И смех, и грех на Афганской войне. Ч.1
Сцена Первая
Война штука странная, всё на ней не так. Некоторые, на войне не бывавшие думают, что война – это взрывы и стрельба, а на деле бои на войне недолги, а есть ещё жизнь, и в ней, всё как всегда, и скука, и трудности, и радость, и смех. В Вооруженных силах СССР/России существует точная до невозможности поговорка – «кто в Армии служил, тот в цирке не смеется». Ну, типа уже не смешно. Вот и попробую вспомнить свои и чужие эпизоды той войны.
Середина февраля 1980 год. Предместья Герата, лагерь 101 мотострелкового полка. Лагерь стоит в поместье какого-то богача, эдакий квадрат из плотно посаженных сосен размером пятьсот на пятьсот метров в голой степи перед горами.
Поместье называется Калаи-Мир-Дауд, и его по краю пронизывает трансафганская магистраль, она же «бетонка», в строго в центре стоит одноэтажная вилла с бассейном. От трассы до виллы меж сосен идёт дорога, а по краям дороги плотно стоят палатки полка.
Внутри поместья к слову все не поместились, и часть палаток и само собой парк боевых машин стоят рядом с «лагерем под соснами», как мы его обозвали.
Рядом с дорогой стоят палатки разведроты, напротив нас палатки танкового батальона. Известные на весь полк умельцы, танкисты почти в каждой палатке воткнули по «солярису», дабы пришло понимание дальнейшего необходимо объяснить читателю незнакомого с этим изобретением веселого солдатского ума.
В Афган мы вошли при полном отсутствии палаток. Спали, кто как мог, пехота в которой в самые первые, зимние месяцы войны спала в кузовах тентованных ЗИЛ-131, вповалку, тесно прижавшись друг к другу. Танкисты до получения палаток дрыхли в танках, а мы разведка спали либо в машинах – БМП и БРДМ, либо на земле укрываясь маскировочными сетями.
Потом нам привезли 10-местные палатки. К ним полагалась печь-буржуйка, сантиметров двадцать в диаметре и сантиметров в 60 высотой. Одним словом, маленькая. Топили мы их саксаулом. Более энергетического вида топлива я более не видел. Двух кусков саксаула длинной в те же двадцать и толщиной в пять сантиметров хватало на палатку отделения на ночь.
Но и колоть его, этот самый саксаул – сплошное мучения, потому как колоть его предельно сложно – он именно колется, в смысле раскалывается, но никак не рубится и не пилится. Твёрдый и волокнистый, гад.
С первыми десятиместными палатками кто-то из танкистов то ли придумал, то ли вспомнил «солярис». Что это? Толстая труба, сантиметров десять – двенадцать в диаметре, высотой в два и больше метров, с одной стороны заваривается наглухо, и где-то на высоте пятьдесят – шестьдесят сантиметров сбоку сверлиться дырочка в один сантиметр. Потом в дырочку заливают соляру. Отсюда и название агрегата. Практически до самого отверстия.
Теперь, самое тяжелое – поджечь факел. Для этого в дырочку суют скрученную бумагу, лучше газету дают ей напитаться солярой и поджигают её таким образом, чтобы рано или поздно соляра внутри трубы начала парить и в итоге загорелась.
Воздух для горения попадает в трубу через всё тоже отверстие в боку, соляра горит только верхний слой, а потому система стабильна и высокоэффективна. Всё, дальше про устройство можно забыть «дней на несколько», пока всё топливо не выгорит.
Говорят, что кто-то дозаправлял «солярис» на ходу, но тут точно не скажу, ибо в наших палатках подобных шайтан-труб не было.
Горит «солярис» сильно, так сильно, что от отверстия куда попадает воздух и выше металл трубы светится тёмно-красным светом в темноте.
В самой палатке при этом жара стоит страшная, но регулировке такой агрегат не подлежит, а потому народ терпит. А что тепло, париться с саксаулом, или что ещё хуже с углём не надо – лафа. Правда, малейшая неосторожность и палатка может сгореть. Но когда это русского танкиста останавливало?
И вот сцена, вечерний кинопоказ. На дорогу посредь сосен медленно бредут солдаты с разных подразделений. Морозец градусов под десять с влагой. Валит не торопясь, с ленцой, маленький снежок. На повороте дороги – экран, посреди солдатских табуреток кинопередвижка – «Украина 16», но кино со звуком, как положено.
Идёт, раз пять – семь, смотренный «В зоне особого внимания». На экране доблестные десантники машут руками и ногами, воюя, то ли против пехоты, то ли против бандитов, сейчас уже и не помню. Почти заглушая звуки кино, гудит «солярис» танкового батальона. Вдруг в самый напряженный момент фильма, происходит короткий как вздох хлопок и все поворачиваются в сторону палаток танкистов.
А там … Там на матрасах без одеял, в одних трусах валяются спящие танкисты, а в воздухе опадают искорки сгоревшей как порох палатки. И тут такой раздался хохот, что киносеанс оказался далее не нужен.
Сцена Вторая
Мой хороший друг воевал в Афгане в 56-ой ДШБ. Сами они свою доблестную во всех отношениях бригаду называли не иначе, как «Пятидесяти шестилитровая душевная больная». Знаете ли, доля самоиронии на войне бывает полезна.
Но количество залётчиков в бригаде и впрямь было излишним. Эту дурную наследственность, вероятно, задал части первый командир бригады в Афганистане — полковник Плохих Александр Петрович. Тот ещё залётчик был, но, впрочем, не о нём.
Итак, ситуация — народ уходит на караван. Берут. Шмонают. Находят немного оружия, немного денег и наркоты, и какие-то мешки с породой. Ничего особо не поняв, собирают трофеи, пленных и везут в Гардез, где бригада в тот момент базировалась. Там сдают все по описи прапорщику, старшине роты и спокойно возвращаются к несению службы.
Прапорщик человек ушлый, но отнюдь не просвещенный, не понимая на хрена орлы перли сквозь горы кучу каких-то каменюк и не найдя им лучшего применения, делает из них бордюрчик из палаток роты до плаца. Красиво так получилось.
Прошло три с лишним месяца, и вдруг… Из Москвы прилетает делегация сразу в десяток больших погон. Все, прямо с вертолётной площадки, давай орать, руками машут, требуют к себе командира бригады и вообще…
Пока с прибывшими общался командир и его ближний круг всё бы ничего, а тут вылетают члены комиссии из штабного модуля и бегом в роту нашу злосчастную и командира роты начинают нагибать, мол, где? Командир роты на задаваемый вопрос ни сном, ни духом, зовёт старлея, командира группы, что брала караван несколько недель назад.
Пока выяснили о каком именно караване идёт речь, пока поняли, что ищут московские товарищи на пыльных просторах Гардеза — пошли наконец к нашему прапорщику. И задают сакраментальный вопрос: «Отвечай, злодей, куда спрятал драгоценности?»
Тот понять не может, о чём его спрашивают, а когда понял, пальчиком показывает на бордюрчик и говорит — забирайте, раз нужно.
Одним словом, на бордюр к роте пошли чистейшие друзы бадахшанского лазурита, по цене по десять баксов за грамм. Набралось таковых согласно описи около тонны.
Автор : Павел Ширшов . Родился в 1960 году, в Ташкенте. Там же учился в школе и дальше. Работал на заводе, потом служил, в Афганистане. Город Алишера Навои - Герат, своей красотой и пестротой впечатлений остался в душе на всю жизнь. Служил рядовым, разведчиком, последние полгода службы танкистом. Представлялся к медали "За Отвагу", но не награждён. Писать начал в Афгане.