю: "Странно. Если уж вы не в курсе..."
Едва я уехал, он тут же рванул к своему тестю. Амин-большой внимательно его выслушал и изрек: "Богданов обо всем догадался. Надо сделать так, чтобы он уехал из страны".
- Ну и?..
- Я доложил о случившемся руководству, мне сказали: не обращай внимания. Сиди и работай.
Это был первый такой инцидент. А в декабре 79-го они вычислили одно мероприятие, которое я проводил, - правильно, кстати, вычислили. И Амин сказал: надо Богданова "наказать"... Наказать в его терминологии - это было примерно то же, что "отправить в Пакистан". То есть ликвидировать.
- Неужели Амин не понимал, к чему может привести гибель представителя КГБ?
- Ну это смотря как обставить... А потом он был патологически мстительным человеком. Даже перед смертью, уже раненный, в своем дворце успел сказать адъютанту: надо "наказать" Табеева, Магомедова и Иванова. Нашего посла, главного военного советника и замначальника разведки.
- Коли речь зашла о знаменитом штурме дворца Амина, не могу не спросить: разве не было другой возможности расправиться с Амином, кроме как идти на приступ Кабула?
- Единственное, что я могу сказать: Амина вывели из строя еще перед штурмом... Да и штурм, собственно, был только во дворце. Все остальные объекты взяли без боя. Мало кто знает, что на самом деле задача перед нами стояла совершенно другая. Не самим брать объекты, а лишь оказывать содействие "здоровым силам".
К началу операции - называлась она "Байкал-79" - в Кабул нелегально были доставлены соратники Тараки: те, кого мы вывезли в Союз после аминовского переворота. И Сарвари - бывший начальник госбезопасности, и Гулябзой - будущий министр внутренних дел, и Ватанджор - он станет потом начальником генштаба.
Ватанджор, допустим, брал телецентр. Без единого выстрела: на охране стояли его же бывшие солдаты, которые тут же с ним и побратались.
- Интересно, а как сложилась судьба аминовского племянника, руководителя безопасности?
- Во время штурма он находился в Союзе. Мы специально вывезли его. Сначала он лежал в больнице, оттуда был переведен в "Лефортово", а потом отдан афганской стороне. Его дальнейшая судьба мне неизвестна.
- Вы уехали из Афганистана...
- В апреле 80-го. В стране было еще неспокойно. В Кабуле регулярно вспыхивали восстания. Но главное, ради чего я приезжал, было сделано: в Афганистане появились органы безопасности.
Конечно, им еще только предстояло встать на ноги, развиться в настоящую спецслужбу, но основной этап был уже завершен. Ребенок появился на свет...