Игрушечник. Глава три⁠⁠

Закрывая кабинет, Наталья думала о том, что за свою терапевтическую практику ещё никогда не чувствовала на себе такого мистического оттенка пациента, как от Павла. Конечно, она слышала и сталкивалась с подобными бредовыми историями от людей с ментальными расстройствами, но всегда это был лишь бред - фантазия буйного ума. В этот раз всё было по-другому: Павел как-то был помечен, от него исходил запах чего-то не из нашего грешного мира, и это не было запахом в прямом смысле понимания, это было на уровне чувств более глубоких. Прокручивая в голове его психологические маркеры, которые удалось выявить при личном общении, она пыталась как-то сопоставить их с тем, что читает второй день из тетради, озаглавленной "Игрушечник". Вчера, после сеанса, когда она уже пришла домой, позвонил Павел и сказал, что записал в свою тетрадь о старике, и настоял на встрече на следующий день, объяснив это тем, что один с собой не справляется. Придя сегодня на сеанс, ни слова не говоря, он сразу протянул тетрадь и сел на стул. Дождавшись, когда всё будет прочитано, он сказал:

— Скажите мне, что это не правда, скажите, что это не моя жизнь.

А самое страшное, что эти слова имели крепость здорового человека и напугали требуемой от неё ответственности за в будущем сказанное.

Во время длительных рекомендаций Натальи на тему, что в случае Павла одной психотерапией не справится и требуются клинические специалисты, такие как невролог и психиатр, и что его данное состояние очень вызывает у неё опасение, резкий удар в стекло окна своей неожиданностью заставил сердце женщины остановиться, а потом тут же запуститься с бешеной скоростью, отняв от лица здоровый цвет. Кровавый след на окне говорил о том, что какая-то птица размозжила себе голову о стекло. Пока с замиранием сердца Наталья всё это соображала, погас электрический свет. На улице уже вечерело, в кабинете повисла сумрачная тишина. Наталья была очень напугана и не сразу заметила, что осталась в кабинете одна. Через минуту свет снова зажёгся, а напротив стул, где сидел Павел, оказался пуст. Она подскочила и закрыла руками рот, чтобы не закричать. В ужасе, не веря тому, что произошло, она стояла, замерев минут пять, пытаясь успокоиться; она повторяла себе, что всему всегда есть логическое объяснение. Только вот объяснения этому не находилось. Конечно, постояв и придя в себя, Наталья решила, что Павел испугался происшествия с птицей и пока было темно выскользнул из кабинета. Успокоившись, она выглянула за дверь кабинета в приёмную — никого.

— Ушёл, — решила.

И вот, закрывая дверь кабинета и собираясь идти домой, в кабинете кто-то хлопнул ладонью по столу, очень отчетливо. Наталья замерла, снова побледнев лицом. Она приложила ухо к двери; по звукам из-за неё стало понятно, что кто-то, не стесняясь, подошёл к двери с той стороны и тоже слушает. Ужас, охвативший Наталью, заставил её отскочить от двери. За ручку подёргали. Судорожно соображая, она начала думать, что оставила там Павла, каким-то образом его не заметив, но подходить к двери не отваживалась. Внутренний голос говорил, что это не может быть Павел. Она позвала:

— Павел, это вы?

За дверью всё затихло. Почему-то стал представляться этот старик Карас. В голове возникла картинка мрачной сгорбившейся фигуры в шляпе с не очень широкими полями и жёлтой улыбкой, которая смотрит сквозь дверь, изучая своего визави. Ей даже начало казаться, что двери и вовсе нет, а они стоят и смотрят друг на друга. Белая дверь и правда замерцала, исчезнув на минуту, открыв тёмный провал, в котором стояла та самая мрачная фигура с жёлтым оскалом. Правая рука незнакомца поднялась, демонстрируя какой-то предмет, и, меркнув, оказавшись у стола, положила его. В секунду всё вернулось в прежнее состояние: дверь была на месте, а Наталья, как проснувшись ото сна, зевала и терла глаза. Потом, вдруг опомнившись, она подхватила свои вещи и выскочила из здания, подбежала к машине, села в неё, включила радио, и только после этого успокоилась. Неиссякаемый поток мыслей начинал закручиваться в голове, возвращая в паническое состояние. Пытаясь не поддаться этому, она стала вслушиваться в радио.

«Карабас Барабас к себе в логово заманил, за нити подвесил, разум отравил, хочет проглотить, в куклу превратить.»

— Что это за радио? Ерунда какая-то. — Она начала переключать радиостанции, но через секунду они возвращались на ту, где под звуки шарманки пели писклявые голоса.

«Карабас Барабас к себе в логово заманил, за нити подвесил, разум отравил, хочет проглотить, в куклу превратить.»

Строчка повторялась, громкость увеличивалась, Наталья сначала судорожно, потом истерично стала нажимать на всё подряд, но проигрыватель не отзывался на никакие манипуляции.

— Да что за чертовщина?! — Испуганная Наталья начала искать ручку, чтобы открыть дверь, но, как всегда в таких случаях, она словно сменила своё постоянное место. Шарманка сменилась белым шумом, и стало тихо. Не заметив этого, девушка истерично шарила по двери рукой в поисках ручки, и только когда её нашла и открыла дверь, поняла, что всё стихло. Она обратно закрыла дверь и стала отрешенно смотреть на лобовое стекло. Наталья узнала эту фразу, на лбу выступила испарина. Почему-то в голове промелькнул эпизод с темной фигурой в её кабинете; эта фигура что-то оставила на рабочем столе. Девушка вышла из машины и бегом побежала в свой рабочий кабинет. Включив все осветительные приборы, которые имелись в кабинете, прогоняя таким образом страх, Наталья подошла к своему столу там, где видела фигуру в последний раз. На столе лежала тетрадь с надписью на обложке "ИГРУШЕЧНИК". Она села в кресло и открыла тетрадь.

Перелистывая страницу за страницей, она доходила до корешка и начинала листать её в другую сторону. Бумага была пуста, записей, которые в ней делал Павел, не стало, не считая записи на обложке "ИГРУШЕЧНИК". Тетрадь была точно той, которую она читала на сеансах, она чувствовала это. Присмотревшись к страницам, Наталья различила продавленные ручкой волны написанного текста и стала различать в них буквы, а потом уже и слова. Чернила, как реки Сахары в сезон засухи, испарились, оставив лишь русло. Она взяла ручку и обвела последнюю выдавленную строчку: "улица Салтыкова-Щедрина, дом 40."

— Я знаю, где это! — воскликнула женщина, вздрогнув, испугавшись собственного голоса.

Решение, что делать дальше, пришло само собой: всё это нельзя было оставлять просто так. Ответ должен прийти: что такое происходит и правда это всё или же нет. Она стала подниматься с намерением ехать по адресу, но потом снова села. Её мысли напугали. Всё, что с ней сей час происходит, уже было. Она посмотрела на тетрадь. Там, в этой тетради, она читала, как человек, одержимый собственными мыслями, завёл себя в ловушку. Ей пока ещё трудно было принять, что происходит какая-то чертовщина, и она подумала о ловушке собственного безумия. Круговорот, который начинал заворачиваться в её голове, был схож с тем, что писал Павел. Наталья снова открыла тетрадь на странице, где написала адрес. Ниже под адресом, крупным штрихом, появилось что-то ещё, она обвела.

"ПОМОГИ МНЕ!"

Белое солнце безжалостно устраивало пекло везде, куда дотягивались его лучи. От горячего асфальта прозрачными языками огня тянулся к небу нагретый воздух, искажая видимость глазу. Старый одноэтажный дом постанывал сухой древесиной своих стен, ухая затхлым воздухом из разбитых окон. Наталья стояла пред окном эркера, в котором весело перебирая руками и ногами, дергалась в незамысловатом танце марионетка, отбивая ритм о подоконник своими маленькими башмачками. Марионеткой управлял человек, стоявший позади куклы; в тени его не было видно, только кисти рук порхали, как бабочки, дёргая за нити, привязанные к телу игрушки. Это была хорошо сделанная кукла, и, если бы не верёвки и рваные движения, её можно было спутать с настоящим маленьким человечком, во что, конечно, и так трудно поверить. Кукла, как две капли воды, похожа на Павла, но девушка не обратила на это внимание, вглядываясь в глубину мрака дома, пытаясь увидеть владельца кистей рук. Она ничего не видела, а образ у неё сложился чёткий — там Павел. Она постучала по стеклу несколько раз, единственному целому во всём доме, пытаясь привлечь внимание того, кто за окном; перхающие кисти даже не остановились, и никто не показался из тьмы. Проведя в страхе последние три дня, она не решалась посетить этот дом, считая, что угодит в ловушку, как и Павел. Конечно, она пыталась разыскать его самого и его семью. Ей удалось найти его адрес. Дверь никто не открыл. Сосед рассказал, что Павел живёт один, а последние три дня его не видно, и что человек он нелюдимый, малообщительный, гостей у него не бывает, и вообще крайне странный персонаж. Сам сосед произвёл впечатление тоже не совсем нормального человека: появился он неожиданно, как из-под земли, многие вопросы, на которые ответил, задал себе сам, всё время посмеивался в ладошку, хотя смешного не было ничего, если не наоборот. Теперь она стояла перед окном по адресу Салтыкова-Щедрина, 40, и смотрела на куклу, размышляя о том, что поддалась на манипуляцию сумасшедшего, который теперь за окном заброшенного дома игрался с куклой. Она была просто уверена, что это он, но в дом зайти опасалась, не известно, как поведёт себя человек, который не в себе, если ворваться в его иллюзорный мир. Она достала из сумочки тетрадь и открыла её. Всё просто: мистификация. С чернилами всё понятно — это какая-то долгоиграющая, исчезающая паста. С происшествием в офисе и машине посложнее, но, если поразмышлять и провести расследование, ответы обязательно найдутся. Она закрыла тетрадь и сунула её в щель сгнившей рамы, развернулась и пошла прочь. Сразу за её спиной из тени дома на свет к окну между кистей рук показалась жёлтая улыбка, бледное лицо, как луна на ночном небе, застыло, провожая черными глазами гостью. Что-то почувствовав, Наталья резко обернулась и встретилась взглядом с тем, в кого так не хотела верить. Его неестественная улыбка стала ещё шире. Лицо и кисти медленно удалились во тьму дома, оставив куклу. Несмотря на то, что куклой уже никто не управлял, она самостоятельно стояла на двух ногах. Присмотревшись, Наталья уловила схожесть с Павлом. В ней всё похолодело. Она направилась обратно к дому, успев сделать только несколько шагов, как он вспыхнул. Не отрывая взгляда всё это время от куклы, она увидела, как маленькое тельце задрожало, из неживых глаз хлынули слёзы и раздался оглушительный крик.

— Он там, он заключён в кукле! — Наталья стала рваться к дому, начиная осознавать, что всё, что было написано в тетради - правда. И в офисе у неё правда был Карас. Тут же вспомнился придурковатый сосед, не пойми откуда взявшийся, навязавший свой разговор, Карас. Жар был такой, что и шагу не было возможности подступиться по направлению к дому. В отблесках огня она увидела вновь появившегося демона, его кисти запорхали, словно играя на невидимом пианино, и кукла стала весело отплясывать. От бессилия у Натальи текли градом слёзы. Она стояла в огненном зареве, наблюдая, как факелок куклы исполняет пируэты в ходе представления, теряя конечности, которые превращались в пепел. Где-то вдалеке послышались сирены пожарных машин.

Дом сгорел за считанные минуты. По приезду пожарных он сложился, оставалось залить догорающие угли. Наталья стояла в сторонке и смотрела на то место, где прежде был эркер дома. Забывшись в своих мыслях, она очень испугалась, когда к ней подошёл пожарный и спросил, не знает ли она, были ли люди в доме или нет.

— Я видела там старика. — Она подняла руку и указала на место, где прежде было окно эркера.

Конечно, там уже ничего и никого не было, кроме сгоревших головешек дома, но Наталья с ужасом ощущала на себе пристальный взгляд, это вводило её в оцепенение. Она даже не сразу поняла, что пожарного уже нет, а на его месте стоит сгорбленная фигура с непропорционально длинными руками и в шляпе с не очень широкими полями.

— Здравствуйте. — Жёлтая улыбка натянулась на бледное лицо человека перед ней.

— Ну что, сыграем?

Игрушечник. Глава один: Игрушечник. Глава один

Игрушечник. Глава два: Игрушечник. Глава два