Чулан
Есть такая комната в Небесной Канцелярии – «Комната истинных желаний». Хотя комнатой это можно назвать с трудом, так, чулан под главной лестницей.
Ключ от этого чулана хранился у стареющего ангела, с высокими залысинами, усталым взглядом и сварливым характером (что для ангелов удивительно, но этот был исключением).
Что находилось в этой комнате? Искренние желания. Каждый хранитель, сдавая души своих отживших подопечных, должен был отчитаться и за их истинные желания, мысли, мечты, душевные порывы и искренние устремления. Сама по себе процедура извлечения всего этого выглядела очень странно: кукольное тело укладывали на стол, раскручивали голову, как половинки матрешки, и оттуда и сыпались все эти штуки. Было в этом что-то жуткое, и хранители застывали на некоторое время, прежде чем забрать все это, ведь иногда все это сыпалось, едва раскрывали душу, либо приходилось долго копаться в кучах мусора, прежде чем находилось хоть что-то, что не так стыдно было сдать.
Сварливый старик, получая истинные желания всегда бережно ссыпал их на свой старенький деревянный стол, и бережно брал в старые руки прекраснейшие из них, или небрежно смахивал в одну из стоящих рядом со столом коробку.
Мне часто позволяли бродить между стеллажами с этими сокровищами, и, если у старика было хорошее настроение он рассказывал истории, связанные с экспонатами своего бесконечного музея, или с обожанием и благоговением показывал что-то новое, из недавно сданного.
А вообще, чего тут только не находилось: пуговицы, лампочки, носки, машинки, домики, кукольные человечки (эти выглядели особенно жутко, Старик рассказывал, что это те, кого придумали себе люди, чтобы их любить), и все это громоздилось в уродливых коробках, стоящих вдоль стен, и поднимались эти баррикады до самого потолка.
Вон в том углу, например, шумно галдели таланты, их приносят сюда от тех, кому они не пригодились при жизни. Теперь у них есть свой уголок, где они творят, иногда поодиночке, а иногда объединяясь друг с другом. Там всегда что-то движется и происходит, но творения их невообразимы, а иногда и непонятны. Но я никогда им об этом не говорю, они натуры творческие, хрупкие, обидятся еще…
А вот здесь один из моих любимых стеллажей. Это придуманные миры. Старик смастерил для каждого из них тонкую сферу из хрусталя и тонкие подставки из неоправданных надежд. Трогать здесь ничего нельзя, уж больно все хрупкое, но смотреть на них можно часами. Иногда, если затаить дыхание, то можно услышать тихие вздохи, или очень грустные мелодии, играющие в этих мирах.
За этим поворотом, на всю правую сторону тянется библиотека ненаписанных книг. Темными и одинокими вечерами Старик берет случайную книгу с полок и читает ее. Если книга того не стоит, то Старик хмурится, и топит ею камин. Но вот если книга оказывается стоящей, то Старик жалеет ее и отдает музам. Кстати, эти хихикающие девицы приходят пить чай с вареньем к этому старому ворчуну каждую пятницу, оставляя после себя запах кофе, сигарет и новых книг – неприменных атрибутов творческих людей. Иногда еще шарфы оставляют, но это уже реже.
Кстати, чувствуешь, теплее стало? Не удивляйся, тут за шторой, под лампой дневного света, на искусственном газоне носятся маленькие пушистые разноцветные комочки счастья. К ним Старик старается не заходить, а то от его характера и ворчания они перестают расти и как будто замерзают. К ним частенько заглядывает одна из дриад, из рощи неподалеку. Для них она приносит за пазухой летние запахи, или просто горсть весенних, только распустившихся одуванчиков.
Здесь очень много всего, я не смогу показать все, что видела и за целую вечность, а всего, что тут есть не видела даже я. Я могу приходить сюда когда захочу, и ты, кстати, тоже, Старик разрешил, только, руками ничего не трогай.
Знаешь, я только вчера хотела зайти, и увидела табличку «Закрыто на переучет». И Старик стал ворчать намного больше прежнего, а ангелы приходят к нему с пустыми руками и виноватым взглядом.
Ключ от этого чулана хранился у стареющего ангела, с высокими залысинами, усталым взглядом и сварливым характером (что для ангелов удивительно, но этот был исключением).
Что находилось в этой комнате? Искренние желания. Каждый хранитель, сдавая души своих отживших подопечных, должен был отчитаться и за их истинные желания, мысли, мечты, душевные порывы и искренние устремления. Сама по себе процедура извлечения всего этого выглядела очень странно: кукольное тело укладывали на стол, раскручивали голову, как половинки матрешки, и оттуда и сыпались все эти штуки. Было в этом что-то жуткое, и хранители застывали на некоторое время, прежде чем забрать все это, ведь иногда все это сыпалось, едва раскрывали душу, либо приходилось долго копаться в кучах мусора, прежде чем находилось хоть что-то, что не так стыдно было сдать.
Сварливый старик, получая истинные желания всегда бережно ссыпал их на свой старенький деревянный стол, и бережно брал в старые руки прекраснейшие из них, или небрежно смахивал в одну из стоящих рядом со столом коробку.
Мне часто позволяли бродить между стеллажами с этими сокровищами, и, если у старика было хорошее настроение он рассказывал истории, связанные с экспонатами своего бесконечного музея, или с обожанием и благоговением показывал что-то новое, из недавно сданного.
А вообще, чего тут только не находилось: пуговицы, лампочки, носки, машинки, домики, кукольные человечки (эти выглядели особенно жутко, Старик рассказывал, что это те, кого придумали себе люди, чтобы их любить), и все это громоздилось в уродливых коробках, стоящих вдоль стен, и поднимались эти баррикады до самого потолка.
Вон в том углу, например, шумно галдели таланты, их приносят сюда от тех, кому они не пригодились при жизни. Теперь у них есть свой уголок, где они творят, иногда поодиночке, а иногда объединяясь друг с другом. Там всегда что-то движется и происходит, но творения их невообразимы, а иногда и непонятны. Но я никогда им об этом не говорю, они натуры творческие, хрупкие, обидятся еще…
А вот здесь один из моих любимых стеллажей. Это придуманные миры. Старик смастерил для каждого из них тонкую сферу из хрусталя и тонкие подставки из неоправданных надежд. Трогать здесь ничего нельзя, уж больно все хрупкое, но смотреть на них можно часами. Иногда, если затаить дыхание, то можно услышать тихие вздохи, или очень грустные мелодии, играющие в этих мирах.
За этим поворотом, на всю правую сторону тянется библиотека ненаписанных книг. Темными и одинокими вечерами Старик берет случайную книгу с полок и читает ее. Если книга того не стоит, то Старик хмурится, и топит ею камин. Но вот если книга оказывается стоящей, то Старик жалеет ее и отдает музам. Кстати, эти хихикающие девицы приходят пить чай с вареньем к этому старому ворчуну каждую пятницу, оставляя после себя запах кофе, сигарет и новых книг – неприменных атрибутов творческих людей. Иногда еще шарфы оставляют, но это уже реже.
Кстати, чувствуешь, теплее стало? Не удивляйся, тут за шторой, под лампой дневного света, на искусственном газоне носятся маленькие пушистые разноцветные комочки счастья. К ним Старик старается не заходить, а то от его характера и ворчания они перестают расти и как будто замерзают. К ним частенько заглядывает одна из дриад, из рощи неподалеку. Для них она приносит за пазухой летние запахи, или просто горсть весенних, только распустившихся одуванчиков.
Здесь очень много всего, я не смогу показать все, что видела и за целую вечность, а всего, что тут есть не видела даже я. Я могу приходить сюда когда захочу, и ты, кстати, тоже, Старик разрешил, только, руками ничего не трогай.
Знаешь, я только вчера хотела зайти, и увидела табличку «Закрыто на переучет». И Старик стал ворчать намного больше прежнего, а ангелы приходят к нему с пустыми руками и виноватым взглядом.