Григорий Азарёнок: «Ураганы ненависти к родной стране, ощущение собственной бесполезности бросают их друг на друга»⁠⁠

Ряды политэмигрантов по-прежнему сотрясают склоки, борьба за выживание и ресурсы. У многих начались серьезные проблемы со здоровьем, в том числе душевным и психическим. Что сейчас происходит в рядах беглых и надолго ли осталось терпения у западных налогоплательщиков, чтобы их содержать?
«Нет у человека ничего прекраснее и дороже Родины. Человек без Родины – нищий человек», – писал наш классик Якуб Колас. Но если бы он увидел нынешних наших «политэмигрантов», он поразился бы от того, в какую скотину может превратиться существо на двух ногах, и написал бы гораздо жестче: человек без Родины – не человек вовсе.

Ложь не есть правда, а истина всегда одна. Меня зовут Григорий Азаренок, это «Тайные пружины политики 2.0».

Это давняя традиция. Как сладостно отчизну ненавидеть и жадно ждать ее уничтожения. Нигде в мире не существует такой подлости – выехать из страны и затем желать голода, несчастий, смерти для своего народа. Еще великий Достоевский презирал и высмеивал таких персонажей.

Сначала ты топчешь своими сандаликами собственную Родину. И тебе все не нравится. Не нравятся эти люди. Им чужды твои полубезумные фантазии. Ты закомплексованный ущербный мальчик, ты носишь прожекты по администрациям, но на тебя смотрят, как на милого городского сумасшедшего. А тебя распирает злость. Злость к этим дорогам, к этим домам, к этим людям, они кажутся тебе убогими, злыми, ты начинаешь ненавидеть собственный народ. Ты уезжаешь. Там тебя встречают лощенные дяди. Ты, может, даже и не подозреваешь, кто это. Они предлагают тебе работать против своей страны. И ты с радостью соглашаешься.

Ты хочешь несчастья для как можно большего количества людей. Вот взять, например, урбанистку Сандаля. Оно любит подстрекать людей к доносам. Естественно, за сотрудничество с экстремистом наступает ответственность. И оно взвинчивается в утробной истерике. Но в душе радуется, потому что презирает все, даже тех, кто является его адептами. Чем больше людей они подставят, тем больше не только капитала политического – тем больше трупного яда в их душе, который и является основой их жизни. А затем неизменно наступают психические расстройства. Всем известен его диагноз – дереализация, простыми словами – это потеря связи с реальностью. И даже в Ширмунайском центре психического здоровья в Вильнюсе ему помочь не смогут.

Выделяется среди теней убожество по фамилии Халезин. По ремеслу он театральный режиссер, но вы не знаете ни одного спектакля, потому что испражнения на сцене так не называют. Известен наркотическими скандалами в Беларуси. Но уехал он давно. И успел окончательно превратиться в животное. И через голубое европейское лобби он продавливает санкции для неродной страны. Этот персонаж превратился в такую свинью, что даже соседи по оппозиционному стойлу ее ненавидят.

– Навошта вы цягнулі сюды Халезіна і мяне ставіце перад фактам? Вы ведаеце, колькі бруду гэты чалавек за апошнія дні выліў на мяне?
– Спадара Халезіна няма цяпер у эфіры, спадар Аляксандр.
– І слухайце, пакуль я кажу.
– Не, спадар Аляксандр.
– Ён не мае ніякага права, як кожны з тых, хто знаходзіцца за межамі, у бяспецы, не мае ніякага права абвінавачваць...
– На вашую просьбу, мы не далучылі Мікалая Халезіна за гэтай размовы. Спадар Аляксандр.
– Бывайце здаровы, я больш браць удзел не магу.

Грызня в крысятнике – это даже хороший тон. Ураганы ненависти к родной стране, ощущение собственной бесполезности бросают их друг на друга. Это приобретает формы то скотоложества, то настоящей войны.

У Ціханоўскай і яе аташэння з мая месяца было чуць менш чым дахера магчымасцей наладзіць камунікацыю, дамаўляцца, рабіць кааліцыю. Замест гэтага яны толькі палівалі старую апазіцыю брудам. Ну што ж, вайна, так вайна. У тым ліку і сярод апазіцыі. Другое пытанне: я пагаджаюся з вашай ацэнкай, што тое, што яны робяць, – гэта барацьба за фінансавыя рэсурсы.

Они обречены. Где бы они ни были. В Киеве с бандеровцами. В Вильнюсе в особняке в обнимку с Франаком. В Варшаве на дне бутылки, как ханыга Латушко. В Нью-Йорке или Вашингтоне. Как бы они сейчас ни закидывались коксом, как бы ни пытались забыться в своем страхе, ни плакали в подушку – их ждет одно. Закончатся деньги, закончатся наркотики, любовницы и любовники. Останется пустота. И на фоне западных небоскребов они станут жалкой придорожной пылью.