Дорога назад. 6.
Рев двигателей заглушал человеческий голос, поэтому я решил молчать, а если и спрашивать что-то, то уже внутри. До аэропорта мы доехали в разных машинах. К чему это было, я так и не понял. Если думали, что я его убью по дороге, то это глупость, нам же лететь вместе около четырех часов. Даже с тремя охранниками я справлюсь. Ладно, не будем заморачиваться.
Мы расположились в креслах, и я повернулся к Амаури.
- Проверили?
Судя по его недовольному кивку, проверили, и ничего не нашли. Естественно, трудно найти что-то на человека, который родится только через 40 лет. На сиденье слева от меня лежали газеты. Свежие. Я принялся просматривать первые полосы. За три дня моего «заточения» газет мне не выдавали, даже несмотря на неоднократные просьбы к Фабио и его сменщику. Видимо, боялись, что из газет я получу какую-то информацию и повлияю на Амаури. Хотя… в общем, черт их разберет.
- Мне не дает покоя ваше появление, синьор Тераццо. Кто вы такой?
Самолет оторвался от земли, и я, широко раскрывая рот, чтобы компенсировать разницу в давлении, сказал:
- Об этом я расскажу вам на обратном пути. Обещаю.
Амаури успокоился, и оставшийся полет прошел в тишине. Я читал газеты, а он просматривал какие-то бумаги, делая пометки карандашом на краях.
В Берлине мы приземлились в начале первого ночи 18-го декабря. Впереди еще сутки. Должны успеть. Я старался вести себя естественно и не выдавать свою нервозность. Амаури, судя по поведению, тоже придерживался этой же позиции. Из самолета за нами вышли три охранника, которые то и дело смотрели по сторонам.
Высоких гостей (меня и Луку Амаури) пригласили в черный Хорьх, стоявший недалеко от самолета. Охрана же присоединилась к охране принимающей стороны и погрузилась в микроавтобус Opel.
Итак, что мы имеем? Я на нервах, хоть и стараюсь держаться. Амаури тоже, но держаться даже не пытается, и уже расковырял до мяса кутикулу на большом пальце правой руки. Мы выехали из аэропорта и двинулись по мокрому асфальту в направлении города. С каждым километром я начинал нервничать все больше и больше. Мой план сшит из марли паутиновыми нитками. Немцы шутить не будут. Моим единственным прикрытием был Амаури, и, в случае чего, я смогу взять его в заложники и, угрожая ему, выбраться отсюда. Проблема лишь в том, что до места возврата - больше тысячи километров. Преодолеть это расстояние я планировал вместе с Амаури. Мне нужно всего лишь заставить его посадить самолет в Милане и добраться до того домишки. За этими размышлениями я пропустил, как мы свернули на Вильгельмштрассе и двигались на север. Благодаря отлично сделанной справке заказчиком я без труда определял объекты, мимо которых мы проезжали.
Хорьх плавно сбросил скорость и медленно остановился. Боже мой, я стою перед Рейхсканцелярией! Где-то там сейчас сидит Гитлер. Е-мое, а что, если грохнуть его здесь? Вот бы посмотреть, какая каша тут заварится. Признаюсь, такие мысли нередко посещали меня во время заказов в разных временах - интересно же понаблюдать, как будет развиваться мир без ключевых фигур. К счастью, я не был таким кровожадным, и людей ради забавы и интереса не убивал. Встречал нас штурмбаннфюрер с пышными седыми висками, представившийся Карлом Вагнером. На входе в здание мы с Лукой подверглись досмотру. Немцы не доверяли даже главным союзникам. Моя персона ни у кого не вызывала вопросов - скорей всего, Амаури заранее оповестил принимающих, что с ним будет доверенное лицо. Мы прошли проходную, и по мраморным ступеням, под свисающие флаги Рейха, поднялись на третий этаж. Майор приказал ждать, и мы повиновались. Я мельком бросил взгляд на Амаури - тот выглядел растерянным и как будто не понимающим, что происходит. Ожидание затянулось на 5 минут, после чего Карл Вагнер пригласил нас внутрь.
В просторном кабинете за большим резным столом сидел Альфред Йодль. Я узнал его сразу, потом что фотография в моей справке в точности соответствовала его внешности. Особо ярко выделялись ярко-голубые глаза и угловатые скулы. Генерал жестом пригласил нас к столу и, обращаясь на немецком к Амаури, спросил:
- Это и есть ваше доверенное лицо?
Моих школьных знаний немецкого вполне хватило, чтобы понять вопрос и всю брезгливость, с которой он был задан.
- Да, - коротко ответил Амаури.
Мы сели за стол вполоборота, чтобы можно было комфортно смотреть на Йодля.
- Как вы знаете, Герр Амаури, Фюрер готовит план нападения на восток. На СССР. К этой минуте план развертывания войск и общие схемы нападения готовы и утверждены, - он покосился на красную папку с вдавленным орлом. – Фюрер уже имел разговор с Дуче и получил полную его поддержку во всем, что касается нападения.
Я не спускал глаз с папки. Вот она, в тридцати сантиметрах. Хватай да беги. Правда, пуля в спину догонит меня раньше, чем я добегу хотя бы до лестницы. Амаури явно нервничал и, путая немецкие слова с итальянскими, сказал:
- Дуче всецело за. Наш совместный удар застанет советы врасплох. На какой день назначено наступление?
Йодль покосился на меня и, переводя взгляд на Луку, сказал:
- Точный день начала операции пока неизвестен. О нем будет заранее сообщено. Предварительно, - Йодль опять посмотрел на меня, - конец весны, начало лета.
Да что ты так смотришь на меня? Я-то как раз знаю, когда все начнется и когда закончится. Мне вообще не уперлись ваши разборки. Давай сюда папочку, и расходимся. Йодль, видимо, прочитал мои мысли, и протянул увесистую папку Амаури. Пухленькая, видимо, там все. Вот она, моя прелесть. Я уже представил свой дом и прикидывал, сколько денег дополнительно запросить за сложность дела.
- Не смею вас больше задерживать, - сухо сказал генерал. – Вас проводят.
На выходе нас ждал все тот же штурмбаннфюрер Вагнер, который и проводил нас до Хорьха. Тишина рейхсканцелярии нарушалась только цокотом наших каблуков. Амаури шел, задумчиво глядя перед собой. Я смотрел на его коричневый портфель, в котором лежит мое задание. Три охранника Амаури стояли у входа и о чем-то беседовали с немецкими коллегами. При виде Луки они вскинули руки в приветствии, и после того, как он дошел до машины, зашагали в сторону своего Опеля. Эта гнетущая тишина уже достала, поэтому я первым решился ее нарушить.
- Вы убедились в правоте моих слов?
- Покушения на меня не было, - скривил рот итальянец.
- Пока не было. Тем не менее, все в точности, как я говорил - Йодль, приглашение, план нападения.
- Это меня и пугает в вас, синьор Тераццо. Ваши предположения, признаться, выглядели для меня бредом сумасшедшего. Скажу вам честно - я не знаю, какая сила подвигла меня выслушать вас в тот день вместо того, чтобы бросить в подвал или просто пристрелить.
Какая, какая, известно, какая - мое внушение.
- Именно по этой причине, - продолжил Амаури, - по причине того, что ваш бред сбылся, я могу только похлопать вашим информаторам. Я не буду лезть в вашу кухню и допытывать, откуда у вас сведения такого уровня, я прошу лишь об одном. Если вы действительно желаете добра Италии, помогите мне вернуть Италии былое величие. Я назначу вас своим заместителем, советником, помощником - кем хотите.
Ого, как проняло дядьку. На секунду мне даже стало его жалко. Но только на секунду. Быстро оценив ситуацию, я сказал:
- Я ценю ваше доверие, синьор Амаури, и с радостью приму ваше предложение, но с единственным условием.
- Говорите, - на выдохе сказал он.
- Нам нужно будет сделать остановку в Милане.
Амаури, видимо, ждал продолжения, но так как я молчал, он спросил:
- И все?
- Да. Остановка в Милане. И да, - я замялся, вспомнив про охранников, - никакой охраны. Это может навредить делу.
- Выполнимо, - отрезал он.
Мы подъехали на взлетно-посадочную полосу и остановились возле самолета. Опель с охраной подкатил нам вслед. Амаури жестом подозвал одного охранника и сказал, чтобы они добирались поездом. На всяческие протесты и брошенные горящие взгляды в мою сторону Амаури отреагировал жестко, повысив голос на нерадивого охранника. Мы поднялись в самолет и уселись на свои места. Амаури дал указания пилоту лететь в Милан. Пилот явно удивился, но, в отличие от охраны, спорить не стал.
Он сидел напротив и буравил меня взглядом. Мы уже набрали высоту, и, несмотря на шум двигателей, Амаури спросил:
- Вы обещали рассказать мне, кто вы такой, - перекрикивая шум винтов, звучал его голос.
- Ну что же, раз обещал – слушайте, и постарайтесь не перебивать, независимо от вашей реакции на мои слова.
Амаури кивнул в знак согласия, и я продолжил.
- Меня зовут Иван Владимирович Хромченко. Я нырок. Ныряю в прошлое и достаю заказанные документы. В этот раз, например, план Барбаросса.
Амаури дернулся к кобуре, но я ждал подобного развития событий и, вскочив, выставил колено вперед, нанеся ему удар в висок. Он тут же обмяк. Я вскрыл портфель и развязал папку. Да! Есть! Оно! Подпись Фюрера. Печать с орлом. Отлично! Я снял китель с Амаури и связал ему руки с помощью ремня. Платком и своим галстуком я заткнул ему рот. Фу-у-ух! Адреналин стучал в виски. Осталось сущая ерунда - добраться от аэропорта до того дома, и все…
Амаури пришел в себя через час после удара и, судя по плавающим глазам, был очень недоволен ситуацией на борту. Дергаться и кричать, тем не менее, он не стал. В его глазах читался вопрос «А дальше что?»
- Я вас не трону и не причиню вреда, если вы дадите мне спокойно уйти.
В ответ раздалось нечленораздельное мычание. Я сидел и смотрел на этого умного человека, борясь с желанием читать ему нотации и морали насчет их политики во время войны. Но, не мое это. Мне плевать, кто, как и кого убивает в мире, где все лишь проекции. Я вернулся к папке. Все документы в сборе. Вот план начала операции. Вот схемы нанесения главных ударов. Отлично. Амаури помычал еще с пять минут и угомонился, смотря стеклянными глазами на пол самолета. Мы были в воздухе около полутора часов, и, по моим расчетам, должны были скоро сесть. Первое, о чем я подумал - это вооруженные до зубов макаронники, которые наверняка всполошились, когда узнали, кто к ним летит. Скорее всего, мне не дадут даже шага сделать с трапа, и вместо пасты угостят свинцовыми специями. Выход только один - брать в заложники Луку и уже с ним покидать аэропорт. Я взял в руки пистолет Амаури и, достав магазин, убедился, что он полный. Живем. Дойдя до кабины пилотов, я деликатно постучал и нажал на ручку. Интересная у них безопасность пилотов. Просто дверь с ручкой. Ни замков тебе, ни бронированных дверей.
- Синьор Амаури спрашивает, когда мы приземлимся? – я закрыл проход собой, чтобы пилот, в случае чего, не увидел связанного пассажира. На его мычания можно не обращать внимания, все равно не слышно.
- Уже снижаемся, - сказал пилот и, щелкнув каким-то тумблером, добавил, - через 20 минут будем.
Я закрыл дверь и вернулся к Луке. Он сидел в той же позе и грустно сверлил пол взглядом.
- Синьор Амаури. Синьор Амаури, - он поднял голову и посмотрел на меня. – Я обещаю сохранить вам жизнь, если вы поможете мне выбраться из аэропорта. Большего от вас я не потребую. Помогите мне добраться до одного места, и я отпущу вас. Только без глупостей. Согласны?
Итальянец задумался на пару секунд, и кивнул. Ну и славно. Я усадил его в кресло и пристегнул. Самолет, покачиваясь, снижался. Удар. Рывок. Удар. Есть касание. Пилот рулил по полосе, а я прильнул к иллюминатору, выглядывая количество народа, прибывшее для встречи высокого гостя. Всего шесть человек. Супер! А вот и машина стоит. Ого, Пакард. Я перевел взгляд на Амаури, который зашевелился в кресле. Выставив итальянца перед собой, я приставил пистолет к его виску и дождался, пока дверь откроют снаружи. Дверь распахнулась, и я заорал во все горло:
- Разошлись! Быстро! Отошли от машины! Я пристрелю его.
Макаронники зависли на несколько секунд, но разошлись примерно на десять шагов назад, каждый.
- Скажи им, чтоб не вздумали нас преследовать, - прошипел я ему на ухо и вытащил кляп.
- Не преследуйте нас. Этот человек не причинит мне вреда, - добавил от себя Лука.
Мы медленно спустились с трапа и зашагали к машине. Я старался держаться так, чтобы, в случае стрельбы, прикрыться Амаури. До машины мы дошли без проблем. Итальянцы, кажется, пребывали в шоке.
- Открывай, - я указал ногой на правую переднюю дверь.
В машине сидел водитель, который без лишних слов все понял по моему взгляду, и вылез, аккуратно закрыв за собой дверь. Амаури протиснулся на водительское место, хотя со связанными руками и его ростом это было очень неудобно. Я захлопнул дверь за собой и провернул ключ зажигания. Не убирая пистолет от его виска, я освободил ему руки и сказал:
- Езжай.
Амаури подчинился, и мы тронулись. Встречающие бросились за нами в погоню, правда, всего лишь бегом, так как не сообразили сразу рвануть к машинам. Мы подъезжали к КПП, на котором стояли два автоматчика.
- Надо остановиться, - сказал Амаури.
- Ага, щаз! – съязвил я на русском, и добавил уже на итальянском, - жми на газ.
Деревянная балка на КПП разлетелась в щепки, а наше лобовое стекло пошло паутиной. Раздалась очередь и крики. Амаури уже вырулил на трассу и прибавил газу. Темень непроглядная. Вроде оторвались. Фары Пакарда били лишь на метра полтора вперед, а благодаря начавшемуся снегу и того меньше.
- Куда ехать? – не отрывая взгляда от дороги, спросил Амаури.
- Улица Саверио Меркаденте, это на северо-востоке.
- Я знаю, где это, - с неким пренебрежением сказал Лука, - я родом из Милана.
Я не нашел, что сказать, поэтому просто ткнул ему пистолетом в висок и процедил:
- Молодец. Рули давай!
Мы ехали около получаса, и у меня затекла рука держать на мушке этого макаронника. Однако вспомнив, на что он может быть способен, бодрость вернулась.
- Сворачивай здесь, - сказал я, глядя на указатель.
Так, мы где-то близко. В ночной тьме я выискивал знакомые места. Есть! Вот она, кофейня Виченцо.
- Налево, - приказал я. – Все, тормози здесь. Извини, что так получилось, Лука, но у меня такая работа. Счастливо оставаться.
Я ударил кулаком левой руки в многострадальный висок Амаури. Удар пришелся вскользь, но этого хватило, чтобы он потерял сознание.
Дом, милый дом. Я уверенно шагал к дому по мокрой грязи. Брюки и пальто уже были покрыты добротной россыпью брызг. Пару раз мне приходилось оборачиваться и смотреть на Пакард, не выкинет ли Амаури какого-то фокуса. В кромешной темноте ничего толком не было видно. Я уже подошел к двери, как вдруг по правой лопатке ударили плеткой.
- Су-у-у-ука! – от неожиданности я споткнулся и, перевернувшись на спину, начал палить из пистолета в сторону Пакарда. В ответ раздался лишь один выстрел, пуля от которого прошла прям над моей головой. Сукин сын, итальянец, мастер меткой стрельбы!
Пистолет предательски защелкал, и я вполз на первый этаж дома. В нескольких шагах от меня хлюпал по грязи Лука Амаури…