Душа девчонки⁠⁠

Глядя на эту женщину, невозможно было понять, чего она хочет больше – чтобы молодые парни трахали ее, или чтобы уступали место в общественном транспорте.

Часто это зависело от того, насколько резко сменилась погода. Суставы, что поделать. Если в пятьдесят пять постоянно одеваться, как отвязная старшеклассница из девяностых, здоровья это точно не прибавит. Мини-юбки, высокие каблуки и короткие курточки еще никого не излечили.

— Все мои ровесницы – просто бабки, - говорила Лилия в хорошие дни, манерно держа чашечку кофе пальцами, похожими на птичьи – с учетом алого маникюра, конечно.

– У них вечно какие-то мужья, внуки, зарплаты и прочая старческая нудятина. Жить нужно только для себя. Солярии, салоны красоты, бутики – вот это жизнь! Только так можно остаться молодой! Сколько лет вы бы мне дали? Тридцать? Сорок?

Обычно такие разговоры она вела в каких-нибудь недорогих кафе, подсаживаясь к молоденьким девчонкам. Те или смеялись, или деликатно пытались уйти от темы и пересесть от надоедливой дамочки. Тем более, что выглядела она старше своих лет и пятьдесят ей можно было дать, разве что при очень хорошем освещении. Лилия не замечала насмешек. Манерно растягивая гласные, она рассказывала про своих бывших мужей, искусство макияжа, а если в кофе была капелька коньяка, то и секса.

К парням она тоже подсаживалась. Иногда. Вечерами. Но от плохих воспоминаний она ловко дистанцировалась на утро, рассказывая себе, сколько импотентов среди молодых.

В плохие дни, когда болели колени и нужно было ехать за продуктами на рынок для больной старшей сестры, когда не хватало денег и приходилось раздавать листовки в подземном переходе, разговоры были иного плана. В такое время Лилия уходила, возвращалась кровная, прописанная в паспорте Галина.

— Что расселся? Молодой, можешь и постоять. Ну, еще поогрызайся мне, упырь. Ты шалава, тоже могла бы место уступить, чего зенками моргаешь?

А освободив себе место, победно одергивала юбочку с леопардовым принтом.