Феномен.
- Лева, спросил у санитара психбригады Датукашвили фельдшер Кот, - это ты у меня из аптечки промедол воруешь?
- Нахуй мне твой промедол, - ответил Лева, - я у фельдшеров с общей бригады сколько хочешь куплю. Они вместо промедола раковым седуксен колят, а промедол скидывают по 3 рубля за кубик.
- Мальчики, у нас визит, поехали – сказал психиатр доктор Ангелович.
- Куда вызов? - спросил Датукашвили.
- На Гвардейскую в общежитие слепых.
- Слепой да еще дурной, не слишком ли много для одного человека.
Я бродил по пустому вестибюлю в общежитии интерната для слепых и рассматривал фотостенды:
Слепые в столовой едят суп из аллюминевых мисок, слепые поют хором в актовом зале, слепые на прогулке держатся за руки, слепые слушают лекцию о международном положении...
- Для кого эти фотографии, кто их смотрит? - спросил я у дежурной тетки в белом халате.
- Их зрячие родственники навещают, сказала она, - это для них.
- Чего мы ждем? - спросил фельдшер Кот.
- Сейчас наш врач придет, сказала тетка, - он на кухне пробу снимает.
Вскорее пришел врач.
- Здравствуйте товарищи, сказал он и поздоровался с каждым за руку. Oна сама не пойдет, придется применить физическое насилие.
- Я хотел бы прежде ее посмотреть, - сказал доктор Ангелович.
- Вы ее уже два раза госпитализировали. Шизофрения, - сказал врач. Идемте, покажу.
В комнате 307 общежития интерната для слепых стояли три кровати, на кроватях, настороженно как птицы, сидели женщины в синих халатах.
- Здравствуйте, товарищи - сказал доктор. - Какие есть вопросы?
- Она нас бьет, - сказала одна из женщин.
- По животу и по голове, - подтвердила вторая.
- Выйдите пока, сказал доктор.
- Ну, Катя, - сказал доктор женщине, которая осталась сидеть на кровати, - поедешь в больницу, подлечишься, а потом опять вернешься обратно.
- Берите лучше их в больницу - сказала Катя. - Посмотрите какая я чистая - она отвернула подол халата. Я в комнате все мою и убираю, а они делать ничего не хотят. Я сама по улице хожу, мне поводыря не нужно.
- Будьте с ней осторожны, - сказал доктор и вышел в коридор.
- Давай, Катя по хорошему, - сказал санитар Лева Датукашвили.
Она прислушалась к его голосу, склонив голову набок, встала с кровати и вдруг хуком ударила Леву в челюсть.
- Ничего себе ударчик, - сказал фельдшер Кот. - Давай, вяжи ее.
- Мы повалили Катю на кровать и связали ей руки.
- Как она бьет? - спросил изумленный Лева, - она же ничего не видит.
- Феномен, сказал доктор. Она от рождения слепая, а дерется лучше любого зрячего. Она и прямым бьет, хорошо работает головой и коленями.
- Ну, что мальчики, отвезем ее, а на обратном пути пообедаем на пивзаводе. Там прекрасные отбивные – сказал доктор Ангелович.
По дороге в Новинки Лева спросил:
- Катя, почему ты меня ударила?
- У тебя голос противный, - сказала Катя.
- А как ты мне в челюсть попала, ты же слепая?
- Я животом вижу, сказала Катя. Я лучше вас вижу. Вы видите только то, что сейчас, а я вижу, что будет.
- А что со мной будет? - cпросил Лева.
- Сдохнешь от наркотиков, - сказала Катя.
- А что у меня в будущем? - спросил я.
- У тебя казенный дом и дальняя дорога.
В 1980 году меня посадили, а в 1987 мы всей семьей уехали в эмиграцию.
- Нахуй мне твой промедол, - ответил Лева, - я у фельдшеров с общей бригады сколько хочешь куплю. Они вместо промедола раковым седуксен колят, а промедол скидывают по 3 рубля за кубик.
- Мальчики, у нас визит, поехали – сказал психиатр доктор Ангелович.
- Куда вызов? - спросил Датукашвили.
- На Гвардейскую в общежитие слепых.
- Слепой да еще дурной, не слишком ли много для одного человека.
Я бродил по пустому вестибюлю в общежитии интерната для слепых и рассматривал фотостенды:
Слепые в столовой едят суп из аллюминевых мисок, слепые поют хором в актовом зале, слепые на прогулке держатся за руки, слепые слушают лекцию о международном положении...
- Для кого эти фотографии, кто их смотрит? - спросил я у дежурной тетки в белом халате.
- Их зрячие родственники навещают, сказала она, - это для них.
- Чего мы ждем? - спросил фельдшер Кот.
- Сейчас наш врач придет, сказала тетка, - он на кухне пробу снимает.
Вскорее пришел врач.
- Здравствуйте товарищи, сказал он и поздоровался с каждым за руку. Oна сама не пойдет, придется применить физическое насилие.
- Я хотел бы прежде ее посмотреть, - сказал доктор Ангелович.
- Вы ее уже два раза госпитализировали. Шизофрения, - сказал врач. Идемте, покажу.
В комнате 307 общежития интерната для слепых стояли три кровати, на кроватях, настороженно как птицы, сидели женщины в синих халатах.
- Здравствуйте, товарищи - сказал доктор. - Какие есть вопросы?
- Она нас бьет, - сказала одна из женщин.
- По животу и по голове, - подтвердила вторая.
- Выйдите пока, сказал доктор.
- Ну, Катя, - сказал доктор женщине, которая осталась сидеть на кровати, - поедешь в больницу, подлечишься, а потом опять вернешься обратно.
- Берите лучше их в больницу - сказала Катя. - Посмотрите какая я чистая - она отвернула подол халата. Я в комнате все мою и убираю, а они делать ничего не хотят. Я сама по улице хожу, мне поводыря не нужно.
- Будьте с ней осторожны, - сказал доктор и вышел в коридор.
- Давай, Катя по хорошему, - сказал санитар Лева Датукашвили.
Она прислушалась к его голосу, склонив голову набок, встала с кровати и вдруг хуком ударила Леву в челюсть.
- Ничего себе ударчик, - сказал фельдшер Кот. - Давай, вяжи ее.
- Мы повалили Катю на кровать и связали ей руки.
- Как она бьет? - спросил изумленный Лева, - она же ничего не видит.
- Феномен, сказал доктор. Она от рождения слепая, а дерется лучше любого зрячего. Она и прямым бьет, хорошо работает головой и коленями.
- Ну, что мальчики, отвезем ее, а на обратном пути пообедаем на пивзаводе. Там прекрасные отбивные – сказал доктор Ангелович.
По дороге в Новинки Лева спросил:
- Катя, почему ты меня ударила?
- У тебя голос противный, - сказала Катя.
- А как ты мне в челюсть попала, ты же слепая?
- Я животом вижу, сказала Катя. Я лучше вас вижу. Вы видите только то, что сейчас, а я вижу, что будет.
- А что со мной будет? - cпросил Лева.
- Сдохнешь от наркотиков, - сказала Катя.
- А что у меня в будущем? - спросил я.
- У тебя казенный дом и дальняя дорога.
В 1980 году меня посадили, а в 1987 мы всей семьей уехали в эмиграцию.